– Ээээ, – неуверенно протянули рядом со мной, я дернулась и вдавила рычаг старта до упора. Магмобиль взревел раненым бизоном, скакнул через бордюр, вынес секцию железного забора штрафстоянки и этой секцией, зацепившейся за буксировочные крюки, впечатался в пепельно-серый Дайхон. От рывка с приборной панели оторвался “волшебный шар” с блестками, упал, треснул и порскнул сиянием по салону.

– Блестяще! – выдала я, Кас добавил никогда не бывающее лишним “Глядь!”, а я вспомнила, что парень не просто так со мной в магмобиле сидит, а с сегодняшнего дня мой стажер.

– Знаешь, чей? – уточнила я, кивая на помятый магмобиль, уж больно у него лицо выразительное сделалось.

– Мой, – ответил Кастис и чихнул, разогнав блестки еще дальше. – Но вы мастер-некромант… ка чхиии, не переживайте, передок я ему вчера ночью нечхаааянно помял, когда мы с кладбища ехали, а я в ворота не вписался, а потом есчххиие парковочную стойку погнул. Вот тогда патрульный инспектор эвакуатор и вызвал. И надзор еще.

– А надзор зачем?

– Ну… – потупился стажер, – мы Бертока случайно забыли, а костяк, на который он свое пальто повесил…

Дрожащей рукой я выровняла рычаг управления, выводя магмобиль из дыры в ограде обратно во двор, а потом и на дорогу (быстро, пока ругаться никто не прибежал). Маскируя прорывающиеся смешки за чиханием, спросила:

– А скажи-ка мне, стажер Дорин, ты второе образование где получал?

– Вечерние курсы на базе старшей профшколы Темный исток. С отличием.

– Отмечать на Дивье кладбище поехали? – будто бы отстранено поинтересовалась я, выворачивая как раз в ту сторону.

– А что? Там тихо, смотрителя нет, контур хилый, на два раза снять…

– А костяк откуда? – перебила я, обидевшись за контур.

– Костяк мы там нашли, у Стены Сра… Плача. И не один.

Упомянутая Касом стена являлась местной достопримечательностью. В стародавние времена это был мемориал с барельефом некой абстрактной девы, горюющей об утраченной любви. Потом чья-то сердобольная рука угольком начертала под эпитафией: “Ну и дура” и пошло-поехало. Редко какой гость не оставлял деве свое утешительное нелитературоное слово. Когда кладбище разрослось, мемориал поленились переносить и он органично вписался в ограду. Места для утешений стало больше. К стене потянулись туристы, чтоб приобщиться и приобщить. Пусть в той части кладбища, где теперь находилась стена, больше не хоронили, гулять и смотреть на красивое и вечное разрешалось только днем. Ночью весь комплекс замыкался контуром, который так нетактично списал мой собственный стажер. Сами попробуйте чаровать в одну сотую силы и растянуть эту сотую на пару гектаров вверенных захоронений.

Мне, как временно ограниченной в возможностях, было позволено пользоваться благами передовой магической мысли в виде стандартных накопителей, и я щедро пользовалась. Скурпулезно и обстоятельно писала отчеты за каждый использованный, и регулярно просила новые с железобетонными обснованиями. Есмал бы мной гордился, вздумай я ему похвалиться. Надеялась, что у хозотдела УМН сдадут нервы это переваривать и они начнут ныть, чтоб с меня наконец сняли печати. Наверное, сдали. Прислали же мне стажера? Стажеры, как правило, куда дешевле накопителей.

Глава 3

Тормозить пришлось резко и громко. Болтающийся под ногами шар дополнил салон сиянием, и визг раритетных колес разбавился новой порцией чиха. Через дорогу, вскидывая зад на колдобинах, проскакала тележка, груженая хлопающим крышкой самоваром, весело позвякивающими пустыми бутылками, каким-то пестрым тряпьем и вцепившимся в бортик рыжим кошаком со вздыбленной шерстью и безумным взглядом. Хозяин подвижного богатства, мелкий и потрепанный жизнью цыканин, что странно, бросился не следом за тележкой, а прямо под магмобиль. Распластался по черепкам на капоте и завыл:

– Ой-вэй! Убивают!

Судя по грохоту, звону и утробному вою, тележка дальше проулка не уехала.

Из-за древних кустов сирени с проторенной народом напрямик через сквер тропы, что вела рынку, потрясая схваченной за тощее горло индюшачьей тушкой, явилась самая бдительная гражданка всея 1-го Восточного и ринулась прямиком к растекшемуся по магмобилю троллю. К моему сияющему во всех смыслах явлению наружу в руках гномки уже висело две тушки. Индюк, как и раньше, был схвачен пухлой ручкой за шею, цыканин – за загривок. Ветхая рубашка и пиджак в цветных заплатках потрескивали. И если птичьи глаза уже закатились, то цыканские вот-вот.

– Вы только погляньте, мисс магнад, что делается! – завелась гномка и для усиления наглядности обеими тушками тряхнула. – Меня, честную женщину, средь бела дня да при всем народе того!

Из дома выходящего окнами на улицу уже торчало несколько голов – зрелища тут любили.

– Чего того? – уточнила я.

– Обесчестили!

Я посмотрела на мелкого тролля с долей уважения. Кажется, даже он сам себя сейчас зауважал, хоть и слегка удивился такому повороту.

– Этот вот! – Рывок за загривок. – Вот этим вот! – Дерг за шею.

Цыканин икнул, я слегка смутилась и попыталась отделаться от разбирательства.

– Уважаемая, я с живыми не очень умею, вот если бы вы, к примеру, были мертвая, или вот он, тогда да, а так…

Тролль из зеленовато-оливкового от природы цвета сделался серо-зеленым.

– Так вот же! Вот! По вашей части как раз! Мертвее некуда! – вопила гномка, подступая ближе, трясла у меня перед носом индюком и так сжимала его шею, что птиц, несмотря на окончательно мертвое состояние, уже и глаза приоткрыл в немом укоре.

– Я вчерась его живого купила, чтоб было кому топтать, а утречком нашла вот такого. И еще во! Потыхает!

Запашок от индюка и правда шел так себе. Особенно, когда крылья от рывков шевелились. Я отодвинулась от сунутых мне в лицо синюшных птичьих брылей. Под одним из крыльев на лишенной перьев пупырчатой шкуре я заметила корявый почти стершийся знак поднятия.

– Выкиньте эту дрянь, а этот, – цыканин, болтаясь у гномки в захвате, умудрился голову в плечи втянуть, а может пытался сбежать, пробуя выскользнуть из пиджака с рубашкой, – пусть вам деньги вернет.

– Так нет у него ничего! Только кошк и самовар, и тот пустой.

– Тогда пускай отработает, вместо индюка.

– Это как так-то?

– Ну, – многозначительно протянула я, – вам же надо было.

Цыканин окончательно сбледнул, а домовитая честная женщина, просияв лицом, уже волокла его к подворотне, где опрокинулась тележка с добром. Индюка она тоже не бросила.

– А вы на кладбище-то подскочите, мастер Ливиу, – обернулась гнома,