litbaza книги онлайнИсторическая прозаМарина Мнишек - Вячеслав Козляков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 108
Перейти на страницу:

Почему Сигизмунд III, зная эти условия, не сделал ничего, чтобы переманить себе на службу «сапежинцев» и всех «зборовцев», неизвестно. Возможно, дело в том, что под Смоленском хотели верить и верили, что положение «царя Дмитрия» в Калуге непрочно, а те, кто ушел к нему раньше всех, уже раскаялись и снова готовы повернуть сабли против «царика». 4 (14) апреля, в момент отправки посольства полковника Александра Зборовского, в королевских обозах было «получено известие из Калуги, что товарищество, которое, увлекшись обещаниями, отошло было от войска под столицей к Лжедмитрию, увидев, что обманулось в этих обещаниях, восстало против своих вождей, причем изрублены главнейшие бунтовщики…».

Все, что происходило в тот момент в Калуге, сильно интересовало короля. Одним из его «информаторов» был брат Марины Мнишек. 11 (21) апреля королевские секретари записали, что «саноцкий староста получил из Калуги верное известие, что тот новый Дмитрий желает, чтобы король показал ему внимание и милость и взял его под свое покровительство; однако по глупости или по гордости он желает быть предваренным об этом через посольство от короля» [352]. Вероятнее всего, этот слух был следствием посольства к самозванцу от войска гетмана Яна Сапеги, стоявшего лагерем на реке Угре. Оно выдвигало одним из условий своей службы ведение переговоров калужского «царя» и короля. Но в письмах Станиславу Мнишку тоже сообщалось о «плохом положении» «нового Дмитрия», «что людей при нем мало, что русским он тоже не доверяет и, как кто-то оттуда написал, его счастие и жизнь держатся одною лишь милостию Божиею». Так или иначе, но самого же саноцкого старосту отрядили договариваться с Лжедмитрием II, чтобы тот первым обратился к королю, а не наоборот. Станислав Мнишек своими настойчивыми требованиями в исполнении королевской инструкции не только не преуспел, а сделал еще хуже, вызвав гнев «нового Дмитрия». Марина Мнишек была в этот момент, скорее всего, на стороне мужа, а не брата. Следующий посол – «пан Валевский» – получил королевскую инструкцию, в которой говорилось о том, как следует договариваться с калужским «Дмитрием»: «Полагаю, что ваше благородие будете осторожно обращаться с его вспыльчивостью, ибо я сильно об этом забочусь и опасаюсь, чтобы те крепости, которые теперь совершенно верны ему, не перешли на сторону Шуйского… Что касается посольства от него к его королевскому величеству, трудно будет уговорить его; и если вы, ваше благородие, будете усиленно настаивать, то боюсь, что потеряете кредит у него, как это случилось с паном саноцким старостой» [353].

Компромисс, о котором должен был договориться в Калуге в первой половине июня 1610 года королевский посланник, состоял в том, чтобы организовать прямые контакты между Боярской думой «Дмитрия» и «панами-сенаторами» в королевском обозе. Но все эти планы так и остались неосуществленными. Зато самозванец использовал переговоры с королем, чтобы убедить своих сторонников в Московском государстве, что его позиции в Калуге сильны и сам король готов ему помогать. В грамоте в Псков «царь Дмитрий», блефуя, писал даже, что «король, доступя Смоленска, хочет отдати нам». Объявляя о намерении идти в новый поход под Москву «промышляти», самозванец слал грамоты, чтобы в городах «о нашем бы есте государском здоровье и о нашей царице Бога молили».

Пока королевские посланники пытались договориться с самозванцем, войска царя Василия Шуйского 11 (21) мая отбили у полковника Павла Руцкого Иосифо-Волоколамский монастырь и вышли в окрестности Царева Займища, где стояли «зборовцы». Полковник Александр Зборовский сумел спастись (причем вынужден был отступать пешком), но бывшие тушинцы потеряли многих своих русских сторонников, в том числе остававшегося в Иосифо-Волоколамском монастыре главу русской партии нареченного «патриарха» Филарета Романова.

