– В стеклянное здание, – морщится он. – Восьмой этаж.

Он проходит в дверь первым.

Я окунаюсь в рев реки и голубоватое мерцание Ямы, которую никогда еще не видела такой пустой. Я осматриваю стены в поисках признаков жизни, но не вижу ни движения, ни фигур, затаившихся в темноте. С пистолетом в руке я иду к тропинке, которая ведет к стеклянному потолку. От пустоты меня пробирает дрожь. Пустота напоминает о бескрайнем поле в моих кошмарах с воронами.

– Почему ты считаешь себя вправе стрелять в людей? – спрашивает отец, следуя за мной по тропинке. Мы проходим мимо тату-студии. Где-то сейчас Тори? И Кристина?

– Сейчас не время обсуждать мою этику, – отвечаю я.

– Напротив, самое время, – возражает он, – потому что скоро тебе представится возможность выстрелить в кого-то еще, и если ты не понимаешь…

– Не понимаю чего? – бросаю я, не оборачиваясь. – Что каждая потерянная мной секунда означает смерть очередного альтруиста и превращение очередного лихача в убийцу? Я поняла это. Теперь твоя очередь.

– Всегда есть правильный путь.

– Почему ты так уверен, что знаешь его?

– Пожалуйста, не надо ссориться, – с укоризной перебивает Калеб. – Сейчас у нас есть дела поважнее.

Я продолжаю подниматься, мои щеки горят. Несколько месяцев назад я бы не осмелилась рявкнуть на отца. Возможно, даже несколько часов назад. Но что-то изменилось, когда застрелили мою мать. Когда отняли Тобиаса.

Сквозь рев воды я слышу, как пыхтит отец. Я забыла, что он старше меня, что его костяк хуже справляется с весом тела.

Прежде чем подняться по металлической лестнице, которая вознесет меня над стеклянным потолком, я жду в темноте и наблюдаю за солнечными бликами на стенах Ямы. Дождавшись, когда тень скользнет по залитой солнцем стене, я считаю секунды до появления следующей. Охранники совершают обход каждые полторы минуты, двадцать секунд стоят и движутся дальше.

– Там, наверху, вооруженные люди. Они убьют меня, если смогут, – тихо говорю я отцу и заглядываю ему в глаза. – Я должна им позволить?

Он несколько секунд смотрит на меня.

– Ступай, – отвечает он, – и помоги тебе Бог.

Я осторожно поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь, прежде чем высунуть голову наружу. Я жду, наблюдая за движением теней, и, когда одна из них останавливается, делаю шаг наверх, целюсь и стреляю.

Пуля не попадает в охранника. Она разносит окно за ним. Я снова стреляю и ныряю вниз, когда пули со звоном отскакивают от пола вокруг меня. Слава богу, стеклянный потолок пуленепробиваемый, не то стекло разбилось бы и я расшиблась насмерть.

Одним охранником меньше. Я глубоко вдыхаю и поднимаю руку над потолком, глядя сквозь стекло на свою цель. Отклоняю пистолет назад и стреляю в бегущего ко мне охранника. Пуля попадает ему в плечо. К счастью, это его ведущая рука, потому что он роняет пистолет, и тот скользит ко мне по полу.

Дрожа всем телом, я бросаюсь в дыру в потолке и хватаю упавший пистолет, прежде чем охранник успевает до него добраться. Пуля со свистом проносится мимо моей головы, так близко, что ерошит мне волосы. С широко распахнутыми глазами я закидываю правую руку через плечо, отчего тело заливает жгучая боль, и три раза стреляю за спину. Одна из пуль чудом попадает в охранника, и на глаза невольно наворачиваются слезы от боли в плече. Я только что порвала шов. Я уверена в этом.

Еще один охранник стоит напротив меня. Распластавшись на животе, уперев локти в пол, я наставляю на него оба пистолета. Я смотрю в черную точку – дуло его пистолета.

Затем происходит нечто неожиданное. Он дергает подбородком в сторону. Пропускает меня.

Очевидно, он дивергент.

– Все чисто! – кричу я.

Охранник ныряет в зал пейзажа страха и исчезает.

Я медленно встаю, прижимая правую руку к груди. Я вижу только то, что прямо передо мной. Я бегу по этому пути и не смогу остановиться, не смогу ни о чем думать, пока не достигну конца.

Я протягиваю один пистолет Калебу и засовываю второй за пояс.

– Думаю, вам с Маркусом лучше остаться здесь с ним, – я киваю на Питера. – Он будет только помехой. Постарайся, чтобы за нами никто не пошел.

Надеюсь, он не понимает, что я делаю – оставляю его здесь, в безопасности, хотя он с радостью отдал бы жизнь ради нашего дела. Если я поднимусь в здание, вряд ли мне удастся вернуться. Лучшее, на что можно надеяться, – разрушить симуляцию, прежде чем меня убьют. Когда я решилась на эту верную смерть? Почему это было так просто?

– Я не могу здесь оставаться, пока ты рискуешь жизнью наверху, – возражает Калеб.

– Это необходимо.

Питер опускается на колени. Его лицо блестит от пота. На мгновение мне почти становится его жаль, но потом я вспоминаю Эдварда и как зудели мои глаза под повязкой, и жалость уступает место ненависти. Калеб наконец кивает.

Я подхожу к одному из упавших охранников и забираю его пистолет, отводя глаза от раны, ставшей для него смертельной. У меня в голове пульсирует кровь. Я не ела, не спала, не плакала, не кричала и даже не останавливалась ни на мгновение. Я закусываю губу и заставляю себя идти к лифтам на правой стороне комнаты. Восьмой уровень.

Как только двери лифта закрываются, я прислоняюсь головой к стеклу и слушаю писк.

Я смотрю на отца.

– Спасибо… что защитила Калеба, – говорит отец. – Беатрис, я…

Лифт поднимается на восьмой этаж, и двери открываются. Два охранника стоят наготове с пистолетами в руках и пустыми лицами. Я широко распахиваю глаза и падаю на живот под звуки выстрелов. Я слышу, как пули ударяют в стекло. Охранники оседают на пол; один из них жив и стонет, другой медленно угасает. Отец стоит над ними с пистолетом в вытянутой руке.

Спотыкаясь, я поднимаюсь на ноги. Охранники бегут из левого коридора. Судя по синхронности их шагов, ими управляет симуляция. Я могу убежать направо, но, если охранники явились слева, компьютеры именно там. Я падаю на пол между охранниками, которых только что застрелил мой отец, и лежу неподвижно.

Отец выпрыгивает из лифта и бежит по правому коридору, уводя охранников-лихачей за собой. Я зажимаю рот рукой, чтобы не заорать ему вслед. Тот коридор – тупик.

Я пытаюсь опустить голову, чтобы ничего не видеть, но не могу. Я выглядываю из-за спины упавшего охранника. Отец вполоборота стреляет в преследователей, но недостаточно быстро. Один из выстрелов попадает ему в живот, и он стонет так громко, что я чувствую эхо в груди.

Он зажимает живот рукой, ударяется плечами о стену и стреляет снова. И снова. Охранники в симуляции, они не перестают двигаться, даже когда пули попадают в них, не перестают двигаться, пока их сердца не останавливаются. И все же они не добираются до отца. Кровь льется по его руке, и краски покидают лицо. Еще один выстрел, и последний охранник падает.