— Ты была права. Айя пыталась намекнуть мне… — наконец удалось выговорить Аркониэлю, раздираемому изумлением и сожалением. — Все это ложь, будто близость с женщиной лишает волшебника магической силы. — Он поднял руку к короне из сияющих огоньков в волосах Лхел. — Я никогда еще не создавал ничего столь прекрасного.

Лхел снова прижала его руку к своему сердцу.

— Ложь не для всех, Ореска. Некоторые не могут служить Богине. Но ты… — Свободной рукой она коснулась его груди. — То, что ты чувствуешь здесь… ты творишь здесь. — Лхел положила руку Аркониэлю на лоб. — Айя так и думает. Она пыталась сказать тебе…

— Ты слышала, о чем мы говорили в тот день?

— Я много чего слышу. И многое вижу. Видела, как ты спишь, а твой ралук… — Она стиснула его член внутри себя и игриво подмигнула. — Я пыталась послать тебе свои слова в сновидении, но ты упрямец! Зачем ты заставил меня посылать за тобой детей, когда ты так пылаешь?

Аркониэль посмотрел на небо, пытаясь вспомнить чувство страха, мучившего его всего час назад. Как он оказался здесь, удовлетворенный и смеющийся, раз ни о каком своем решении, о согласии не может вспомнить?

— Ты меня заставила?

Лхел пожала плечами.

— Не могу заставить, если в тебе нет желания. Его не было там, на болоте. Теперь есть: я просто вызвала его на свет.

— Но ты легко могла завладеть мной на болоте! — Однако, произнося эти слова, Аркониэль почувствовал, что с тех пор в нем изменилось что-то важное.

— Не я беру, — тихо сказала Лхел. — Ты даешь.

— Но у меня и намерения не было… — Аркониэль сделал неопределенный жест, — до того момента, как я оказался здесь.

— Намерение было. Вот здесь. — Лхел поймала кончиком пальца один из огоньков и перенесла его Аркониэлю на грудь. — Сердце не всегда говорит голове. Но тело знает. Помни это.

— Да, я запомню, — согласился Аркониэль, признавая логику сказанного Лхел.

Ведьма скатилась с него и поднялась на ноги. Ее ноги были обвязаны тряпками поверх кусков коры, но она, казалось, не страдала от холода. Закутавшись в рваное платье и шубу, Лхел сказала:

— Вы, Ореска, слишком многое доверяете голове. Поэтому вам и понадобилась я для шаймари анан. Поэтому я и нужна вам, чтобы эти кеесы снова стали собой.

— Ты научишь меня?

Лхел подняла бровь.

— Ты будешь платить?

Аркониэль тоже поднялся и поправил одежду.

— Клянусь Четверкой, да, раз такова твоя цена. Но не можешь ли ты приходить в замок?

Лхел покачала головой.

— Нет, Айя в этом права. Я видела вашего царя, читала у него в сердце. Лучше, чтобы никто ничего не знал.

Неожиданное сомнение вытеснило легкомысленное настроение Аркониэля.

— Я видел, как ты разговаривала с Тобином и Ки на дороге. Они тебя знают.

— Кеесы умеют молчать.

— Ты, знаешь ли, подвергаешь Ки опасности, открывая ему слишком многое.

Лхел снова пожала плечами.

— Не тревожься насчет Ки. Его тоже послала Богиня.

Это, казалось, было основой всех рассуждений Лхел.

— Она занятая особа, эта твоя богиня.

Лхел сложила руки на груди и посмотрела на Аркониэля так, что он смутился. Резко повернувшись, ведьма поманила волшебника за собой.

— Куда мы идем?

До него из тени деревьев, в которой растаяла Лхел, донесся смешок.

— Ты хочешь все уроки получать посреди дороги, Ореска?

С покорным вздохом Аркониэль взял повод своего коня и пешком последовал за Лхел. Волшебники хорошо видят в темноте, и та же способность явно оказалась присуща и ведьмам. Лхел уверенно шла между деревьев, напевая и касаясь рукой камней и стволов, мимо которых проходила. Не видя звезд, по которым можно было бы ориентироваться, Аркониэль скоро понял, что не знает, где находится, и поспешил догнать Лхел.

Наконец она остановилась под огромным дубом.

— Кама! — громко сказала ведьма, и из широкого дупла в стволе полился мягкий свет.

Войдя следом за Лхел внутрь, Аркониэль попал в уютное жилище. Огонек, похожий на тот, который раньше создал он сам, мягко сиял футах в двадцати от пола, там, где дупло кончалось. Айя и Аркониэль не раз в своих странствиях находили подобные убежища: древние дубы часто раскалываются у корней, не погибая. Лхел устроила себе прекрасное жилье. У дальней стены лежал покрытый шкурами матрац рядом с грудой того, что, возможно, было одеждой.

Аркониэль заметил горшки и корзины, а стены дупла вокруг очага были покрыты сажей. Однако даже несмотря на все это, Аркониэль не мог представить себе, как можно годами жить в таком месте.

Лхел задернула вход оленьей шкурой, потом подошла к очагу и принялась высекать огонь, пытаясь разжечь хворост.

— Вот, подарок тебе. — Аркониэль вытащил из кармана туники маленький мешочек с огненными камнями и показал Лхел, как ими пользоваться. Ведьма зажгла охапку веток, заглянула в мешочек и улыбнулась.

— Здорово!

— Как ты сумела выжить здесь? — спросил Аркониэль, опускаясь на корточки перед очагом. В ярком свете было видно, какие обветренные у Лхел лицо и руки, какие мозоли и трещины покрывают ее грязные босые ноги.

Лхел подняла на него глаза. Тени, которые танцевали вокруг, подчеркивали глубокие морщины у губ, мерцающий огонь бросал красноватые отблески на седые пряди в волосах. Там, на дороге, в его объятиях Лхел казалась такой юной, здесь же она выглядела древней, как сама Богиня.

— Это хорошее место, — ответила Лхел, сбрасывая шубу и позволяя порванному платью повиснуть вокруг талии. Ее полные груди словно светились, на них не было и следов символов, которые Аркониэль видел раньше. Сунув руку в корзину, Лхел вытащила и протянула Аркониэлю кусок вяленого мяса. Тот взял его, все еще разглядывая занявшуюся едой ведьму. Она была грязна, как всегда, и за прошедшие годы лишилась еще нескольких зубов. Те, что у нее еще оставались, были выщерблены и стерты. И все же, когда Лхел улыбнулась ему, она показалась все такой же красивой, все такой же соблазнительной.

Ни о чем не думая, Аркониэль наклонился и поцеловал ее голое плечо, глубоко вдохнув ее запах и снова испытывая желание.

— Как заставляешь ты меня такое чувствовать? — прошептал он, искренне недоумевая.

— Сколько тебе лет? — спросила Лхел с набитым ртом.

Аркониэлю пришлось подумать, прежде чем ответить.

— Тридцать один, — наконец сказал он. Для многих людей это была бы почти целая жизнь, для волшебника же — ранняя юность.

Лхел подняла брови в шутливом удивлении.

— До тридцати одного года — ни одной женщины, и ты еще удивляешься, что готов в любой момент? — Она фыркнула, сунула руку под тунику Аркониэля и обхватила его гениталии. — Здесь твоя сила! — Убрав руку, она коснулась живота, груди, горла и лба волшебника. — Сила есть везде. Некоторые не могут ее использовать. Ты можешь.