Рать боярина князя Михаила Васильевича Шуйского вместе с его немецкими союзниками триумфально вошла в столицу. Но надеждам на прекращение Смуты и возрождение страны не суждено было сбыться. 23 апреля 1610 года освободитель Москвы князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский внезапно умер. В его смерти немедленно обвинили правящий родственный круг Шуйских, напуганных всеобщей любовью народа к молодому и талантливому полководцу. Остается повторить вслед за великими историками С. М. Соловьевым и С. Ф. Платоновым: этой смертью «порвана была связь русских людей с Шуйским» [354]. Все большую роль в Москве стали играть конкуренты царя Василия Ивановича, дни царствования которого были сочтены. Одним из самых влиятельных людей в Москве оказался в то время ростовский и ярославский митрополит Филарет. Возвращение «нареченного» тушинского патриарха в Москву не сулило царю Василию Шуйскому ничего хорошего, так как усиливало позиции тех, кто поддерживал кандидатуру королевича Владислава на русский престол.

«Царик» выжидал в Калуге и не торопился откликаться на предложения посланцев короля Сигизмунда III. Он учел прежние ошибки и построил свою новую политику, опираясь на Боярскую думу и приказы, состоявшие из русских людей. Теперь острие террора было повернуто против иноземцев, которых казнили по малейшему подозрению, невзирая ни на какие заслуги. Участие в боях под Волоком «немцев» и французов, нанятых на службу царем Василием Шуйским и перешедших на службу к королю Сигизмунду III, откликнулось в Калуге. По свидетельству Конрада Буссова, царь Дмитрий воспринял это как сигнал к расправе с иноземцами. «Теперь я вижу, что немцы совсем не преданы мне, – будто бы сказал самозванец, – они перешли к этому нехристю, польскому королю, а у меня, единственного под солнцем христианского царя, они побивают людей. Вот буду я на троне, тогда все немцы в России поплатятся за это».

У самозванца, лично не нанимавшего «немцев» на службу, не было никаких оснований упрекать их. Он изображал из себя радетеля и защитника русских людей от изменчивых иноземцев, хотя сам продолжал пользоваться их услугами! Но теперь, когда под царем Василием Шуйским зашатался трон, ему нужно было дистанцироваться и от «немцев», и от поляков с «литвой». Чтобы завоевать симпатии подданных, самозванец стал еще сильнее подчеркивать свое значение христианского государя. Так, он воспользовался титулом «непобедимого цесаря», который Лжедмитрий I применял в разгар своих самых острых прений с польскими послами, прибывшими на коронацию Марины Мнишек. Оказались забыты и недавние шаги самозванца к сближению с королем Сигизмундом III.

«Немцы» нашли свою заступницу в лице Марины Мнишек. Как свидетельствовал живший в Козельске пастор Мартин Бер (зять Конрада Буссова), только решительное вмешательство «царицы» спасло несколько десятков иноземцев, заподозренных в контактах с королем. Этот невыдуманный эпизод ярко высвечивает роль и положение Марины Мнишек в Калуге. «Царица», к которой обратились за помощью ее немецкие фрейлины, сумела остановить казнь. «Она послала одного из своих коморников, – писал Конрад Буссов, – к кровожадному князю Григорию Шаховскому… и приказала сказать ему, чтобы он под страхом потери жизни и имущества воздержался от выполнения полученного приказания впредь до дальнейшего распоряжения от нее». Другой «коморник» был послан к «царю» с приглашением «прийти к ней на одно слово». «Царь Дмитрий» догадывался, какое слово понадобилось сказать «царице». «Я отлично знаю, что она будет просить за своих поганых немцев, я не пойду. Они сегодня же умрут, не будь я Димитрий, а если она будет слишком досаждать мне из-за них, я прикажу и ее тоже бросить в воду вместе с немцами», – будто бы произнес он. Тогда Марина решила использовать последнее средство: «Вместе с женщинами и девушками она бросилась на колени перед ним и стала с плачем и слезами смиреннейше просить, чтобы он не миловал мерзавцев, воров и изменников, но и в гневе необдуманно не пролил бы невинной крови, дабы не пришлось ему потом раскаиваться». Эта сцена заставила дрогнуть даже такого закоренелого тирана, как «царь Дмитрий»: «Он все же был растроган и смягчен столь взволнованными словами царицы, встал, подошел к ней, сам взял ее за руки и поднял, велел подняться и женщинам… Обратившись к царице, он сказал: “Ну, так и быть. Это твои люди, они помилованы, бери их и делай с ними что хочешь”». Вся эта трагичная история, записанная со слов одного из помилованных, пастора Мартина Бера, сделала из «немцев» самых преданных слуг Марины Мнишек в Калуге: «Ведь царица для немцев не только царица, а и добрая мать, и всем нам, немцам, следует все наши помыслы направить на то, чтобы нас считали верными, покорными и хорошими детьми» [355].

1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 108
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?