— Один мужчина разливает вино, другой — пьет, двое — держат второго, а когда он падает, его поддерживает стена.

Тэсс расхохоталась.

— Оно настолько плохое?

— Да, и даже хуже. Сидр, однако, очень хорош, но вы уже это знаете. Очень хороша также земляника из Плуга стеля и… устрицы. Их мы взяли с судна через день после отплытия из Белона.

— Устрицы, Падриг? — прорычал капитан за спиной Тэсс.

— Разумеется, друг мой. — Первый помощник был сама невинность. — Ты ведь любишь их, не так ли? Тебе определенно понадобится сила, когда…

— Хватит! — пролаял Андре.

Тэсс нахмурилась, ничего не поняв из их перепалки.

— Но зачем…

— Не важно, — коротко произнес Андре. — Объясню тебе потом.

Когда дверь закрылась, в коридоре все еще отдавался эхом гулкий смех Падрига.

Тэсс сосредоточилась на поглощении лежащего у нее на тарелке душистого омлета — кусочек за кусочком, — разгневанная тем, что снова стала объектом их насмешек. В конце концов она была уже не в силах сдержать любопытство.

— Что это значит? — спросила она. — Насчет того, что тебе понадобится сила?

— Он имел в виду устриц, киска моя. Ты все еще не понимаешь, да? — Андре провел пальцем по ее щеке. — Думаю, мне доставит удовольствие увидеть, как ты краснеешь, сердце мое. Устрицы — это средство, стимулирующее потенцию в любовной игре.

Тэсс подавилась омлетом, почувствовав, как зарделись ее щеки, как он и предсказывал.

— Вы… вы отвратительны, вы оба! Вы… — С ее уст слетели достаточно обидные слова.

— Что до меня, то я ненасытен, — пророкотал капитан, — и мне не нужны устрицы, чтобы хотеть тебя. — Как бы для того, чтобы доказать ей свои слова, он прижал ее спиной к груди, и она почувствовала, как его твердый жезл жжет ей бедро.

— Вы наглый, вот что! — вскипела Тэсс, тяжело и часто дыша, все еще разгневанная их насмешками, а также и тем, как этот чужак окутывал ее своей таинственной магией, проникая сквозь все преграды. — Инфантильный! — выпалила она.

— О нет, не то. Не то, это очевидно.

Неприкрытое мужское ликование в его голосе лишь подогрело гнев Тэсс.

— Вы как два мальчугана, хихикающих над подслушанными где-то дурными словами.

— Ах, любимая моя, как пылают твои щеки, когда ты сердишься! А твои глаза полыхают зеленым пламенем! — Из его горла вырвалось наполовину рычание, наполовину стон. — Я хочу тебя, чайка. Сейчас. Чтобы ты задыхалась и теряла рассудок, обволакивая меня своей сладостью и впустив меня в свое лоно.

Его невнятные слова высекли искры. Тысяча огоньков пробежали по спине Тэсс при этом эротическом образе, но она отчаянно противилась ему.

— Никогда! То, что, случилось раньше, больше не повторится, слышите?

— В самом деле? — Голос Андре был обманчиво мягким. — Ты находишь мое тело отталкивающим?

— Не совсем так, полагаю, вы в достаточной степени сносны. — Ей каким-то образом удалось придать голосу небрежную вежливость.

— Тогда, возможно, ты находишь сам акт неприятным?

— Напротив. Это…

— Тогда, боюсь, я не понимаю тебя. — В его голосе сквозило легкое любопытство.

— Этого не должно больше быть, — вскипела Тэсс, натягивая обрывки атласа на грудь. Хотя сама не понимала, зачем ей теперь прикрываться.

После всего, что он видел. Боже, после того, как он дотрагивался до нее! Воцарилась тишина. Единственными звуками были прерывистое дыхание Тэсс и шуршание пеньюара, который она комкала беспокойными пальцами.

— У тебя красивые груди, сердце мое. Ты знаешь об этом?

Сердце Тэсс болезненно сжалось: он не собирался сдаваться.

— Это не относится к делу, капитан, — натянуто произнесла она.

— У тебя восхитительные соски — как розовые бутоны, жаждущие поцелуя. Я в отчаянии, что должен возразить тебе, моя красавица, но они находятся как раз там, где им надлежит быть.

— Это вам, конечно, хорошо известно, поскольку приходилось раздевать многих женщин.

— «Ну конечно, — спокойно проговорил капитан, не упустив резкую нотку ревности в ее голосе. Этот звук согрел его, делая очень счастливым. Опасно счастливым.

«Будь осторожен, мой друг», — напомнил он себе, но быстро забыл о предупреждении.

— О-о, вы… вы… — Тэсс сердито потянула за полу разорванного пеньюара.

Андре хищно улыбнулся, решив, что пора вызволять ее из беды.

— А теперь, сердце мое, дай мне посмотреть на твои лодыжки.

— Вы, должно быть, сумасшедший! И не подумаю!

— Дорогая, — мягко произнес француз, — я хочу подлечить твои раны. — Его голос совсем охрип от желания. — Точно так же, как ты лечила мою рану все долгие дни, пока я лежал в бреду. За это я никогда не смогу тебе отплатить сполна.

Его хрипловатый голос заставил гнев Тэсс растаять, как снег от полуденного солнца. Она лишь слегка фыркнула, когда он поднялся с постели и отбросил с ее ног разорванную изумрудную ткань. Комнату наполнил насыщенный аромат.

— Камфара с мятой, — объяснил Андре, осторожно втирая мазь в болезненные рубцы, оставленные веревкой контрабандистов. — Немного пощиплет, но жжение скоро пройдет, я обещаю. Один раз я уже делал это, пока ты спала — с раной на плече. Ты не помнишь?

Его пальцы двигались взад-вперед, успокаивая, баюкая, завораживая. Тэсс лишь качала головой, не в силах произнести ни слова, как бы окутанная теплой, чувственной оболочкой.

В безопасности!

Тэсс почувствовала, как Андре обвязывает лодыжку мягкой тканью.

— Андре? — сонно пробормотала она.

— Да? — Капитан прилег рядом, просунув руку ей под плечи.

— Вы — само совершенство, — сонно призналась Тэсс. — Все у вас на месте. Знаете, я… я тоже вас чувствую.

Он засмеялся:

— О-о, чайка, ты почувствуешь даже больше, обещаю тебе! Каждый мой горячий, твердый дюйм. — Андре отпустил ругательство, ибо Падриг оказался прав и из-под толстой полотняной повязки на бедре снова начала сочиться кровь.

Но Тэсс не ответила, она уже умчалась в яркий мир облаков, солнца и морской пены. Ей снился яркий мир, омываемый цветом и звуками, в котором даже на солнце не было тени.

Наспех написанная записка без подписи была доставлена в «Ангел» через четыре дня после исчезновения Тэсс. Хобхаус не видел доставившего ее человека, обнаружив ее случайно в ворохе счетов и квитанций, лежавших в беспорядке на конторке в кабинете Тэсс.

Кто бы ни оставил ее, он хорошо знал «Ангел», поскольку выбрал место, куда вряд ли заглянет незнакомец. Он знал также, что понедельник — это день уплаты мяснику и что Хобхаус непременно наткнется на послание в груде бумаг.