24 сентября (7 октября) Фердинанд Румынский обратился к Николаю II с просьбой о поддержке. Для успеха на трансильванском направлении, по его расчетам, требовалось не менее 20 русских и румынских дивизий13. «Я в курсе затруднений, перед которыми находится в настоящее время высшее командование Румынии, – гласил ответ императора от 2 (15) октября, – и вполне отдаю себе отчет в причинах беспокойства, которым ты со мной поделился. Положение на трансильванском фронте было подробно изучено в моей Ставке. Не умаляя того усилия, которое румынской армии предстоит сделать в настоящий момент, я счастлив, что могу сообщить тебе, что мой штаб не считает, что положение должно было вызвать особые опасения, принимая во внимание, что силы, которыми неприятель располагает в настоящее время в Трансильвании, относительно невелики. В связи с австро-немецким давлением на твои войска, я уже отдал распоряжение найти способы оказать им поддержку, идя, таким образом, навстречу твоему желанию. Важные меры уже приняты в этом направлении, другие намечены»14. Русское командование вынуждено было перебрасывать части на новый фронт, чтобы его стабилизировать. Уже 29 сентября (12 октября) в ответ на отчаянные просьбы Бухареста и призывы Раймонда Пуанкаре поддержать союзника было принято решение об отправке на Румынский фронт двух корпусов из состава Юго-Западного фронта. В отряд Зайончковского направлялась тяжелая артиллерия15.

Самым отрицательным образом сказывалась на положении дел на румынском фронте слабая пропускная способность русских железных дорог, вынужденных сочетать перевозки войск и боеприпасов. Приграничный с Румынией район перед 1914 г. не вызывал ни особого внимания, ни особой подготовки. В Бессарабии Россия обладала всего двумя одноколейными линиями слабой пропускной способности – от Бендер на Унгены, где русская колея продолжалась до Ясс, и от Бендер на Рени, где между этим русским портом и румынским Галацем существовал 16-верстный разрыв. Путь, построенный здесь еще в 1877–1878 гг., был разобран, а мост через Прут уничтожен. Главный начальник путей сообщения генерал С. А. Ронжин вспоминал: «…нашим железным дорогам пришлось испытать это недостаточное развитие железнодорожного сообщения»16. «Железнодорожное сообщение между Россией и Румынией в безнадежном беспорядке», – отмечает в своем дневнике 24 октября после разговора с императором генерал Вилльямс17.

По соглашению с Бухарестом после сосредоточения русского корпуса в Добрудже военные перевозки по русским железным дорогам не должны были превосходить 2–3 поездов в сутки, при общей их дневной пропускной способности в 12 поездов. Планировалось, что придется лишь снабжать собственные войска и перевозить в Румынию артиллерийские запасы, направляемые союзниками. В действительности военные поражения вызвали фактическую остановку движения на румынских железных дорогах и значительно увеличили нагрузки на русские18. «Ввиду загруженности линий театра войны, – вспоминал генерал Ронжин, – значительную часть эшелонов с севера пришлось направлять в Румынию кружным путем на Бахмач – Черкассы – Одессу и отсюда через Раздельную – Бендеры. Это составляло расстояние свыше 1500 верст. Ввиду настойчивых требований оперативной части, перевозки эти выполнялись крайне форсированно. Сокращались простои поездов, чем нарушалась правильность довольствия войск, воинские поезда были доведены до 50-вагонного состава, люди были размещены в вагонах по летним нормам, несмотря на холодное время года. Однако все эти меры не давали желаемых результатов»19.

Возвращавшийся из Петрограда в Уссурийскую дивизию П. Н. Врангель застал картину полного хаоса: «До границы с Румынией мы ехали беспрепятственно, но уже на самой границе стало ясно, что добраться до дивизии будет не так-то легко. Поспешная и беспорядочная эвакуация забила поездными составами все пути. Румынские войска продолжали на всем фронте отходить, и новые поездные составы с ранеными, беженцами и войсковыми грузами беспрерывно прибывали, все более и более загромождая тыл. Пассажирское движение было приостановлено, в сутки отправлялся к югу один пассажирский поезд, целыми часами простаивавший на всех станциях. Здесь впервые увидел я ставшее впоследствии столь обыкновенным путешествие на крышах вагонов. Не только крыши вагонов, но и буфера и паровозы были облеплены пассажирами»20. При этом поезда двигались со скоростью, не превышавшей 10 км/ч, а шоссейные и проселочные дороги были забиты беженцами, обозами и толпами солдат, частично без оружия. «Я увидел характерный отход разбитой и стихийно отступавшей армии, – вспоминал Врангель. – Вперемежку с лазаретными линейками, зарядными ящиками и орудиями следовали коляски, тележки с женщинами и детьми среди гор свертков, коробок и всякого домашнего скарба»21. В этих условиях русское командование было вынуждено вводить подкрепления в бой по частям.

Для этого пригодилась и транспортная флотилия. 5 (18) сентября в Одессе на ее 9 транспортов погрузились 459-й и 460-й пехотные полки. Утром следующего дня под командой вице-адмирала Хоменко и охраной 4 заградителей и 6 эскадренных миноносцев конвой отправился в Констанцу. Перевозка и высадка прошли в образцовом порядке, под прикрытием дредноута «Императрица Екатерина Великая». Одновременно авиатранспорт «Император Николай I» совершал отвлекающие действия у Бургаса. Транспорты высадили полки, взяли на борт раненых и вернулись в Одессу22.

Это была нелегкая задача, при выполнении которой следовало опасаться не только возможных действий противника, но и элементарной безалаберности союзника. Румыны могли выйти на радиосвязь с русскими кораблями по-французски, но открытым текстом, их минные заграждения оказались более опасными для Черноморского флота, который 9 сентября 1916 г. чуть не потерял на них эскадренный миноносец «Беспокойный»23.

Со 2 сентября над Констанцой появились германские самолеты. Начались частые воздушные налеты. Порт, где базировался Отряд особого назначения, не был готов к принятию русских кораблей. Береговая артиллерия была слабой, румыны не имели карт собственных наспех поставленных минных заграждений, в результате чего в первый же день войны на них взорвался румынский лоцманский катер. Зенитной артиллерии не было вообще, а между тем в порту находились цистерны с горючим – 45 тыс. тонн бензина и 75 тыс. тонн мазута. Отряд особого назначения был существенно усилен, в том числе эсминцами, тральщиками, сторожевыми катерами и морской авиацией. В городе были установлены и зенитные батареи24. Порядок в порту был наведен, впрочем, это не решило проблем.

Возможность быстрого использования прибывающих по морю подкреплений была невелика – румынские власти оказались неподготовленными, они не смогли даже обеспечить войска подвижным составом. Для того чтобы сделать возможным эффективную эксплуатацию румынских железных дорог, на них пришлось ввести русскую администрацию. По прибытии на позиции войска немедленно приступили к строительству полевых укреплений – румыны этого не делали. Они охотно сдавали занимаемые позиции и бежали в тыл25. Организовать какое-то взаимодействие с новыми союзниками было практически невозможно. Русские и румынские офицеры не понимали друг друга в прямом смысле этого слова. Самым удобным языком общения внезапно оказался немецкий26. Пополнения все же несколько стабилизировали ситуацию, но изменить ее не могли. 6–8 (19–21) октября русские войска еще удерживали позиции к югу от линии Констанца – Черноводы, но в ночь на 21 октября немцы и болгары возобновили наступление в Добрудже. Румынские части почти немедленно начали отступление, масштабы которого к 22–23 октября исключили для войск Зайончковского возможность оставаться на месте27.