Выдернуть кинжалы, метнуться в сторону, сбивая картинку у оставшихся головастиков, полоснуть по боку ещё одного, оказавшегося рядом. Серебро было для них так же губительно, как и для любой нежити: оно резало мёртвую плоть легко, практически не встречая сопротивления, словно она была мягкой, как желе, вся, даже кости. Разрезы обугливались по краям, кое-где даже показался дымок, визгливые голоса поднялись до криков, странные менталы закрутили головами, выискивая виновницу переполоха, а она в высоком прыжке над их головами перескочила в зал, чтобы, улыбаясь, ударить в спину ещё двоим, и тут немёртвые начали действовать.

Они не были воинами, но магия разума не менее губительна. Страшная боль пронзила тело Айи, боль, которая не пришла извне – она родилась прямо в её нервных окончаниях, мгновенно став стократ сильней любой иной, на которую способны даже опытные палачи, способные покалечить чужое тело, но не способные им управлять. Девушка упала на колени, мышцы свело судорогой, глазные яблоки лопнули, и кровь пополам с белком заструилась по лицу. Суставы перекрутило – и она с ужасом услышала, как начали потрескивать сухожилия. Шорох двух лёгких шагов показался громом: немёртвые всегда хотят оказаться рядом с умирающими, пытаясь поймать хотя бы часть развеивающихся в мире жизненных сил. Для них это лучшее лакомство, способное хоть немного скрасить пустое и пыльное существование. Сердце застучало особенно сильно, словно надеясь оказаться сильней чужой магии – и остановилось. Кровь, несущаяся тягучей волной по телу, замедлилась – и успокоилась, впервые за всё существование человека отказавшись ему служить.

«Держись. Сейчас остановится мозг, и их магия станет бессильна. Подожди ещё немного, они подойдут ближе… ещё… ещё… Бой!!!»

Два оставшихся ментала не успели отшатнуться. Тонкие девичьи руки, так и не разжавшие рукояти коротких метательных клинков, взметнулись вперёд и вверх – чтобы вонзить серебро в мёртвую плоть. Тонкий пронзительный визг заполнил подвал – но в нём уже не было никого, кто мог бы его услышать.

Когда через час пришедшие в себя после смерти немёртвых магов оборотни разнесли-таки дверь в подвал, они увидели семь чёрных, обуглившихся тел – и тонкую фигурку циркачки, всю в собственной крови, выплеснувшейся из лопнувших сосудов, но торжествующе улыбающуюся. Айяр подскочил, поднял на руки лёгкое тельце и вынес из подвала. Всё пространство перед башней было усеяно телами. Большинство из них были небольшие, лохматые существа с грубым, примитивным оружием – Айя успела вовремя. Оборотней было немного, те, кого зацепили летящие из зарослей стрелы и дротики. Люди смогли остановить атаку странных тварей совсем ненадолго – но этого хватило. Уже с гибелью первых менталов сон оборотней был нарушен, и они принялись защищаться, вначале заторможенно, но по мере того как ослабевал чужой натиск, всё осознанней – и яростней.

Тело девушки положили вместе с остальными погибшими на большую поленницу из наскоро срубленных брёвен. По негласному уговору тела всех погибших в этой странной войне уничтожали так, чтобы некромантам нельзя было никого поднять. Своих сжигали, чужих рубили на части – с обязательным отрубанием головы. Языки пламени принялись за свою работу, покусывая дерево и подбираясь к телам павших, а орчанка стояла вплотную к языкам пламени – так, что потрескивали её волосы от пока ещё несмелых языков огня. В этот момент она не выглядела огромной великаншей. Не великолепным воином, а обычной женщиной, ссутулившейся и подрагивающей от рыданий. Айяр, единственный, кто рискнул подойти поближе, увидел, что вздрагивает та не от слёз. Тонким лезвием она резала на руке: «Айя». Затем ещё. И ещё. И кровь капала на разлетающиеся от странного подарка языки пламени.

