головой, указывая себе за спину, шпионка вынула из-за пояса «англичанина» и взяла под наблюдения входную часть галереи. Ничего опасного там не было и не могло быть — метрах в пяти проход перекрывал сплошной завал без всяких рисунков и украшательств. Но… Катрин остро чувствовала, что лучше отсюда поскорее выйти. Ну, мы тоже «ужасно суеверны» и вопиюще ненаучны.

— Алекс, диктофон случайно не заработал? — уточнила профессор. — Что ж, записывай в блокнот. Снимок первый — общий вид центральной части с саркофагом…

Вспышка камеры, тьма…

— Что за шутки? — возмутилась профессор. — Полагаете, мне вспышки достаточно? В камере аккумулятор практически на нуле, сраные вы клоуны! Подсветите!

— Клоун на корабле остался. А у меня с фонарем что-то. Собственно, тут вообще никто не шутит, — пояснила Катрин враз осипшим голосом.

В полнейшей темноте, иногда подсвечивающейся слабым голубым светом дисплея фотокамеры, слышалась возня научных и ненаучных сотрудников. Нервно озираясь и ощупью вставляя в рукоять фонаря запасные батареи, Катрин содрогнулась, увидев два покачивающихся нежно-кровавых мистических огонька. С некоторым усилием удалось сообразить, что это глаза Дикси. (Декоративное собаководство — суть зло сатанинское!).

— Похоже, в моем фонаре что-то с микросхемой, — сдерживая панику, известил «Латино». — Видимо, в этой законсервированной атмосфере электроника фотоаппарата дала странную наводку и остальные схемы…

— Оставим сложные теории. У меня фонарь простейший: два контакта и батарея, — буркнул шеф. — Похоже, батареям конец. Кстати, а где доктор? У него фонарь с генератором, возможно, удастся подзарядить…

Доктор вроде бы был где-то недалеко и вполне жив — архе-зэка улавливала неясные звуки — но почему-то не отзывался. Катрин нашарила репшнур под воровским шурфом — висит свободно, вполне логичная версия, что «Крест» дал деру наверх, вообще ничем не подтверждалась. В воздухе все сильнее ощущался запах кедра, взмокших от нервного пота первооткрывателей и еще чего-то, вроде бы парфюмерного.

— Прекращайте издеваться! — взмолилась профессор. — В такой момент и глупейшие розыгрыши. Кто здесь, рядом со мной?! Я же чувствую! — в состоянии нервозности и так не отличающаяся точностью движений де Монтозан попыталась уронить аппарат, ахнула, подхватила драгоценную технику. Сработала фотовспышка…

Катрин на миг ослепла, но историческое мгновение навек запечатлелась в девичьей памяти. И насупленный бабуин, и роспись на стенах, и глупейше застывшие в пантомимных позах участники роковой экспедиции с забастовавшими фонарями, и острая морда Дикси с вываленным от изумления языком, и гад-доктор… Последний как раз был не застывший, а самозабвенно трудящийся: «Крест» оседлал саркофаг и пытался отодрать маску. Ухватив гладкое золотое лицо потной пятерней, нетерпеливо поддевал клинком туристического ножа. Доносился похабный скрип стали о дерево, морда доктора сияла отвратительным экстазом …

Тьма после фотовспышки стала еще гуще. Экспедиция потрясенно молчала, доносились лишь звуки с саркофага — теперь их расшифровывать было куда легче. Как ни странно, прервала тишину Дикси — собака заскулила и закашляла, похоже, ее тошнило. Вторым героем, совладавшим с нервным параличом и морально-этическим шоком, оказался шеф:

— А вот это уже слишком. Камилла, будь ты проклята, старая идиотка, ты проверяла личное дело этого психа?!

Профессор, отпрыгнувшая от оскверненного саркофага и столкнувшаяся с Катрин, издала неопределенный звук.

— Проверяла или нет? — опасно понизил голос Вейль.

— Конечно, проверяла! Но там ничего такого… «Имел проблемы по службе, наблюдался у психиатра». А кто из нас не наблюдался?! — шепотом завопила профессор. — Я думала, он пытался приставать к пациенткам, но с этим уже покончено, там на улучшение состояния намекала запись курирующего специалиста. Откуда мне было знать?!

— Абсолютно неадекватен. И этот человек давал мне таблетки от укачивания?! — ужаснулся «Латино».

— Причем тут, собственно, таблетки? Он же летально никого так и не отравил, — профессор начала приходить в себя. — Обычная невежественная жадность. Нужно ему объяснить, мсье Дезир опомнится, он же цивилизованный человек. В конце концов, мы все цивилизованные и культурные люди. Сейчас мы ему скажем, и он придет в себя,…

— Не придет, — Катрин резко пихнула свой негодный фонарь в руки профессору и двинулась во тьму. Шорох покинувшего ножны ятагана расслышал только шеф, он же и зашипел:

— Ни с места!

— Только не убеждайте меня, что экспедиции необходим специалист со столь нетерпеливыми и липкими ручонками, — прошептала Катрин. Ее передергивало от грубых звуков, доносившихся с саркофага.

— Кольт, стоять! Я приказываю! — сквозь зубы прорычал Вейль.

— Шеф, вы, собственно, в каком звании службу закончили? — поинтересовалась архе-зэка, для пробы расчерчивая тьму клинком.

— Его списали в звании полковника. Кстати, тоже уволен по состоянию здоровья, — сочла уместным уточнить де Монтозан и подавилась — похоже, болтливую профессоршу попросту двинули в живот фонарем, на этот раз шефским.

— Как бы там ни было, дальше я с мсье «Крестом» не пойду, — морщась, сообщила тьме Катрин.

— Не в этом дело, — пробормотал Вейль. — Доктора мы уволим и рассчитаем, но наверху. А сейчас не приближайтесь к саркофагу. Дьявольщина, вы же не девочка, проанализируйте ситуацию. Нам нужен свет. Остальное потом!

Шеф был прав. Катрин вернула ятаган в ножны и достала огниво. Вейль пытался чиркать спичками, они, импортные, закономерно капризничали. Местное огниво куда надежнее.

— Я сейчас батарею напрямую соединяю. Вообще-то я тоже трижды в неделю ходил к психиатру, — сообщил младший научный сотрудник. — Лучше сразу признаюсь. Но я не такой извращенец и не нужно меня сразу…

— О чем ты говоришь, Алекс?! — ужаснулась профессор. — Люди рождаются со свободным гендером, и нет ничего странного, что ты до сих пор…

— Нет, я уже определился, — заверил руководительницу «Латино». — Кажется, готов фонарь, зажигаю.

Архе-зэка успела прикрыть глаза, поэтому луч фонаря ее не ослепил. Но взвыть Катрин все равно взвыла. Собственно все заорали, а кто не заорал — заскулил нечеловеческо-собачьим голосом. Только «Крест» не выл, а вожделенно отдирал маску — ему удалось просунуть ладонь под золотое изображение, доктор подпрыгивал на саркофаге, дергая изо всех сил, жмурясь от нетерпения. Перекошенная отвратительная физиономия врача была вполне узнаваема, вот ниже… Ниже плеч живого человека не было — дергалась на саркофаге мумифицированная темная плоть, усохшая прямо на костях и лишенная даже приличествующих бинтов. Скрипели в тазобедренных суставах желтые мослы, сыпалась легкая пыль, аромат благородного кедра уже смешался с отвратительным запахом паленой кости.

Разом загорелись все фонари, в слепящих лучах заметались