Наблюдаются и аномалии, о которых мы упоминали выше: одновременное существование одной личности в разных обстоятельствах места и времени. Доктор Клаузевиц заключил, что сам не уверен, существует ли он и его наука слоистика или это только плод его воображения. Наш корреспондент из Кельна Марина Литвинович уверена в обратном. В деревне со странным именем Муха (что-то от славистики) у доктора прекрасный особняк, и гостеприимная супруга профессора угостила нашего корреспондента замечательными свиными ножками, приготовленными в духовке самой современной кухни-автомата, фирма ФИКШЕН, набор новосела. Они так замечательно скворчали в собственном жиру, как только можно было себе вообразить и являлись такой реальностью, от которой невозможно было отказаться. Фирма ФИКШЕН. Нью-Йорк – Москва. При покупке кухни-автомата, холодильника, стиральной машины и пылесоса одновременно скидка 10%. Бесплатная доставка.

Дядя Володя переключил микрофон на музыку, достал из кармашка две розовые таблетки и, не отходя от дикторского кресла, запил их Виши.

Тут зазвонил телефон в редакции. С неприятно бьющимся сердцем дядя Володя поднял трубку. И, точно, послышался, он запомнил его, грузинский голос:

– Знаешь сам, кто говорит. Не забудь, вход со двора мимо холодильника, где мясо на крюках висит, – трубку бросили.

Надо. Надо идти. Ах, как он хотел бы оказаться в саду у Марины! Березы уже желтые пряди выпустили – к осени. Яблоко – на лысину, шлепнется – расколется. Ягодицы у Марины, как яблоко, есть такой смуглый сорт.

Одно ставило в тупик: если он находится в Москве, надо брать дипломат, если – в Париже, надо брать старый портфель. Господи, конечно, надо брать портфель и быстрее в метро. Ведь встреча назначена возле площади Республики. В Москве пока что площади Республики нет. Будет ли респектабельная площадь Республики с монументом в центре и полосатыми маркизами магазинов и кафе. И даже если будет такая площадь, откуда Республику возьмут? Дядя Володя усмехнулся своим мыслям, хотя был здорово напуган.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Он прошел в ресторан «Анна Каренина» со двора. Ворота – чугунное литье изгибалось в стиле модерн, цветной булыжник двора, стеклянный подъезд, пальма в горшке – все чисто и благопристойно, похоже на место, где находится эмигрантская газета «Русская мысль». Но дальше сходство резко обрывалось. Какие-то металлические шкафы, керамическая плитка в темных пятнах. «Здесь на крюках мясо висит!» – с суеверным ужасом подумал дядя Володя. У низколобого коротыша спросил о хозяине. Коротыш сказал, что хозяин скоро будет и проводил посетителя в небольшой, но со вкусом оборудованный зал. Зал был пуст.

На противоположной стене висела картина, где в сугубо реалистической манере бежала женщина – платок и шубка, руки она держала в муфте. Женщина стремилась, даже ступила ногой в меховом ботике на занесенные снегом, рельефно изображенные, рельсы, которые были проложены как раз на зрителя. Сзади окутанная сиреневым паром металлическая грудь в заклепках и высокая труба. Паровоз был нарисован с таким расчетом, а рельсы так натурально выписаны – с болтами и гайками, что было ясно: женщину он сейчас раздавит и пронесется дальше – через весь зал в клубах пара, разнося в щепы столики, подминая и разбрасывая посетителей. Страшная картина.

Коротыш принес стопку водки и удалился. Водка оказала на дядю Володю живительное действие. «Посмотрю в последний раз и отдам этой жабе».

Щелкнул замочек. Заслонясь салфеткой, дядя Володя раскрыл футляр. Крест осветил зал, разноцветные блики – на белой салфетке, даже, кажется, упали на картину. Жалко стало отдавать мафии, не поймут. «Хоть подержу на прощанье». Дядя Володя протянул руку, сейчас ладонь ощутит тяжесть золота. Но пальцы прошли сквозь разноцветное сияние. Пошевелил пальцами, как – в воде.

Голограмма! Но он же держал этот крест! Как и где драгоценность заменили на изображение, невозможно было ни установить, ни вспомнить. Дядя Володя поспешно закрыл футляр и сунул его в портфель.

Между тем полноватый прекрасно одетый грузин, седые виски, вислые усы, скорее похожий на уроженца Марселя, подходил к столику. Дядя Володя оглянулся и придвинулся, стараясь делать это незаметно, ближе к проходу.

Джаба подал мягкую начальственную руку.

– Как долетели? Благополучно?

– Благополучно, – ответил дядя Володя и почему-то встал.

– Сиди, дорогой.

– Спасибо, – дядя Володе снова сел.

– Хочешь настоящего Мукузани?

Крепыш принес бутылку вина, открыл и удалился.

– Шашлык из осетрины?

Дядя Володя помотал головой.

– Только скажи, дорогой. У вас там такое подают, лучше не пробовать. А у нас вино сначала в Голландию везут, в Голландии специалисты проверяют, сортируют, бутылируют, вот какое вино! Попробуй. Посмотри на свет, как рубин, – и скороговоркой как бы вспомнив:– А теперь поглядим товар, уважаемый.

Володя молил Бога, чтобы Джаба на брал креста в руки. Тот раскрыл футляр, и цветные огни отразились в его влажных выпуклых глазах. Подержал недолго и закрыл футляр – огни погасли. Теперь Джаба смотрел на дядю Володи глазами хищной птицы. Он как будто ждал продолжения.

– Спасибо за вино, – сказал дядя Володя и торопливо поднялся.

– Так обедать не желаете? – спросил Джаба. Он все еще ждал чего-то.

– С удовольствием, – подхватив похудевший портфель, заторопился дядя Володя, – В следующий раз.

– Всегда за счет заведения, дорогой. Любые проблемы в Париже, обращайтесь к нам, уважаемый. Все уладим, – удивленно произнес Джаба, провожая его.

Когда он выходил из зала, невольно обернулся: хозяин смотрел ему вслед. На фоне Анны Карениной, которая торопилась лечь на рельсы, но не больше, чем дядя Володя – исчезнуть из этого помещения.

Он прошел на выход мимо металлических шкафов-холодильников, коротыша и выскочил из ворот. И уже на выходе вспомнил: он совершил промашку – не попросил денег! Конечно, Джабе это показалось очень подозрительным. Но не возвращаться же. Тем более —

Тем более за воротами гладкая парижская улица тупо уходила в грунтовую расхлябанную дорогу, которая, окунаясь в лужи и виляя, как пьяная, уводила по деревянным мосткам в какой-то забубенный березово-хвойный лес.

Пейзаж был странным даже на первый взгляд. От монумента на площади Республики открывался вид на дачный поселок Подмосковья, дальше высились дома парижского предместья. Вдали синела Эйфелева башня, похожая на игрушечную, на фоне белых вершин кавказских гор, какими они открываются в ноябре с Пицунды.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Дядя Володя бежал и не знал, куда бежит и как