Черт.

Я принялся колотить по стальной двери. Каждый мускул тела отдавался болью, пока я снова и снова лупил ладонью по холодильнику. Мэдмэн взвизгнул и убежал поджав хвост. Все барахло, которое мама хранила на холодильнике, попадало и разбилось, но я не останавливался, обеими руками толкая стального гиганта.

«Мне было не больно, когда рядом был ты».

Она промывала мне мозги. Почему я не мог просто забыть ее?

Я остановился, уронив руки. Я вдыхал и выдыхал, но воздуха все равно не хватало. Развернувшись, направился к лестнице. Раз мама ушла на всю ночь, можно было беспрепятственно вытащить бутылку. Она была алкоголичкой, и потому я прятал выпивку. Но сегодня мне нужно было расслабиться. Я не мог справиться с болью. Я не мог ее вынести, а потому мне хотелось отключиться.

На пути к лестнице я заметил, что передняя дверь открыта. Черт. Наверное, она не захлопнулась, когда я зашел. И Мэдмэн, конечно же, удрал.

Сильным пинком я захлопнул дверь.

Замечательно. Пусть убирается.

Зайдя в свою комнату, я залез в тайник в шкафу и вытащил оттуда бутылку. Мы воровали выпивку из подвала Мэдока, где его отец устроил целый склад алкоголя для корпоративных вечеров и сборов – почти не появляясь дома, он не замечал пропаж. Припасенное для наших посиделок спиртное мы хранили у меня. Я стащил с себя толстовку и рубашку, скинул ботинки и откупорил бутылку. Глубокими глотками я поглощал обжигающий алкоголь, чтобы прогнать ее голос из своей головы.

Я не мог понять, какого черта было со мной не так. Когда она уехала во Францию, было дерьмово, но потом стало лучше: я сконцентрировался на гонках, работе и учебе. И я знал, что она вернется. Но теперь казалось, что она была дальше от меня, чем тогда, когда жила в другой стране.

Подойдя к окну, я тут же замер. Желудок перевернулся. Двигаться не хотелось.

Там была она.

Она танцевала.

Закрыв глаза, она прыгала.

Я чуть не рассмеялся, когда она подбросила в воздух ободок с рожками и принялась громко подпевать. Мне ужасно хотелось обнять ее.

Боже, я чертовски хотел вернуть ее!

Но что я сказал бы ей? Рассказать все я не мог.

Это было чересчур.

Я снова поднес бутылку к губам, закрыл глаза и проглотил желчь.

Мне нечего было сказать ей. Того мальчишки, которого она знала, когда нам было по четырнадцать, уже не было. Они покинули меня. Она покинула меня. Я остался один, как и пророчил этот козел.

Я почувствовал сильный укол ненависти. Чувство это пронизало каждую клетку моего тела, пока нервы не натянулись так сильно, что мне захотелось сорвать с себя кожу, чтобы только вдохнуть.

Я швырнул бутылку в другой конец комнаты. Ударившись о стену, она упала на пол.

Черт возьми!

Выбежав за дверь, я спустился по лестнице и словно обезумел. Я переворачивал стулья, срывал со стен картины, разбивал керамику и хрусталь. Все, что любила мама. Мне было все равно. Я мог прибраться до того, как она вернется домой назавтра или дней через пять. Вещей не будет, но она смирится с этим. Ведь больше меня и всякого барахла эта женщина любила только одно – саму себя.

Следующие два часа я был как в тумане. Я разбил каждую фотографию, с которой улыбался ей, каждую статуэтку, которая создавала впечатление домашнего уюта.

Когда я закончил, дом был разгромлен. Но я чувствовал небывалый подъем духа. Никто не мог ранить меня, если я не мог ранить их.

Обливаясь потом, я измученно выполз на заднее крыльцо, прихватив с собой бутылку «Джека», и дождь охладил меня. Не знаю, как долго я сидел там, но наконец-то у меня получалось дышать, и это было здорово. Наверное, я вел себя по-детски, разбивая все это барахло. Но теперь я снова взял себя в руки и сидел на улице, выпивая и наслаждаясь спокойствием в своей голове.

– Джаред?

Я повернул голову на звук, и у меня тут же перехватило дыхание. Господи Иисусе… Нет, нет, нет…

Она здесь? В коротких тортиках и простой майке?

Я снова отвернулся, надеясь, что она уйдет. Мне не хотелось сорваться на нее. Или сделать какую-нибудь глупость. Я наконец успокоился, но в голове моей все еще был кавардак – я не мог сейчас общаться с ней.

– Джаред, Собака лаяла на улице. Я позвонила в дверь. Ты не слышал?

Черт, она была так близко. Я чувствовал тягу к ней. Мне хотелось стать еще ближе. Хотелось оказаться в ее объятиях и не покидать их, пока я не забуду вчерашний день.

Она обошла меня, и в пальцах закололо. Они желали ее. Только ее.

Я на мгновение поднял глаза, не в силах сопротивляться желанию.

Проклятье. Она промокла до нитки. Я снова отвел глаза, понимая, что произойдет, если я этого не сделаю. Влажная майка прилипла к ее телу, и она попыталась прикрыться, скрестив руки. Ноги блестели от капель, шорты открывали загорелые бедра.

– Джаред? Почему ты не отвечаешь! – крикнула она. – Дом разгромлен.

Я снова попытался взглянуть на нее. Зачем? Кто знает? Каждый раз, когда я видел ее, мне хотелось растворить в ней свое сердце. Разве это могло пойти нам на пользу?

– Собака сбежала, – выдавил я. Какого черта?

– И ты закатил истерику? Твоя мама знает, что ты сделал с домом?

И тут между нами снова встала стена. Моя мама. Тэйт смотрела на меня так, словно я не мог себя контролировать. Словно я был слаб.

Мне больше не хотелось причинять ей боль, но и подпускать ее к себе у меня не было желания.

– Какая тебе разница? Я же ничтожество, правда? Неудачник? Родители меня ненавидят. Разве это не твои слова?

Да, так проще. Оттолкнуть ее.

Она заговорила со мной, и я, как всегда, отбрил ее, но это было неважно. Я заткнул ее, не дав ей сказать ни слова. Я всегда так делал. Я не нуждался в ней. Я был сильным.

Тэйт прошла за мной внутрь, и я старался не замечать ее, вытирая пса. Но затем она снова вывела меня из себя, попытавшись вылить остатки выпивки в канализацию.

– Твою мать! – Подбежав к ней, я принялся вырывать бутылку виски у нее из рук. – Это не твоего ума дело. Вали отсюда.

Мне не хотелось, чтобы она видела меня в таком состоянии. Она не должна была беспокоиться обо мне. Я этого не заслуживал. И я не нуждался ни в этом, ни в ней самой!

Я дернул бутылку, и тело Тэйт соприкоснулось с моим.

Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел. А гнев делал ее еще сексуальнее. В глазах ее пылал огонь, полная нижняя губа блестела от дождя. Мне хотелось остановить это мгновение. Хотелось выплеснуть на нее всю свою энергию. И не только одним способом.