Я захлопнул дверцу, развернулся и, не задумываясь, пустился бегом.

Я серьезно не думал, что богачи так ужинают. За длинным столом, покрытым красной с золотом скатертью. Плотные салфетки, перевязанные цветами пуансеттии. Блюда с тяжелыми серебряными крышками.

Я бы не удивился, если бы богачи жили иначе, но Питчи делают именно это, лишь бы покрасоваться. Если так они отмечают сочельник, то что же запланировано на завтра?

– Простите, матушка, мы опоздали, – говорит Баз, выдвигая стул.

– Какая приятная неожиданность, мистер Сноу, – произносит отец База.

Он улыбается, но выражение лица у него такое, будто я пожалею о своем решении вернуться.

– Спасибо, сэр. Надеюсь, я не помешал.

Мачеха База тоже улыбается:

– Конечно нет.

Не могу сказать наверняка, говорит ли она искренне или просто из вежливости.

– Я его пригласил, – обращается к отцу Баз. – Ему больше некуда податься на Рождество.

Не могу также сказать наверняка, пытается ли Баз сейчас оскорбить меня или разыгрывает спектакль. Я ничего не могу прочесть по их лицам, даже малыш сидит со скучающим видом.

Мне казалось, что на каникулы к ним приедут и другие родственники, разные Гриммы и Питчи, но здесь только родители База и сестры с братом. Одна девочка постарше, Морделия, две поменьше, возможно близнецы, не знаю, сколько им лет, но они могут сидеть самостоятельно и грызть ножку индейки, а еще малыш в красивом резном высоком стульчике, бьющий погремушкой по его (или ее?) подносу.

Все они похожи на мачеху База: с темными волосами, но не черными, как у База, круглолицые, с вечно приоткрытым ртом, как у Билли Пайпер. Для родни База – или детей своего отца – они не выглядят достаточно опасными. Пенни говорит, что Гриммы не так помешаны на политике и не так смертоносны, как Питчи, но отец База похож на гремучую змею, облаченную в костюм в полоску. Даже его белоснежные волосы выглядят устрашающе.

– Стаффинг? – спрашивает Баз, передавая мне блюдо.

Такое ощущение, что у слуг сегодня выходной. Я насчитал по крайней мере четырех, пока был здесь: Веру, двух женщин за уборкой и мужчину, расчищающего дорожки.

Накладываю себе большую порцию стаффинга с каштанами и замечаю, что на тарелке База почти ничего нет. Блюда и соусники идут уже по второму кругу, а он просто передает их мне, – может, у него проблемы с приемом пищи.

Я ем за двоих. Кормят здесь даже лучше, чем в Уотфорде.

– Ты когда-нибудь верил в Санта-Клауса? – спрашивает Баз.

Он кладет на диван одеяла и подушки для меня. Его мачеха принесла их наверх, когда Баз объяснил, что я не хочу спать в гостевой комнате. «Он боится призраков», – сказал он.

Его сестрички при этих словах захихикали. Им не терпелось лечь спать, чтобы к ним поскорее пришел Санта-Клаус.

«Ты предупредил Санта-Клауса, что будешь здесь? – спросила меня Морделия. – Чтобы он мог прислать тебе подарки». – «Нет, – ответил я. – А надо было».

– Вряд ли, – говорю я сейчас Базу. – Иногда в приюте кто-нибудь наряжался в Санта-Клауса и раздавал грошовые подарки, но не помню, чтобы я в него верил. А ты?

– А я верил. Но потом, в год смерти моей матери, он не пришел… – Баз кидает мне подушку и идет к высокому деревянному комоду. – Я посчитал, что вел себя очень и очень плохо. Но сейчас понимаю, что отец был в депрессии и забыл про Рождество. Позже тем днем пришла Фиона с огромным плюшевым Паддингтоном.

– Медведем?

– А что не так с медведями Паддингтон? Вот. – Он передает мне пижаму, свою пижаму.

Я принимаю. Баз садится в изножье кровати и прислоняется к стойке.

– Итак… ты вернулся.

– Да. – Я сажусь рядом.

На нем все еще темно-зеленый костюм. Перед ужином Баз пригладил волосы. Лучше бы он этого не делал. Мне больше нравится, когда они распущены и обрамляют его лицо.

– Можем поговорить о тугодумах завтра, – произносит он.

– На Рождество? А тугодумы отмечают Рождество?

– Не знаю. – Баз вскидывает голову. – Я не так уж близко их узнал. Если верить книгам, они мало что делают, только едят и пытаются согреться.

– И что едят тугодумы?

– Щебень, насколько известно… может, они просто жуют его.

– Думаешь, Пенни права? Это убийца твоей матери нанял тугодумов?

Баз пожимает плечами:

– Кажется правдоподобным, а Банс обычно не ошибается.

– Уверен, что сможешь туда вернуться?

Он смотрит на свои колени:

– Лучше я поговорю с тугодумами, чем вернусь к Никодемусу, а это две единственные ниточки.

– Жаль, что у нас до сих пор нет мотива… Зачем кому-то вредить твоей матери?

– Не уверен, что они этого хотели. Что, если мишенью были ясли, а не моя мать? Невозможно было предсказать, что именно она зайдет туда. Может, вампиры хотели забрать детей, обратить всех нас.

Он растирает себе ногу. Его ноги длиннее, чем у меня, вот где кроется наша разница в росте.

– Я не очень хороший бойфренд, – говорю я.

Баз тянет за ткань брюк и выпрямляет спину:

– Понимаю, Сноу. Поверь мне. Я не планирую наши мини-каникулы, я даже никому не скажу про нас.

– Нет, – говорю я, слегка поворачиваясь к нему. – Я не это имею в виду. В смысле… я всегда был ужасным бойфрендом. Поэтому Агата порвала со мной. В основном я делал то, чего она от меня хотела, но постоянно ошибался и никогда не ставил ее на первое место. Ни разу за три года я не чувствовал, что поступаю верно.

– Тогда почему вы были вместе?

– Я не собирался бросать Агату. Это была не ее вина.

Баз снова приглаживает брюки ладонью. В этом костюме он мне безумно нравится.

– Просто хочу сказать, – произношу я, разворачиваясь еще сильнее, – что не знаю, как быть твоим бойфрендом. И не уверен, что ты этого хочешь.

– Хорошо, – говорит он, – я понял.

– Ты ведь считаешь, что нас ждет трагическая судьба, как у Ромео и Джульетты.

– Определенно. – Баз опускает взгляд.

– И еще я не считаю себя геем, – добавляю я. – В смысле, может оно отчасти и так, и сейчас я не могу думать ни о чем другом…

– Никого не волнует, гей ли ты, – прохладно говорит Баз.

Я сижу вполоборота, глядя на его профиль. Он сощурил глаза и вытянул губы в струнку.

– Я лишь пытаюсь сказать… – Мой голос затихает. Не умею я говорить такое. – Мне нравится смотреть на тебя. – (Взгляд База тут же устремляется ко мне, он сводит брови вместе, но голову не поворачивает.) – Мне нравится все, чем мы занимались. – (Он меня игнорирует.) – Мне нравишься ты, – добавляю я. – И пускай я тебе не нравлюсь – к этому я привык, в противном случае не знаю, что бы я делал. Но, Баз, ты мне нравишься. Мне нравится все это… Нравится помогать тебе. Знать, что с тобой все в порядке. Когда осенью ты не вернулся в школу, когда тебя не было… Я думал, что сойду с ума.