теология была одновременно простой и благочестивой. Они основали ее на иллюстрации, которая знакома нам по Символу веры Афанасия, и которую использовали Святой Григорий Назианзин, Святой Кирилл, Святой Августин, Винсент Леринский, не говоря уже о самом Святом Льве. Они утверждали, что как тело и дух составляют одного человека, так и Божественное и человеческое составляют одно, то есть, одну составную Природу во Христе. Можно было бы милосердно надеяться, что это их отличие от вселенских христиан было просто вопросом слов, как это действительно допускается Вигилием, Епископом города Тапс, во многих случаях; но их отказ повиноваться голосу Церкви был признаком действительного заблуждения в вере, и их скрытая неортодоксальность доказывается их связью, вопреки самим себе, с крайней партией или ультрапартией, от которой они так яростно отреклись.

Достойно внимания то, что при всей оригинальности своей теории, а иногда и запутанности ее для диспутантов, Монофизитство никогда не могло стряхнуть с себя Евтихианство; и хотя они могли провести на бумаге понятные линии между этими двумя доктринами, но по скрытой роковой причине их сторонники всегда сталкивались или вступали в союз с преданными анафеме экстремалами. Таким образом, патриарх Антиохии Петр Кнафей, теопасхист (евтихианин), находился одно время в союзе с патриархом Александрии Петром Монгом, который защищал «Генотикон» (монофизитский). Акефалы, пусть и отдельно от последнего Петра в этой защите, обвиняли Леонтия, Императора Византии, который был гайанит [88] (евтихианин), но рассматривался Факундом Гермианским как монофизит [89]. Тимофей Кот, который, как говорят, согласился с Диоскором и Петром Монгом, подписавшим «Генотикон», то есть, с двумя патриархами монофизитов, считается, однако, согласно Императору Анастасию, поддерживавшим крайнее положение, что «Божественная природа — единственная природа Христа» [90]. Северус Антиохийский, согласно Анастасию [90], отождествлялся с фантазиастами (евтихианами), однако же, он был, согласно Леонтию, главным учителем и лидером монофизитов. А в одно время существовал союз, хотя и временный, между феодосианами (монофизитами) и гайанитами.

18

Такое разделение еретической партии на группы, поддерживающие крайние и умеренные взгляды, понятное и правдоподобное на бумаге, однако же, фактически, нереальное, невыполнимое и безнадежное, не было каким-то новым явлением в истории Церкви. Как Евтихий предложил сумасбродную доктрину, которая была сначала скорректирована в монофизитском учении, а затем безнадежно вернулась в учение фантазиастов и теопасхистов, так и учение Ария было вытеснено сначала евсевианским, а затем возрождено в евномиианском; и как умеренные евсевиане составляли большую часть несогласных с Никейским Собором, так и монофизиты включали в себя массу тех, кто был против решений Халкидонского Собора; и как евсевиане были умеренны в вероучении, но беспринципны в поступках, таковы были и монофизиты. И как некоторые евсевиане впадали в чистое Арианство, так и некоторые монофизиты впадали в чистое Евтихианство. И как монофизиты выступали против Папы Льва, так и евсевиане сопротивлялись папе Юлию и жаловались на него. Подобным же образом, аполлинариане разделились на две секты: одна, вместе с Тимофеем, прошла весь путь умозаключений, вытекающих из догмата их учителя, а другая, более осторожная или робкая, вступила в неразборчивую борьбу с Валентином. Кроме того, в истории Несторианства, хотя оно и давало меньше возможностей для разделения мнений, Римский Престол находился с Кириллом в одной крайности, а Несторий — в другой, и между ними находилась большая Восточная партия, возглавляемая Иоанном Антиохийским и Феодоритом, не еретиками, но на время не удовлетворенными Собором в Эфесе.

19

Ересь Нестория, как я уже говорил, давала меньше возможностей для доктринальных вариаций, чем ересь Евтихия. Ее дух был рационалистичным и обладал качествами, присущими рационализму. Изгнанная из Римской Империи, она обратилась, как мы уже видели, к новому и богатому полю деятельности, получила во владение авторитетную Церковь, сотрудничающую с гражданским правительством, приняла мирские формы и любыми средствами пробивалась в Империю. По-видимому, для того, чтобы говорить о ней иначе, чем гипотетически, требуется очень глубокое знание ее истории, она была скорее политической силой, чем догмой, и презирала науку богословия. Евтиханство, напротив, было мистическим, строгим, фанатичным; за исключением Северуса Антиохийского и еще одного или двух человек, оно не показало большое полемическое мастерство; оно было мало распространено среди интеллектуальных греков Сирии и Малой Азии, но процветало в Египте, который был далеко позади Востока в цивилизованном мире, а также среди коренных сирийцев. Несторианство, подобно Арианству [91] до него, было сухой религией и более подходило для школ, чем для масс; но монофизиты увлекали за собой народ. Подобно современному Янсенизму и в отличие от Несторианства, монофизиты были знамениты своей строгостью. Они имели пять Великих Постов в год, во время которых миряне и духовенство воздерживались не только от мяса и яиц, но и от вина, масла и рыбы [92]. Монашество было характерной чертой их духовной системы, их Епископы, а также их Мафриан или Патриарх, всегда выбирались из Монахов, которые, как говорят, даже носили железную рубаху или нагрудник как элемент своего монашеского обычая [93].

20

Северус, патриарх Антиохии конца пятого столетия, ранее уже был упомянут в качестве исключения при общей характеристике монофизитов, и он по своей учености и способностям может считаться основателем их богословия. Их вина, однако, была установлена Императорами еще до их возникновения. Ибо первые тридцать лет после Халкидонского Собора протестующая Церковь Египта была ареной непрекращающихся беспорядков и кровопролития. Диоскор был популярен в народе своей щедростью, несмотря на крайнюю слабость своей добродетели, и некоторое время Имперское Правительство не могло добиться избрания его ортодоксального преемника. В конце концов, Протерий, человек благородного нрава и главный викарий Диоскора, был избран при нахождении того в Халкидоне, посвящен и возведен на Престол; но народ восстал против гражданской власти, и военные, вставшие на ее защиту, были атакованы камнями и загнаны в церковь, где толпа сожгла их заживо. Затем народные вожди приготовились перехватить поставки зерна, предназначенные для Константинополя, и в результате оборонительного возмездия Александрия голодала. Затем для восстановления порядка был послан отряд из двух тысяч человек, который прославился скандальныи излишествами по отношению к женщинам Александрии. На жизнь Протерия было совершено покушение, и ему пришлось завести охрану. Епископы Египта не хотели подчиняться ему; двое из его духовенства, которые позже сменили его, Тимофей и Петр, отделились, и к ним присоединились еще четыре или пять Епископов и большая часть населения [94]; а вселенский Патриарх остался в Александрии без общения. Он созвал местный Собор и осудил раскольников; и Император, поддержав его усилия, выслал их из страны и ввел законы против евтихиан. Воцарилось внешнее спокойствие; затем Император Маркиан умер. И тотчас Тимофей Элур (Кот) появился снова, сначала в Египте,