– Этот поход не переживут многие из нас. Может, даже все. Айя погибла достойно.

Оория повернула к нему голову, и Айяр отшатнулся, увидев, что всё лицо орчанки, даже клыки, в крови.

– Она просила меня! Меня! Подстраховать её, помочь ей! А я ничего не смогла сделать, пока она там умирала – за всех нас. Спасибо, воин, но не стоит подходить ко мне сейчас, орки во время горя могут становиться невольными убийцами.

Айяр торопливо отошёл в сторону, к остальным людям, стоящим позади и отдающим дань уважения маленькой, но храброй циркачке. Один из оборотней, разделывающий трупы гоблинов огромным топором с посеребренным лезвием, остановился, подозвал старейшину и стал что-то ему показывать. Тот наклонился, пошевелил мёртвую плоть, зачем-то принюхался, согласно кивнул. Подошёл к людям, помолчал, глядя на разгорающиеся языки пламени, вздохнул и негромко проговорил:

– Это уже не гоблины. Узлы жизненных сил вздуты, исковерканы, ни одного здорового тела. Хромые, со слезящимися глазами, с нарушенными пропорциями тела. У одних слишком длинные руки, у других – ноги, у некоторых половые органы практически отсутствуют, у других – наоборот, гипертрофированно большие. Попадаются с лишними пальцами, со странными, светящимися волосами. Да и пахнут уже они по-другому. Хаос глубоко проник в их тела, изменив саму суть. Сбежавшие долго не проживут, слишком сильно больны. Но сейчас они опасны: такие не рассуждают, предпочитая выполнять приказы тупо, бездумно, скорее погибнуть, а не начать мыслить. В войне с подобными проще, но отдельные бои они способны выиграть полным пренебрежением к собственной жизни.

Аарха передёрнуло.

– И чем это нам грозит?

К’Кайн вздохнул, досадуя на непонятливость молодёжи, Ируг синхронно вздохнул с другого бока и обронил:

– Дальше изменённых будет больше. И изменены они будут сильнее. Вспомни дикий остров!

Ладар вспомнил: жуткие, искорёженные тела – не по воле случая, а следуя какой-то непонятной, больной фантазии. Клешни, жала, щупальца, арканы и копья, вырастающие из изломанных тел. Тогда их было не больше пары десятков и они не ждали нападения, а здесь их много – и они готовы к обороне. По спине пробежал озноб.

– И что же делать?

К’Кайн выпрямился и твёрдо сказал:

– Они, да и весь мир узнает, что такое атака живущих на две стороны. Мы не просто так шли через все проклятые земли. Пора сказать своё слово, слово клыка – и когтя.

Скалы у водопадов закрывал настоящий оборонительный вал. Выкопанные насыпи и рвы, стены из выструганных и заострённых деревьев – и ямы-ловушки, деревья-башни и каменные пирамиды. И всё это обороняли изменённые. Словно кто-то взял самые разные расы, перемешал и начал лепить себе воинов – сильных или ловких, быстрых или закованных в костяной панцирь. Странный скульптор, не жалея, лишал свои творения ненужных, по его мнению, деталей. Сидевшие на стенах лучники не имели ног. Небольшие отростки внизу туловища позволяли лишь медленно переползать с места на место, зато рук было несколько, и минимум пара из них была превращена в гигантские луки: роговые отростки, протянутые вверх и вниз, выросшие волосы вместо тетивы, живые и потому необычайно прочные. Были странные существа с пиками вместо пальцев, с гибкими, пружинящими ногами, словно предназначенными для высоких и неожиданных прыжков, словно созданными для пробивания доспехов, были медлительные великаны-катапульты с длинными и толстыми кистями, способными широко размахнуться и забросить снаряд далеко и точно. Были изменённые рыцари, похожие на черепах-многоножек, практически неуязвимые и так же ощетинившиеся самым разнообразным оружием.