На улице была лютая зима, поля не плодоносили, но Эльда с Дунканом успели наделать много заготовок, руководя безликими, что преданно ждали совершеннолетия их дочерей. Система была донельзя удобной для всех сторон, безликим нужны были женщины, а девочки сами с трепетом ждали того дня, чтобы почувствовать себя королевами. Да, эти парни ухаживать умели и женщин ценили пуще драгоценных камней, но сам факт кощунства, когда родители так распоряжаются судьбами детей, выбивал из колеи.

Хотя что в этом мире сейчас можно назвать правильным?

Благо, у меня была целая армия безликих, и они спокойно пособирали яйца в курятниках, выдоили коров и коз, обнаружили холодильную подземную камеру, до верхов забитую разной молочкой, которую изготовили не далее, как неделю назад.

На всех процессах точно стояли безликие, но на работу они сегодня не вышли, видимо, решили не мешаться под ногами и не провоцировать новых хозяев фермы.

Я не знала, сколько тысяч людей осталось живыми в общине, но, если держать ферму в надлежащем состоянии, можно было прокормить всех, включая мою тысячу безликих. Вообще, я смогла составить статистику, безликие чувствовали голод, если не ели три дня, кормежка не была им так необходима, к тому же каждый безликий мог работать быстро и за троих людей — идеальные работники.

Понятно, что в здравом обществе любая работа должна оплачиваться, но я пока ничего не могла дать большинству из этих мужчин, кроме своей энергии, которую они и то, получали безтактильно.

— Кли, с людьми будет общаться Алекс, — огорошил меня отец ближе ко второй половине дня, когда я пересчитывала в прихожей продукты, консервы, литры молока и так далее, записывая все на листике.

Названный сын спал в детской кроватке неподалеку, которую мы нашли разобранной в кладовке. Правда, детская мебель была розовой, явно для девочки, но другого сейчас было не сыскать.

— То есть? — переспросила я, вздернув бровь.

— Ты останешься здесь, с Аджахом и Элимом.

— Но почему?

— Люди могут быть опасны, ты сама знаешь.

— Хочешь сказать, если с ними будет говорить безликий, они быстрее примут истину, чем если бы это был их соотечественник? — вспылила я, разбудив громким звуком голоса ребенка.

— Хочу сказать, что стены хорошо защищают. Дэн не признается, какое количество оружия осталось в общине и сколько люди имеют патронов. Алекса не убьют даже десять выстрелов, а тебе хватит одного.

Дэна и его людей мы закрыли в ванной на втором этаже. Там не было окна, они не могли сбежать и не мешали приготовлениям к мирному захвату Общины.

— Но я наполовину безликая!

— Твоя мать была человеком, — отец говорил спокойно, в отличие от меня, — ты унаследовала ее вид, ее регенерацию, ее… характер.

— А вот это уже лишнее, — я фыркнула, — ты совершенно меня не знаешь, и если думаешь, что стану отсиживаться…

— А вот это правда, — хмыкнул вошедший в гостиную Аджах, — Кли цветочек, но с шипами. Я в этом убедился. И не раз. Боюсь, она уже за несколько минут успела выстроить в голове план, как будет от нас с Элимом сбегать, чтобы самолично свидеться с людишками, все-таки она росла среди этих дикарей. Так что, я бы не стал ей препятствовать.

Я первый раз смотрела на Аджаха глазами, преисполненными благодарности. Хоть он и интриган, и его методы достижения цели далеки от идеала, но, кажется, он совсем не со зла такой едкий. Как все-таки трудно, когда не можешь разобраться в мужчине, а я уже привыкла читать их мысли.

— Кли, малышка, не забывай, что это работает в обе стороны, — он подмигнул, — моя магия сильнее твоей. А это значит что? Что не ты, а я читаю твои мысли, так что не разбрасывайся ими так просто.

— Как насчет сказать прямо, а не играть в эти игры? Ты переспал со мной однажды обманом, без моего на то согласия, а сейчас ходишь, ехидничаешь?

— Что он сделал? — слишком спокойно спросил отец, но столько кровавой тьмы было в его голосе, что в комнате сразу стало морозно.

— Отец… было и прошло, не надо сейчас… — договорить не успела, комната наполнилась таким черным мраком, что создавалось ощущение, будто выключили свет.

Что-то громыхнуло — это тело Аджаха пролетело через половину комнаты и врезалось в сервант, со звоном побив коллекционную посуду.

Я кинулась к кроватке ребенка, принявшись его успокаивать и кутать еще в одно одеяло, потому что реально становилось холодно.

— Папа, стой! — кричала я, потому что во мраке снова был слышен какой-то звон, — папа! — на мой ор никто не реагировал.

Лишь еще секунд через тридцать темнота схлынула, и я смогла рассмотреть две фигуры — одну валяющуюся на полу, вторую — склонившуюся сверху над обморочным Аджахом, из которого, казалось, высосалась половина души. Он стал похожим на тень себя — щеки впали, под прикрытыми глазами залегли синяки.

— Что ты сделал?!

— Я не только твой отец, но и действующий Первый Наместник Бездны, Нийя. К слову именно это имя я дал тебе при рождении. И именно оно записано чернилами в книгу Бездны, — отец развернулся, собираясь уйти, но добавил: — его метка исчезнет в течение нескольких часов, вы больше не будете связаны брачными узами. А после, если сможет выжить, он больше никогда не будет иметь прежней силы, — после этих слов отец вышел на улицу, громко хлопнув дверью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, нет, нет, Аджах, — я хлюпала носом, орошая слезами его рубашку, пока склонялась над едва дышащим телом.

Лицо мужа было необычайно бледным, он дышал через раз. Рука, которую я сжимала в пальцах, была больше похожа на кости, обтянутые кожей. Да и вообще казалось, что в предсмертной агонии Аджах дышит последние минуты.

В коридоре стали возиться, выносить куда-то припасы и еду, но я не реагировала ни на кого, даже когда меня звали мысленно, отмахивалась от всего.

«Кли, любимая, всего пару часов и я вернусь сюда. Ты любишь свою Общину несмотря ни на что, и я займу сторону людей в переговорах, сделаю все, чтобы выбить лучшие условия» — шептал мне Рем.

«Мы оставляем ей Элима, но, кажется, Мирак убил Аджаха, ее лучше сейчас не трогать…» — поймала отголосок размышлений Тита.

«Может мы еще можем ему помочь?» — тихо спросил Алекс, я знала, он чувствует вину из-за того, что произошло.

Но виноват был только Мирак и его жестокость.

«Магия смерти неотвратима».

Все чувствовали мою боль и ощущали ответную, но никак не могли утешить, поэтому решили сделать для меня