– Конечно. Но я знал, что ни моя мать, ни Мелинда ничего не делают без причины, и хотел выяснить, что они замышляют. К тому моменту уже ходили слухи о возвращении Селесты, и я не мог сидеть дома сложа руки и ждать.

– Если я правильно поняла твою мысль, в этом году Мелинда устроила весь этот спектакль только потому, что надеялась, что ты расскажешь Николаю об Анкуте и этом наследнике? – недоверчиво переспросила Кайла. – Могла бы просто оставить всех и дальше писать Хронику.

Ярон смиренно поднял руки:

– Возможно, на самом деле все это чепуха. Я не знаю. Я пробовал поговорить с Мелиндой, но она не теряет бдительности.

– Потому что она очень умная женщина, – пробормотала стригойка. – Тебе действительно следует вести себя осторожнее.

– Я много лет вел себя осторожно, – спокойно ответил он.

Мысленно я согласилась с Кайлой. У каждого из нас свои секреты, и мы все хранили их, как сороки берегут свои украденные сокровища. Все, кроме него, и это меня беспокоило.

– Раду сказал, что ребенок мертв. По его словам, Селеста убила собственного внука, поскольку боялась, что он оспорит ее права на трон, когда вырастет.

– Верховный жрец лжет. Я никогда не видел этого внука своими глазами, но его растили в одной из башен Ониксовой крепости.

– Селеста и его заперла? – спросила я.

Ярон лишь пожал плечами:

– В каком-то смысле тогда мы все были заперты. Эти черные блестящие стены, – сказал он больше самому себе, – я никогда не забуду.

– Ты знаешь, как его зовут? – тихо произнесла я, когда он закрыл лицо ладонями.

– Нет. Никто не смел говорить о нем вслух. Есть еще кое-что, что вам следует знать об Анкуте, – продолжил он затем, и его плечи заметно напряглись. – Кое-что важное.

Кайла села ровнее, а у меня в желудке все перевернулось.

– Ее магия не была такой слабой, как утверждала Селеста, – поделился ведьмак. – Думаю, одна из причин, по которой она так ненавидела собственную дочь, заключалась в том, что та обладала очень мощным даром. Поэтому королева заперла ее в Караймане. Старалась подавить ее магию. В истории нашей правящей семьи нередки случаи, когда дочь убивает свою мать, чтобы самой стать королевой.

– Я не чувствую ненависти за то, что она с нами сделала, – выдавила из себя Кайла, – но запереть и убить ребенка, которого сама родила…

Она резко замолчала, и Магнус погладил ее по спине.

– У меня была маленькая дочка, – шепотом объяснила стригойка, и у нее на глазах выступили слезы. – Когда я еще была человеком. Она давно уже умерла, а я все еще по ней скучаю. Они отняли ее у меня, а меня принесли в жертву стригоям. Сказали, что я не смогу лучше защитить своего ребенка, но и выбора мне не оставили. Без Николая я бы не пережила первые годы. Мне так хотелось к ней вернуться, но я не могла, она бы меня испугалась. – Положив голову Магнусу на плечо, она неловко перебирала в руках его шарф. – Извини, – всхлипнула девушка с печальной улыбкой. – Я думала, что пережила это.

Магнус поцеловал ее в лоб:

– Такую утрату невозможно пережить.

– Но Анкута нашла способ дать отпор матери, – добавила я, и Кайла благодарно улыбнулась. – Ее душа не отправилась в страну вечного лета, где нашла бы покой. Она осталась здесь. – Я гордилась этой молодой женщиной, которая проявила такую   храбрость, бросив вызов Селесте даже после смерти. – Вот почему она способна материализоваться так ясно и даже разговаривать. Призрак черпает силу из своего прежнего тела.

– Может, вы двое позволите Ярону рассказать все до конца, – попросил корбий.

– Ей стоило наколдовать своей матери бородавки, фурункулы или что-нибудь похуже, пока была такая возможность.

Суровым взглядом Магнус заставил Кайлу замолчать. Она ему улыбнулась, и у него в глазах отразилась теплота.

– Она сделала кое-что гораздо хуже, – Ярон понизил голос, как будто боялся, что нас подслушают растения и бабочки, – потому что мужчина, которого выбрала Анкута и который подарил ей ребенка, чья магия превосходила магию королевы, был викканином, – ошарашил нас он. Воцарилась тишина.

Кайла потрясенно уставилась на него, но потом первая вновь обрела дар речи.

– Одним из ее первых официальных актов после восхождения на престол стал запрет ведьмам и ведьмакам заводить детей от представителей других народов. Наверняка Селеста кипела от ярости.

Ярон кивнул:

– Вероятно, так и есть. О беременности Анкуты она узнала непосредственно перед родами. Королева заперла ее в Караймане и отправилась на войну. А вернулась всего за пару дней до подписания второго пакта и тут обнаружила дочь на последних сроках беременности.

– Темный принц, – произнесла я. – Так она его назвала. Я подумала, что Анкута имела в виду стригоя. Она планировала сбежать с ним, но что-то случилось. Либо он бросил ее из страха перед королевой, либо Селеста его убила. Анкута, наверное, пришла в отчаяние, когда поняла, что ей придется рожать ребенка в Караймане, наедине с матерью, которая ее ненавидела. – Я потерла руки. – Тебе известно, кто он? Его имя или, может, из какого он ковена?

Если этот мужчина жив, я позабочусь о том, чтобы он понес наказание. Он бросил в беде беззащитную женщину и своего ребенка.

Ярон покачал головой:

– Селеста держала это в тайне, и честно говоря, я бы не удивился, если бы она его убила.

Я пыталась переварить то, что он рассказал.

– После смерти матери право на ребенка переходило отцу. Малыша вырастил бы его ковен.

Ярон кивнул:

– Внук королевы ведьм стал бы викканином, и однажды его магия могла бы ее погубить. Вот почему она его забрала: чтобы никто не понял, что он не чистокровный ведьмак.

– Потому что в руках верховного жреца этот ребенок превратился бы в оружие, которое он применил бы против нее. – Николай вышел из-за деревьев.

У меня ускорилось сердцебиение. Секунду он смотрел на меня так внимательно, словно хотел убедиться, что со мной все в порядке. Его взгляд задержался на моих губах. Затем стригой глубоко вздохнул, и его губы изогнулись в улыбке. А дальше Кайла кашлянула и разрушила все волшебство. Он сердито повернулся к ней.

– Уйди с дороги, брат. – Алексей отпихнул Николая в сторону, а из-за его спины показался Иван. – Уверен, это жутко разозлило Селесту. Вас, виккан, она ненавидит даже сильнее, чем нас, – с довольной улыбкой заявил он и уселся рядом со мной на подлокотник моего кресла. – Ты точно уверен, что этот ребенок до сих пор жив и она не свернула ему шею сразу? С нее бы сталось.