Некоторое время собравшиеся молчали, обдумывая сказанное жрицей. Затем Калигар молча расстелил на столе хорошо знакомую всем, кроме разве что северянина, карту полуострова.

– Поправьте меня, если я ошибусь, – обратился наместник к Солан и указал на Кадокию: – Ваш брат Эриней, наследник отцовского трона, женат на эфранской царевне?

– Да, верно.

– Кто еще из царевичей удостоился подобной… чести?

– Старшие дочери царя Эзры уже несколько лет замужем за наследниками государей Зиона и Истры. И вы сами недавно сказали, что царевич из Лодоса тоже помолвлен.

– У эфранского государя семь дочерей. – Калигар задумчиво оглядел карту. – Значит, остается еще три царства: Хемей, Фарагон и Тиррен. История повторяется, легенда становится былью. Не удивлюсь, если много веков назад сбежавшие жрецы нашли пристанище в Эфране, где их лжеучение пустило крепкие корни. Ведь там, где нет веры во всевидящих и справедливых богов, в человеческих душах расцветает лживость, алчность и способность к предательству.

– Через брак эфранского наследника царь Эзра получил бы и Синтар, – ровным голосом произнесла Герика, – если бы его не опередили. Вся надежда царя теперь на Шантию… но, насколько я знаю, царевна там войдет в брачный возраст еще только лет через пять.

– Ни Баас, ни Танарию завоевать через брак не получилось бы. – Искандер мрачно посмотрел на самую южную часть перешейка, где были нарисованы конские фигурки и шатры. – К тому же Рагнар прав: нужно кому-то сбывать оружие и доспехи – пожалуй, единственное, что в избытке производит Эфран. Поэтому нас и стараются натравить друг на друга. Но, как видно, ума у эфранского царя для подобного размаха недостаточно. Эзра еще не понял, что, заключив тайный союз с Мессой, он добровольно сел в яму с горючей смесью, которая в любое мгновение может вспыхнуть.

– Если все так, как мы думаем, – тихо проговорила Солан, внимательно посмотрев на каждого из мужчин, – то что же тогда делать? Как остановить Эфран? Как предотвратить войну?

– Вряд ли я отвечу вам прямо сейчас, царевна, – честно признался Искандер. – Мне нужно все как следует обдумать. Как раз завтра жертвенный день, и я смогу обратиться к богам, чтобы они наполнили мою голову мудрыми мыслями и помогли принять правильное решение. А вы, – он взглянул на обеих девушек и попытался улыбнуться, – напротив, отдохните, почувствуйте вкус праздника и не думайте ни о чем плохом. Вы и так уже сделали очень много. Калигар, проводи царевну и мелью и распорядись, чтобы все их просьбы немедленно выполнялись.

– Тогда можно я возьму эти рукописи с собой? – пользуясь случаем, тут же попросила Герика. – Они же рассыпаются в руках… я могла бы их переписать и, если нужно, перевести.

Танарийский царь с сомнением посмотрел на древние манускрипты. Может, стоило сжечь их, чтобы от богохульства не осталось и следа?

– Хорошо, – поразмыслив, принял решение он. – Калигар передаст вам чистые свитки, чернила и кисти.

Сегодня мелья не стала умолять выслушать ее, только бросила на него полный грусти взгляд и ушла, бережно прижимая к себе запыленную писанину. «Неужели смирилась?» – подумал Рагнар. Новость была, с одной стороны, хорошая, а с другой – плохая: слишком уж быстро она сдалась, слишком мало потешила его уязвленную гордость. «Клятая жрица никогда тебя не любила, – тут же напомнил он себе. – А ты, Кромхарт, просто наивный дурак».

– Почему ты отказался от девушки? – спросил Искандер, когда они с вождем остались одни. – Только потому, что ее немота оказалась временной?

– Не хочу говорить о бабах, – хмуро ответил Кромхарт. – Не стоят они того.

– Неужели тебя привлекал в ней только ее недостаток? – Кажется, танарийцу было плевать на его нежелание обсуждать отношения с Герикой. – Рагнар, она невероятно умна, образованна и красива. О такой жене можно только мечтать. Ты так хотел получить ее, говорил, что это судьба, а потом неожиданно взял и бросил?

