– Как насчет ее подруги, Имоджен Кеннеди? У нее мог быть мотив?

– О, это любимая подозреваемая Бекки. Хотя Лору она тоже со счетов не сбрасывает, несмотря ни на что. Бекки утверждает, что там определенно происходит что-то подозрительное. Мы предполагаем, что Хьюго приложил руку к разрыву Имоджен с ее мужем, но это было очень давно. В то же время мы думали, что Лора и Имоджен много лет не поддерживали связь, но Бекки выяснила, что это неправда. Потом тут есть еще одна интересная деталь. Девичья фамилия Имоджен – Дюбуа. А Бекки обнаружила, что некая Имоджен Дюбуа на вокзале Сент-Панкрас села в поезд «Евростар» до Парижа. В субботу утром. Но мы проверили паспорт Имоджен, и в нем значится фамилия Кеннеди. После замужества она не возвращалась к своей девичьей фамилии.

– Но некоторые люди вполне легально имеют два паспорта, – заметил Синклер. – Например, те, кто едет в Израиль и враждующие с ним страны. Или те, кто очень много и часто путешествует. Иногда им требуется сразу два паспорта – один могут забрать для выдачи визы, а человеку, например, нужно в этот же день лететь куда-то еще. Так что здесь есть варианты. По-моему, это многообещающая версия.

– Не такая уж многообещающая. Мы связались с паспортной службой; в Великобритании не выдавались паспорта на имя Имоджен Дюбуа. Стало быть, это тупик.

– Дюбуа… Довольно необычная фамилия для девушки родом из Манчестера, верно?

Том засмеялся:

– Это потому, что на самом деле она не из Манчестера. Она… о черт! Какой же я дурак!

Том сорвался с места и бросился к двери, на ходу вытаскивая из кармана телефон.

– Бекки? Имоджен Кеннеди выехала из Канн в пятницу, так?

На Бекки можно было положиться – у нее была безупречная память.

– Но вылетела из Парижа только в субботу днем, ближе к вечеру?

Бекки снова все подтвердила. Она несколько раз переспросила, зачем он спрашивает, но объяснять ему было некогда.

– Подсчитайте, сколько по времени займет добраться из Канн до Парижа на машине, а потом проверьте списки пассажиров «Евростар» Париж – Лондон. Мы знаем, что Имоджен Дюбуа села в поезд Лондон – Париж как раз в подходящее время, чтобы успеть на тот самолет. Но ведь прежде всего ей надо было как-то добраться до Лондона! Посмотрите, может быть, она ехала в поезде ночью или очень рано утром в субботу. Если нет, нужно будет еще раз перепроверить все вылеты.

Он уже подбегал к своей машине. Бекки все еще вопила что-то в трубку, но от волнения Том ее почти не слышал.

– Что? Я не расслышал. Да. Да, это вполне возможно. Клянусь чем угодно – у нее наверняка есть и канадский паспорт. Нет, мотива у меня пока нет, но мы узнаем и это. Всему свое время. Встретимся через час.

Имоджен радовалась, что Лора выглядит лучше с каждым днем. Сегодня она снова надела джинсы и свитер, и вид у нее был гораздо менее напряженный. Даже плечи как будто расправились, подумала Имоджен. Но все равно Лора вздрагивала каждый раз, как раздавался звонок в дверь, словно ожидала дурных новостей. Возможно, она ждала, что вернется полиция. Прошло три дня с тех пор, как Том Дуглас приезжал в последний раз, и Имоджен подозревала, что расследование серьезно продвинулось вперед, хотя Бекки в ответ на все вопросы молчала как рыба.

Частично улучшения в настроении Лоры объяснялись тем, что она занялась наконец домом. Как выяснилось, при составлении завещания Хьюго действительно не учел собственные средства Лоры, и теперь ничто не мешало ей отделать Эшбери-парк по своему вкусу. Об этой переделке она мечтала много лет. Лора уже наняла целый взвод садовников, которые начали пилить деревья и подстригать кусты, и дом сразу же стал выглядеть гораздо веселее, как и сама Лора. Жуткое чучело горностая волшебным образом исчезло, но для того, чтобы убрать остальные «трупы», как их называла Лора, нужен был сильный мужчина с большой отверткой.

Вчера с ними целый день была Алекса, и Имоджен удивлялась и радовалась любви и взаимопониманию, которые царили между Лорой и ее падчерицей. Эти двое были действительно привязаны друг к другу. Алексе было двенадцать, но на вид она казалась гораздо младше. Она была совсем худенькой, и в ней пока еще не появилось никаких признаков превращения из девочки в девушку, хотя по возрасту этого уже можно было ожидать. Лора, не переставая, рассказывала о своих планах по изменению дома, и ее идеи так увлекали Алексу, что она даже меньше горевала по отцу.

Имоджен решила вернуться к письмам Лоры, хотя это было и нелегко. Когда она читала о несчастьях своей подруги, от жалости и стыда у нее буквально разрывалось сердце. Теперь Имоджен понимала, почему Лора никому ничего не рассказывала. Но ей еще предстояло много чего узнать.

Июнь 2005 года

Моя дорогая Имо, вот тебе очередная порция бреда сумасшедшей!

Так я теперь себя чувствую. Я провела восемнадцать месяцев в образе безумной, и именно так выгляжу в глазах окружающих.

Каждый мой день начинается одинаково. Персонал здесь очень усердный и, кажется, обладает бесконечным запасом жизнерадостности. Каждое утро какая-нибудь из сестер бодро входит ко мне в комнату – кстати, у меня абсолютно роскошная комната, без преувеличений, – и весело произносит:

– Доброе утро! Ну, как мы себя сегодня чувствуем?

Интересно, почему в таких случаях всегда говорят «мы»? Может быть, я чего-то не понимаю?

Завтрак подается в комнату – и у меня появилась привычка есть все время одно и то же! Возможно, они считают это лишним признаком сумасшествия. Наверное, думают, что я избегаю принятия любых решений. Но дело совсем не в этом. Просто тут отличные повара и омлет у них восхитительный! Превосходный!

Это так называемое «элитное» заведение. Его главное предназначение – прятать от мира безумных членов очень богатых семей. Полагаю, тут трудно предсказать количество пациентов заранее; в мире не так уж много сумасшедших денежных мешков. Наверное, именно поэтому у больницы и имелись финансовые трудности. И я подозреваю, что Хьюго в значительной степени обеспечивает ее существование. И все это, чтобы заткнуть мне рот.

Каждый день у меня индивидуальный психотерапевтический сеанс с доктором – это чтобы проверить, попрежнему ли я психбольная, – а потом еще групповой сеанс. А потом занятия. Они называют это «трудотерапией». Я уже научилась отлично составлять букеты, а занятия йогой вообще выше всяких похвал. Хотя некоторым наиболее возбужденным пациентам тяжело дается медитация. Тишина, самосозерцание и погружение в глубины своей души иногда приводит к противоположным результатам – во всяком случае, так мне кажется.

Обедаем и ужинаем мы в столовой. Предполагается, что пациенты должны общаться. Ну, то есть наиболее вменяемые пациенты. Некоторых нельзя выпускать из комнат, потому что у них случаются неожиданные вспышки ярости. Я стараюсь держаться особняком. Несмотря на преувеличенную бодрость персонала, это, в общем, очень грустное место. Душевные болезни – это зрелище, разрывающее душу. У кого-то шизофрения, у кого-то личностные расстройства, но в любом случае у всех – тяжелый период в жизни. А для некоторых это не просто настоящее, но и будущее тоже.