— предположил мужчина, говоривший с акцентом. — Не рассчитал, да. Выпил, жарко было, присел, заснул. Зачем кричать, Аннпетровны? Мы его сейчас к выходу отведем. Сам отведу.

Я открыл глаза, неохотно вырывая себя из яркого и светлого забытья. Надо же. Не заметил, как меня сморило, уснул прямо на лавочке. И ведь как хорошо выспался, усталость, накопившуюся за минувшую неделю, словно рукой сняло. С одной стороны, хорошо, потому что делам моим скорбным конца и края не видать, а значит, силы нужны. С другой — ненормален тот факт, что я силы эти черпаю на кладбищенской земле, в доме мертвых. Даже с учетом моей ведьмачьей специализации.

— Да я полицию сейчас вызову! — сообщила мне Аннпетровна, в которой на глазок имелось килограммов сто пятьдесят весу, а от лица можно было прикуривать, такое оно было красное.

— В связи с чем? — зевнув, уточнил я и провел ладонями по лицу, стирая с него остатки сна. — Что я нарушил?

— Распорядок работы, — обвела рукой пустынные дорожки между могилами женщина. — Говорю же, тут ночью посторонним нельзя! А еще есть такое глумление над местами упокоения. Откуда мне знать, что тут делал в темноте? Может, голый скакал? Или могилы раскапывал, чтобы оттуда чего спереть? Или чего похуже удумал! Читала я про таких.

— Зачем так говорите? — возразил ей немолодой и аккуратно одетый узбек, стоявший рядом. — Видно, что человек приличный, не стал бы он плохое делать. Он вот бабушку свою, наверное, навещал. Да?

— Да, — подумав, согласился я и глянул на памятник, находящийся за оградкой. Судя по выцветшему фото на нем и дате, та, что здесь лежала, мне скорее в прабабушки годилась. Приятная, скорее всего, была при жизни женщина, вот только ушла она из нее с полвека назад. — Так и есть.

— Вали отсюда, — ткнула пальцем в сторону выхода Аннпетровна. — И чтобы я тебя тут больше не видела! У, алкаш! И вы хороши, заступники, мать вашу! Всех уволю!

— Он уходит, уходит, — торопливо заверил ее узбек и потянул меня за рукав: — Пойдем, уважаемый. Автобусы уже ходят, домой ехать надо, потом на работу. Выходные кончились, неделя началась.

— Пойдем, — покладисто согласился я, встал с лавочки и потянулся. — Всего доброго, мадам. И удачи в вашем нелегком труде.

Грузная тетка что-то забулькала было, как закипающий на плите чайник, но я ее уже не слушал.

— Она хорошая, — после того, как мы вышли из тени деревьев на освещенную солнцем площадку перед погребальной конторой, сказал мне узбек. — Вы не держите на нее зла, почтеннейший. И на нас тоже.

— И не собирался, — чуть удивился я. — Да и что ей до меня?

— Ей ничего, — остановился мой спутник. — Нам это важно. Мне, моим родственникам. Мы тут давно работаем, нам нравится. Другое место не хотим переходить.

Я тоже остановился, а после развернулся к узбеку, поймав при этом его очень настороженный взгляд. И почтительный

— Мы слышали про вас, — приложив руку к груди, склонился в поклоне он. — И видели. Не совсем понимаем, кто вы, и понимать не хотим, но знаем, что вы много чего можете. Не там, за воротами. Тут, когда темно. Хотя, наверное, и там тоже. Знаем, что амир, который здесь правит ночью, вас очень уважает. Вы ему как брат. Или как сын.

Вот так вот. Я-то думал, что тут до меня никому дела нет, а оказывается, все не так. И видят меня, и знают. И вон даже уважают.

— А она просто порядок любит, — махнул рукой в ту сторону, откуда доносился трубный глас Аннпетровны, на этот раз недовольной ветками, что лежат на дорожках. — Она…

— Как вас зовут, таксир? — перебил его я.

— Нариман, — задумавшись было на секунду, ответил мой собеседник. Было заметно, что его удивило то, что я немного знаю его родной язык. А на деле все просто — одно время у нас на даче в соседях жила узбекская семья, я с ними время от времени общался, вот кое-что и запомнил. Хорошие были люди, гостеприимные, плов вкусный делали. Жалко съехали.

— Не волнуйтесь, Нариман-ака, — произнес я. — Никакой обиды нет и не было, переживать не за что. Напротив, я очень рад, что познакомился с таким замечательным человеком, как вы.

— Катта рахмат, — снова поклонился мне он.

— Не за что, — кивнул я и достал из кармана визитку. — И вот еще что… Если ваша Аннпетровна вдруг решит вас на самом деле уволить, вы мне позвоните. И не стесняйтесь, очень вас прошу. Я постараюсь сделать так, чтобы она передумала.

Ну а почему нет? Мертвые мертвыми, а живые живыми. Мало ли как оно обернется, верно? А так на моем почти родном кладбище имеется лояльный персонал. Более чем лояльный, можно сказать.

Нариман достал паспорт и очень аккуратно убрал мою визитку в боковую прорезь обложки.

— Я и моя родня тоже всегда будем рады вам помочь, уважаемый, — заверил он меня. — Если понадобится.

Автобусы и в самом деле уже ходили, один из них словно специально ждал меня на остановке. Да и чего им не ходить, коли на дворе восьмой час утра стоит?

Кстати. Неплохо бы позавтракать, и желательно в компании. Например, ей может выступить господин Нифонтов. Лучше я с ним сегодня пообщаюсь, чем он завтра мне будет названивать и отвлекать от поисков мандрагыра.

— Привет, Николай, — не особо приглушая голос, поскольку в салоне я был единственным пассажиром, обратился я к оперативнику отдела после того, как он ответил на мой звонок. — Как ты относишься к теории, гласящей о том, что завтрак стоит разделить с другом?

— Завтрак надо есть в одиночку, — хмуро ответил мне тот. — А вот обед — да, делить с другом.

— С обедом может не сложиться, ибо до полудня еще далеко, а вот с завтраком, если ты не против, запросто. Давай по яишенке с ветчиной заточим, шкварчащей, желтоглазой! Да под кофеек с круассанчиками! Или лучше горячих бутеров закажем! А?

— Ты такой бодрый, что противно тебя слушать, — зевнув, сообщил мне Николай. — Прямо убил бы, стой ты рядом.

— И я тебя тоже терпеть не могу! Но предложение