На этот раз оно длилось, к счастью, не так долго и касалось в основном необходимости дружной, слаженной работы и уважения к Цветократии. Все зависит от наших способностей, но каждый, путем упорного труда и неукоснительного следования правилам, может обеспечить своему потомству продвижение по социальной лестнице, употребив честно заработанные баллы на выгодную партию для своего ребенка. И так далее и тому подобное. Я слушал вполуха, думая о походе в Верхний Шафран и проклиная свою ретивость. Под конец де Мальва призвал нас быть благодарными за то, что хоккейный матч обошелся без неизлечимых травм, после чего разрешил всем приступать к еде.

За нашим столом царило молчание; на меня старались не смотреть. Наконец Дуг нарушил его:

— Ты вернешься, Эдди. Все будет в порядке.

— Согласен, — голос Томмо звучал увереннее, — но не потому, что я безнадежный оптимист, а потому, что де Мальва не захотят тебя терять: ты для них — слишком большая ценность.

Пусть это и было правдой — но как де Мальва могли обеспечить мою безопасность? За Внешними пределами я был предоставлен сам себе. Остальные кивнули, хотя я видел по их лицам, что мои шансы на выживание расцениваются невысоко. Но раз уж об этом заговорили, общая беседа за столом сдвинулась с мертвой точки. Я стал как бы одним из тех, кого ждет перезагрузка. Вчера был — а сегодня его уже нет.

Дэзи, украшенная самым большим синяком, что я видел за всю жизнь, спросила:

— Ну что, как тебя отделали после матча?

Я рассказал о наказании, которому подверглись мы с Виолеттой.

— С нее — сто, с тебя — двести? Несправедливо, — заметила Люси.

— Она же де Мальва, — сказал Томмо. — Я-то думал, с нее вообще не снимут ничего. Кстати, как твое ухо?

— Побаливает, — ответила Люси, с опаской дотрагиваясь до него. Предмет правонарушения отливал пурпурным и сильно распух; на нем виднелись ровные, едва заметные стежки, наложенные моим отцом. — Медицинская сестра велела мне слушать другим несколько дней, пока не станет лучше.

— А ты знаешь, кто это сделал? — спросил Дуг, у которого была рассечена губа, вдобавок к синяку.

— Все случилось так быстро… Но наверное, можно установить по следам зубов.

— Можно, но не нужно, — вставил Томмо, пожалуй, слишком быстро — в желании уверить меня, что он тут ни при чем. — Это ведь обычная хоккейная месиловка.

— Кстати, — сказал Дуг, — должен поблагодарить тебя за то, что избавил меня от Виолетты.

Настала внезапная тишина: все повернулись ко мне в ожидании, что скажу я. В любом городе слухи распространяются со скоростью света, и почти все уже знали о том, что Виолетта вдруг сменила предпочтения. И скорее всего, мое мнение мало кого заботило.

— Этого не случится, — произнес я самым что ни на есть драматическим голосом, — даже если я вернусь.

— Виолетта может быть очень настойчивой, — заметила Дэзи, — и привыкла добиваться своего.

— В браке между Бурым и де Мальва есть и минусы, — сказал Томмо, до этого молчавший.

— И какие же? — спросил я.

— Он разрушает мою воображаемую брачную лигу. Теперь Дуг свободен, впервые за шесть лет, и мне придется переделывать заново всю конструкцию. — Для меня-то минус был совсем в другом. — Если только, — Томмо щелкнул пальцами, — Дуг не окажет мне громадную услугу и не объяснится кому-нибудь в любви. А, Дуг? Это избавит меня от кучи бумажной работы.

— Я за, — сказал Арнольд, подмигивая Дугу.

— А что это за значок «Лжец»? — спросила Дэзи, первая, кто обратил на него внимание: я умело спрятал значок под красным кружком.

— Он, наверное, случайно преувеличил, когда сказал, что видел кролика. — В голосе Томмо звучала ликующая нотка.

Я уставился на Томмо.

— Откуда ты узнал про кролика?

— Ой.

— Это ты настучал на меня?

Все за столом обратили взгляды на Томмо. Лгать было плохо, но стучать на одноцветника — во много раз хуже. Но Томмо, кажется, не сильно раскаивался.

— Извини, правда. Но твоя проделка с кроликом все равно всплыла бы рано или поздно. И лучше, если вознаграждение в шестьдесят баллов получит друг и товарищ, чем кто-нибудь менее достойный.

— Менее достойный, чем ты? Такое может быть хоть отдаленно? — поинтересовалась Люси.

— Не надо так со мной разговаривать. Я заглажу свою вину.

— Как?

Томмо не ответил, а вместо этого помахал обеденному инспектору и попросил разрешения пересесть за другой стол, что затем и сделал. Но если честно, подлость Томмо сыграла мне на руку, потому что о значке «Лжец» больше никто не вспоминал.

— Кто-нибудь знает хоть что-то про Верхний Шафран? — спросил я. — По-моему, выяснять у Смородини совершенно бесполезно.

Все сидевшие за столом притихли.

— Из-за отсутствия, хмм, очевидцев фактов у нас — раз-два и обчелся, — дипломатично ответила Дэзи, стараясь не усиливать мою тревогу, и без того заметную, — но есть полуправда и всяческие предположения.

— Например?

Все переглянулись, потом заговорила Люси:

— Если верить легендам, в Верхнем Шафране собраны воспоминания Прежних. Они оплакивают свои потерянные жизни и исчезнувшие истории и прячутся среди теней, ожидая, пока можно будет напитаться харизмой живого человека.

— Я решил, — нетерпеливо перебил я девушку, — что полуправда мне не нужна. Есть у кого-нибудь факты?

— Время от времени в город приходят старатели, — сказала Дэзи, — привлеченные историями о невиданных цветовых сокровищах Верхнего Шафрана. Покупают у префектов старательскую лицензию, уходят в ту сторону и не возвращаются. По крайней мере, сюда.

— Я слышал о путешественниках, прибывших по морю, — добавил Дуг, — оттуда же, откуда появился человек, упавший с неба. Они набирают людей на работу где-то за океаном.

— А я слышал, что Верхний Шафран населен одними лишь бандитами-каннибалами, — вмешался Арнольд, и, пожалуй, совершенно зря, — они выедают мозг у каждого, кто подходит к ним близко.

— Многие утверждают, что это бандиты похищают людей, — сказала Люси, сильно пнув Арнольда под столом, — но если там есть бандитская община, мы бы об этом знали. И кто-то же должен был сбежать, чтобы рассказать об этом.

Последовали и другие истории, все — бесполезные для меня и бездоказательные.

— Значит, я иду один? — тихо спросил я.

Никто не ответил, что само по себе было ответом.

1.2.23.09.022: В случае разногласий единодушное мнение префектов перевешивает голос главного префекта.

— Как хорошо, что ты зашел, — сказал красный префект, когда я уселся на диван напротив него.