— Да. — Акитада повернулся к Кодзиро. — Я обещаю вам сделать все, чтобы найти виновного. Я очень хорошо относился к вашему брату. Он был настоящий знаток своего дела и питал к вам большую привязанность.

Кодзиро с трудом встал на ноги.

— Да, знаю. Спасибо, — сказал он и поклонился.

* * *

Акитада и Кобэ пересекли тюремный двор и направились в ту самую крохотную постройку, где еще месяц назад находилось тело жены Нагаоки.

Нагаока даже лежал на том же самом месте. Он также пострадал от чудовищных ранений в голову, но его тонкие, заостренные черты оказались нетронуты и выглядели на удивление благородными на этом смертном ложе. Одет он был именно так, как описывал слуга, но было что-то странное в его позе. Акитада некоторое время изучал тело, пока наконец не сообразил, что его так беспокоит.

— У него что, сломаны ноги?

Кобэ удивленно посмотрел на него, потом наклонился и пощупал одну ногу.

— Нет.

Дверь у них за спиной отворилась, и в помещение вошел тюремный врач Масаёси, специалист по вскрытиям.

— Ну что, новое дельце? — Он прошел вперед и изумленно уставился на Акитаду: — Опять вы? У вас что же, привычка навещать покойников?

— У вас тоже, как я вижу, выдался удачный денек. — Акитада сухо поклонился, получив в ответ от доктора такой же небрежный, грубый поклон. Акитада сразу же перешел к делу: — Что у этого человека с ногами?

Масаёси оглядел тело и пощупал одну из ног, потом ехидно усмехнулся:

— Все шуточки шутите, любезный господин? Простите, но они у вас какие-то детские.

Акитада удивленно посмотрел на него, потом покраснел от обиды. Сдерживая гнев, он подошел к телу и сдернул один сапог. Ничего особенного он там не увидел, просто сапоги были надеты не на ту ногу. Он выжидательно смотрел на Масаёси, пока тот не понял, что это была вовсе не шутка, а ошибка. Масаёси насмешливо изогнул брови.

Акитаде очень хотелось врезать ему хорошенько, чтобы гадкая ухмылка исчезла с этого лица, но он только сжал кулаки и отвернулся.

— Кто это сделал? Ваши люди? — спросил он у Кобэ. Оказалось, что полицейские этого не делали, и это меняло все. Даже Кобэ не заметил, что разбойники сняли с жертвы сапоги, а потом снова надели их, только неправильно.

Кобэ чесал затылок. Сняв другой сапог, он принялся осматривать ноги Нагаоки. Носки на них были чистые.

— Странно! — пробормотал он. — Я-то подумал, может, они мучили его. Может, примеряли на себя его сапоги, да те не подошли.

— Ерунда! Они не стали бы тогда натягивать их на него обратно.

Масаёси опустился на колени и принялся изучать рану на голове, осторожно щупая ее пальцами. Сосредоточенно поджав губы, он наклонился еще ниже и приподнял веки мертвеца, потом понюхал его рот. Поднимаясь с удовлетворенной ухмылкой, он сказал:

— Даже еще более странным, чем эти сапоги, я нахожу тот факт, что этот человек умер от яда.

— От яда?! — удивился Кобэ. — То есть как это от яда? Даже дураку понятно, что он был забит до смерти. Так зачем же тогда его травить? Вы что, с ума сошли?

Усмехаясь, Масаёси скрестил руки на слегка выпирающем брюшке и так стоял, раскачиваясь взад и вперед.

— А вот и нет, вовсе не сошел. И вообще должен вам признаться, господин начальник полиции, что вы знакомите меня с весьма и весьма интересными случаями. Могу с определенностью сказать, что этот человек сначала был отравлен, а потом уже забит. Вы, конечно же, заметили, как мало крови дала рана. А все потому, что мертвецы, как вам известно, не истекают кровью.

Его объяснение было встречено молчанием. Несмотря на всю свою неприязнь к Масаёси, Акитада не мог подвергнуть сомнению его профессиональные знания. Вообще-то ему и самому полагалось бы заметить отсутствие крови в ране.

— А можете вы назвать время смерти? — сухо спросил он. — И насколько позже была нанесена рана на голове?

Масаёси оживился. Вернувшись к телу, он осмотрел все конечности и суставы вплоть до пальцев на руках и ногах, потом раздвинул одежду, чтобы изучить туловище и пощупать тощий живот Нагаоки. Под конец он щипнул покойника за кожу в нескольких местах, после чего распрямился и заключил:

— Трудно сказать. Все зависит от того, где он лежал — на холоде или в помещении возле огня. Труп заморожен — значит, лежал на холоде хотя бы часть времени, а может, и все время. По моим предположениям, несколько дней. Рана на голове была нанесена вскоре после смерти, возможно, пока тело еще не остыло. Я это вижу по остаточным явлениям кровотечения.

— Несколько дней! Но это не приближает нас к определению времени убийства! — воскликнул Кобэ. — А что насчет яда? Как задолго до смерти он принял его?

— Э-э… тут сказать еще труднее. Одни яды действуют быстро, другие довольно медленно. К тому же мы не знаем, сколько яда он принял. Он мог скончаться всего за несколько биений сердца, а мог корчиться в муках целый день и ночь или даже несколько дней. Я не могу сказать с уверенностью, что он принял, пока не вскрою тело и не проведу кое-какие особые опыты. Для этого понадобятся крысы — заключенных-то своих вы вряд ли пожертвуете мне для этого, — а у крыс переносимость ядов выражается несколько иначе, нежели у людей. И все же нам тогда удастся узнать, был ли этот яд быстродействующим, а уж тогда мы сможем строить догадки, к какому типу он принадлежал. Впрочем, насчет этого есть у меня одна идея.

— Какая? — оживился Кобэ.

— Ну уж нет, господин начальник полиции! Тут уж извольте подождать. Я не люблю выставлять себя дураком и всячески избегаю этого. — Он вскользь посмотрел на Акитаду и ухмыльнулся.

Акитада закусил губу, потом сказал, обращаясь к Кобэ:

— Ну что ж, по крайней мере грабеж на большой дороге как мотив здесь явно исключен. Чтобы отравить человека, нужна подготовка. Наобум такие преступления не совершаются. Готовы вы теперь признать, что ошиблись насчет Кодзиро?

— Разумеется, нет. Это не освобождает его от подозрений.

— Вашим людям не следовало трогать тело. Убийца мог оставить следы, которые помогли бы в его поисках. Например, отпечатки ног.

— Да, теперь-то я это понимаю. — Кобэ в сердцах выругался. — Но ведь все выглядело как ограбление! Пропали деньги и лошадь, а сам он лежал на обочине. Мой помощник, опознав в мертвеце исчезнувшего Нагаоку, на радостях решил притащить его к нам. Убить мало этого болвана! Я готов яйца ему оторвать за это! Кстати, как там Тора?

Акитада сдержал улыбку.

— Сэймэй считает, что он поправится. — Он вдруг почувствовал существенное облегчение — словно камень спал с души, так болевшей из-за дела Нагаоки. — Может, нам с вами отправиться осмотреть место преступления, пока ваш гениальный доктор будет делать свою работу? — предложил он и, улыбнувшись, отвесил поклон в адрес Масаёси, который глазел на него, не в силах скрыть изумления.