– Я не бросил! – рявкнул он, вновь чувствуя неспособность что-либо изменить и ответить как-то иначе, которую ощущал в ту злосчастную ночь. – Мои люди умирали, а она поставила условие: ее свобода за их спасение. Я же вождь, Искандер. Я никогда не променял бы верного мне человека на… женщину. Даже такую, как она.

– Понимаю. Ты был вынужден. Но потом, когда мелья просила выслушать ее, ты даже не взглянул в ее сторону. А ведь она спасла жизни твоим людям. Надеюсь, ты хотя бы поблагодарил ее за это?

– У нас не принято благодарить лекаря до того, как человек встанет с постели, – буркнул северянин. – Плохая примета.

– Послушай, Кромхарт, – танарийский царь подошел к нему и сел рядом, – иногда все мы делаем то, что вынуждены, и это не приносит нам радости. Ты обижен, расстроен, но и девушке ваша размолвка причиняет боль. Взгляни на нее хоть раз: разве она счастлива? Разве похоже, что она наслаждается долгожданной свободой?

– Если я был ей нужен, зачем она оттолкнула меня? – сердито спросил Рагнар. Этот разговор начал выводить его из себя.

– Как я уже сказал, бывают разные обстоятельства…

– Угу. Вроде тех, что заставляют тебя не сводить влюбленных глаз с одной девчонки, а жениться на другой?

– Не говори глупостей. – Искандер резко выпрямился. – Ты же понимаешь, что в первую очередь я обязан соблюдать политические интересы своей страны, и не только Танарии, но и Бааса.

– Да, я помню, ты собирался сесть на три трона сразу, – усмехнулся северянин. – Раньше мне казалось, что это чересчур, но теперь, вижу, царь Эзра отращивает седалище сразу под восемь золоченых стульев… Все это прекрасно, но как быть с царевной? Ведь она тоже смотрит на тебя так, словно мечтает оказаться в твоих объятиях.

– Это уже не имеет значения, – сухо сказал Искандер. – Я согласился на брак с дочерью синтарийского царя.

– Хорошо, – пожал плечами Кромхарт. – У нас на Севере такие вещи решаются просто: мы берем вторую жену. И даже третью, если первые две не против.

– Какая дикость! – вырвалось у танарийца.

И тут Рагнару стало обидно. Все здесь, на этом клятом юге, считают их глупыми, неотесанными дикарями, а сами порой ведут себя так, как ни один северянин в жизни бы не посмел.

– По-твоему, это дикость – взять в жены любимую женщину и впустить в свою жизнь чуть больше счастья? – сдержанно спросил он и поднялся. – А по мне дикость – это жениться на золоте, землях, короне и армии, потому что настоящий мужчина и воин никогда не станет добывать себе все это через kvinnere hull!23

И, донельзя разозленный, он вышел из комнаты прежде, чем рассерженный царь успел грубо его послать.

Процессия, направлявшаяся ранним утром из дворца к храму Тривии была торжественной, но не пышной: все-таки жертвенный день – не великий праздник, и ни особых церемоний, ни парадного облачения он не требовал. Искандер, как и полагалось царю, ехал впереди, наместник – рядом с ним, но для приличия слегка поотстав, за ним – четверо эквистеров высокого ранга – опытных телохранителей, лично отобранных Калигаром. В день, посвященный богам, выходить на улицы с оружием запрещалось под страхом смерти, но эти воины, даже будучи безоружными, представляли собой грозную силу, способную, в случае чего, защитить своего государя. Пятым с ними ехал вождь северян, при виде которого жители Бааса, вышедшие посмотреть на царя и его свиту, замолкали или начинали перешептываться: наместнику не удалось убедить Рагнара надеть баасийскую тунику или хотя бы одеться по-танарийски, и теперь тот в своих штанах и меховой безрукавке выглядел как настоящий дикарь. Искандер был уверен, что варвар сделал это назло ему после их вчерашней размолвки.