Меня подташнивает от мысли, что даже сейчас, спустя много лет, эта тварь продолжает смотреть на меня, как на мясо. И думает, что то, что не удалось сделать с пятнадцатилетней девчонкой - получится сейчас, с тридцатилетней мной.

— Ну же, деточка, - лунник продолжает сально лыбится, хотя теперь ему явно не так просто это делать. - Я всегда был готов к разговору, Марго. Не надо видеть во мне врага.

— Оставь в покое меня и мою семью, - повторяю я, нарочно напрочь игнорируя его «сладкие речи». Мы оба знаем, что каждое слово, которое выходит из его поганого рта - это всегда одна только ложь. - Иначе, клянусь, никакая сила в этом мире не сможет вырвать из моих зубов твою поганую глотку.

Я распрямляю плечи и выравниваю спину.

Уже не страшно. Только досадно, что еще минуту назад я тряслась перед этим чудовищем.

— Марго, Марго… - Локс прищелкивает языком и медленно встает. Он пытается хорохориться, но старость уже берет свое - раньше, даже когда весил вдвое больше, его не распинала такая отдышка. - Мне не нравится, когда плюют в протянутую мной руку дружбы.

— Засунь свой мир и свои руки… - Я поджимаю губы, но не потому что боюсь подобрать неправильное слово. Просто в голове проносятся картинки торчащих из известного места локтей и растопыренных пальцев, и это невыносимо смешно. - Ты просто старое, вышедшее из ума похотливое чудовище, Локс. На тебя даже смотреть противно.

Он останавливается, сделав всего пару шагов.

Просто стоит посреди маленького кабинета, в котором мы с ним наверняка дышим одним и тем же воздухом. Об этом даже думать гадко, но я делаю глубокий вдох и не позволяю запугать себя грязным сальным взглядом. Он смотрит на меня, словно на вещь. Словно на трофей, который, наконец, сможет завоевать.

— У тебя очень грязный язык, деточка, - усмехается эта гадина. - На твоём месте я бы перестал так неразумно огрызаться.

— На твоём месте я бы вообще повесилась, чтобы не жить как падаль.

Откуда у меня эти слова? Никогда вроде не была такой кровожадной, но именно сейчас как никогда остро ощущаю желание разделаться с ним любой ценой. Даже если придётся всю оставшуюся жизнь просидеть за решёткой.

— Шад’Фар заключил со мной договор, - голос Локса становится резким и сухим, но теперь это даже скорее смешит и точно не пугает, как он видимо рассчитывает. - Если ты не прекратишь натравливать на меня свою ручную собачонку - я сделаю так, что он упадёт ниже дна. Ты же в курсе об «особенных» обещаниях лунников?

Что-то такое я слышала только вскользь от Ши, и тогда почему-то даже не стала сосредотачивать на этом внимание. Не думала, что придётся вникать в особенности жизни лунников, потому что не могла даже представить, что однажды свяжу свою судьбу с одним из них.

— Если ты его не утихомиришь, - сквозь зубы шипит Локс, - мне придётся сделать так, что он станет изгоем.

Я все-еще с трудом понимаю, о чем он говорит.

— Шад’Фар копается в моем прошлом, - «объясняет» он. - Суёт свой любопытный нос туда, куда его не просили.

— Мой муж раскопал твои мерзкие «увлечения»? - как-то само срывается с губ.

Локс делает резкий шаг вперёд и тянет ко мне свои поганые сухие руки.

Наотмашь бью. Сильно и резко.

И замечаю испуг на сморщенном, как старый чернослив лице.

Моргаю, чтобы убедиться, что не показалось, но эта тварь правда пятится, как какой-то злой дух - от луча света.

— Ты… ты… - шипит он, но я опережаю, потому что слова сами рвутся из груди.

— Никогда ты меня больше не запугаешь! - рявкаю так громко, что отражённое от стен эхо бьет в барабанные перепонки. - Никогда больше ты не вылезешь в мою жизнь своими грязными ногами!

Мои руки уже так близко, что я почти чувствую, как кончики пальцев ломают сухие старческие позвонки его глотки. Но Локс верещит от страха - громче и отчаяннее, чем кричала бы маленькая девочка.

Хлопок двери, шаги, руки, которые хватают меня под локти и с трудом оттаскивают назад. Я, кажется, кричу, кажется, даже ругаюсь, но перед глазами уже красная пелена.

— Хватит! - кричит Локс, когда меня жестко пытаются усадить на стул, а я в отместку огрызаюсь и пытаюсь укусить его охранника за руку. - Мне не надо, чтобы ее личико пострадало.

Меня все-таки усаживают, ладонями в плечи заставляют сидеть. Любая попытка сопротивляться буквально парализуется. Жалею ли я, что приехала, а не отсиделась дома? Нет, ни на минуту. Теперь я знаю, что эта тварь своими противными щупальцами пытается схватить самое дорогое, что у меня есть - мою любовь к самому лучшем мужчине на земле.

— Послушай меня, деточка, - где-то поблизости маячит размазанная «болванка» головы, на которой я даже не вижу черт лица. - Посади на цепь свою гавкающую собаку и предупреди, что если он не прекратит - я сотру его с лица земли. А фотографии его жены, в самом неприглядном виде, облетят весь свет.

Я прикрываю глаза, чтобы не видеть протянутую в мою сторону ладонь с крючковатыми пальцами. Нет, не страшно, только ужасно гадко. И когда ко мне все-таки возвращается зрение, и я могу посмотреть ему в глаза - вряд ли он видит там страх, или панику. Может поэтому надолго задерживает руку в воздухе, а потом закладывает ее за спину, делая вид, что просто решил «смилостивиться».

Черта с два.

— Что? - усмехаюсь в ответ, пытаясь понять, откуда во рту взялся солёный вкус крови. Кажется, когда я пыталась укусить кого-то из охранников, он меня ударил? - Локс, неужели боишься, что не отрастут запасные пальцы? Может, все-таки рискнёшь?

Он делает знак своим головорезам - и меня, как куклу, волокут куда-то на улицу.

В себя прихожу только когда в лицо ударяет свежий, какой-то по-особенному вкусный воздух со вкусом дождя. Выдыхаю и вдыхаю, обхватываю себя руками, чтобы подавить подступающую к горлу панику.

Нужно взять себя в руки.

Нужно что-то придумать.

Нельзя, чтобы из-за меня…

— Маргарита Александровна?

Я не знаю, от чего подскакиваю на месте - от звука своего имени или от касания за локоть, которое почти на самом деле почти не ощущаю. Поднимаю голову - передо мной стоит водитель, которого я «обманула», попросив ждать кварталом ниже. У него сосредоточенное хмурое лицо и носовой платок в свободной руке.

— Господин Шад’Фар будет расстроен, - говорит спокойным, но осуждающим голосом.

Я киваю и промокаю платком то место под губой, которое начало ныть от тупой боли. На белой ткани остаётся мазок крови.

— Нужно вернуться, - теперь уже даже губами шевелить больно, - К’Рэйгу нужно… знать.

— Я отвезу вас домой.

Он предлагает локоть, чтобы помочь дойти до машины, а потом выходит и делает пару звонков. Я знаю кому. Мой собственный телефон опасно молчалив - вряд ли К’Рэйг будет рад моей «инициативе», но теперь я по крайней мере точно знаю, что задумал Локс. И точно знаю, что если ради спасения мужа придётся с ним попрощаться - я готова сделать это, даже если придётся уйти из его жизни навсегда.