Так было в ходе сражения на реке Изонцо, на австро-итальянском фронте, 24–27 октября 1917 г. Здесь наступающим австрийской группе Крауса и немецкой 14-й армии генерала Белова противостояли части 2-й итальянской армии. Запиравший выход из ущелья в долину Изонцо участок защищал батальон пехоты, занимавший три ряда позиций, пересекавших долину. Этот батальон, широко используя с целью обороны и фланкирования подступов так называемые «пещерные» батареи и огневые точки, – то есть расположенные в пещерах, врезанных в кручах скал, – оказывался недосягаемым для артиллерийского огня наступавших австро-германских войск. Позиция казалась неприступной, и итальянцы наивно думали, что уж ту-то австрийцы и немцы точно не пройдут.

И вот утром 24 октября макаронники вдруг увидели десятки и сотни ярких вспышек в районе немецких позиций, вслед за чем в небо с дымными следами взметнулись какие-то предметы. Пролетев над нейтральной полосой, они дождем посыпались на итальянские окопы. Раздались хлопки, и мгновенно возникли облака желтоватого дыма…

Всего германские газометные батареи выпустили за один залп почти тысячу мин с фосгеном. Каждая из них содержала 9–28 кг отравляющего вещества. На фронте в это время стояла безветренная погода, и весь газ достиг своей цели, создав в районе итальянских позиций страшную концентрацию, от которой не помогали даже противогазы… В результате весь итальянский батальон в 600 человек погиб до единого человека! Перешедшие через некоторое время в наступление немцы и австрийцы нашли только трупы людей с надетыми противогазами, а также мертвых лошадей и собак.

После этого группа Крауса с ходу взяла все три ряда итальянских позиций и к вечеру достигла горных долин Бергона. Южнее атакующие части встретили кое-какое сопротивление итальянцев, но оно было быстро подавлено. 27 октября фронт был прорван до самого Адриатического моря, и в этот день передовые германские части заняли Чивидале. Итальянцы, охваченные паникой, всюду отступали. В руки австро-германцев попала почти вся артиллерия противника и масса пленных. Благодаря эффективному применению химического оружия операция блестяще удалась. Это событие вошло в военную историю как «чудо у Каппоренто» и доказало, что при грамотном использовании оружие массового поражения могло реально изменить ход войны.

Газометы дали толчок применению артиллерийских средств доставки отравляющих веществ. Применение артиллерии повысило эффективность газовых атак. Так, 22 июня 1916 г. за семь часов непрерывного обстрела немецкая артиллерия на Западном фронте выпустила 125 тысяч снарядов, начиненных 100 тоннами отравляющих веществ. Ассортимент отравы тоже увеличивался. Так, 15 мая 1916 г. французы во время артиллерийского обстрела применили смесь фосгена с четыреххлористым оловом и треххлористым мышьяком, а 1 июля – смесь синильной кислоты с треххлористым мышьяком. 10 июля 1917 г. немцами на Западном фронте был впервые использован дифенилхлорарсин, вызывающий сильный кашель и отравление даже через противогаз, тогда еще имевший плохой противодымный фильтр.

Несмотря на отчаянные усилия союзников, немецкие химики всегда оставались новаторами. 12 июля 1917 г. в районе уже всем известного Ипра Вермахт впервые применил снаряды со стойким отравляющим веществом кожно-нарывного действия – «В, В – дихлордиэтилсульфид». Всего в этот день по позициям союзников было выпущено 50 тысяч снарядов, содержащих 125 тонн этого страшного вещества. В результате поражения различной степени тяжести получили две с половиной тысячи человек. Многие в панике бежали с позиций. Однако у немецкой армии тогда не было возможностей быстро развить наметившийся успех в глубину французской обороны. Поэтому применение нового оружия возымело только тактическое значение. Впоследствии по месту первого применения новая отрава была названа ипритом. Британские ученые быстро расшифровали его формулу, но наладить производство им удалось лишь к концу войны.

Всего за годы Первой мировой войны воюющие стороны использовали 125 тысяч тонн химических боеприпасов, в результате чего пострадало около 1,2 млн человек.

Ужасающие перспективы применения нового оружия так напугали Антанту, что 17 июня 1925 г. в Женеве был подписан протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых и других подобных газов, а также бактериологических средств. Впоследствии этот документ ратифицировали свыше 100 государств, включая все ведущие мировые державы. Однако далеко не все сделали это искренне…

После окончания Первой мировой войны химическое оружие состояло на вооружении многих армий. Большинство из отравляющих веществ (такие, как хлор и иприт) относились к разряду общеядовитого, раздражающего и удушающего действия. Они имели относительно невысокую токсичность, и солдат, как и мирный житель, мог защититься от них, надев простейшую противогазную маску. Стойкость на местности тоже была кратковременной, то есть газ быстро рассеивался, и опасная концентрация наблюдалась только непосредственно после атаки.

В 30-е годы немецкие ученые-химики, всегда опережавшие своих конкурентов, бросили все силы на изучение токсических свойств органофосфатов. О большой перспективности последних красноречиво свидетельствовал трагический случай, произошедший в 1932 г. на одном из предприятий концерна «ИГ Фарбениндустри». В результате аварийной утечки микроскопического количества химических веществ поражению подверглось несколько десятков человек, причем даже те, кто находился в соседних помещениях. Большинство отравленных скончались на месте в течение нескольких минут!

Исследования в этой области были немедленно засекречены. В итоге новое боевое отравляющее вещество было готово к применению уже в 1937 г. Его авторство принадлежит химику Герхарду Шрадеру. Это был диизорофилфлюорофосфат. В отличие от традиционных химических боеприпасов этот газ являлся нервно-паралитическим и невероятным по убийственной силе. Во-первых, он обладал в десятки раз большей токсичностью и мог поражать человека при любом способе попадания в организм: через дыхательные пути, кожу или пищу. Фосфоросодержащие вещества угнетали ферменты, регулирующие передачу нервных импульсов, главным образом в системах дыхательного центра, кровообращения и сердечной деятельности. Именно поэтому смерть наступала очень быстро и неотвратимо.

Кроме того, физические и физико-химические свойства органофосфатов варьировались в широком диапазоне, благодаря чему ими можно было снаряжать как авиабомбы и снаряды, так и ружейные гранатометы и даже пули.

Вскоре немецкими химиками был добыт этиловый эфир диметиламида цианфосфорной кислоты, более известный под названием «табун»[70]. Это страшное вещество представляло собой бесцветную жидкость со сладковатым запахом. Он плохо растворялся в воде, зато хорошо – в органических растворителях. А что самое ужасное – легко проникал в резинотехнические изделия и лакокрасочные покрытия. То есть все противогазы и защитные костюмы против него были бесполезны! В ходе испытаний сначала на животных, а потом и на людях выяснилось, что признаки отравления после попадания табуна в дыхательные пути либо на кожу появляются практически сразу без какого-либо скрытого периода действия. Смертельная концентрация в воздухе составляла всего 0,4 миллиграмма на литр, а при попадании на кожу в жидком виде – 14 миллиграмм на килограмм веса[71].