— Они у меня с собой. Посмотришь в ресторане. Наш Мухаммед очень вырос.

* * *

Для многих людей Исрафил был настоящим ангелом, чьими устами говорит сам всевышний, но в действительности он не обладал и десятой долей тех возможностей и той власти, которую имел невысокого роста человек с седой бородкой. Внешне в шейхе Фазали не было заметно ничего величественного. Таких стариков можно встретить на рынке, торгующих восточными сладостями. Единственное, что отличало его от многих, так это выражение необыкновенной покорности, застывшее в его грустных глазах. Так мог выглядеть только истовый дервиш, который большую часть жизни провел в молитвенном экстазе. В большие религиозные праздники шейх Фазали, поправ гордыню, действительно простаивал целые дни у мечетей, вымаливая милостыню. От считал, что истинный правоверный обязан иметь только необходимое, и это при том, что его личное состояние уже давно переваливало за десять миллиардов долларов.

Большую часть своих капиталов он тратил на борьбу с неверными, пусть каждый из них знает, что флаг всевышнего поднят высоко. Пусть каждый из них не чувствует себя в безопасности, где бы он ни находился.

Исрафила всегда поражало звучание его голоса. Казалось, что человек, имеющий столь невиданные возможности, должен вещать громоподобным басом, да так, что половина земного шара затыкала бы уши. Но на самом деле шейх Фазали обладал мягким и тихим баритоном с заметными нотками фальцета, какой обычно встречается у стариков, перешагнувших восьмидесятилетний рубеж. Но его невозможно было не услышать, даже если бы он говорил шепотом.

Если кто и был богом на земле, так именно этот маленький человек в белом халате с красным кушаком и в кожаных сапогах, украшенных арабским орнаментом. Он умел быть незаметным, обладая настоящим величием.

В небольшом жилище Великого магистра, больше напоминающем клетушку мелкого служащего, отсутствовала всякая роскошь. Только самое необходимое — небольшой стол, пара стульев, узкая жесткая кровать и молельный коврик.

Но на самом деле этот старик с крохотными, пожелтевшими от старости руками умело управлял своей могучей разветвленной империей. Дряхлели его руки, но никак не воля.

Затаив дыхание, Исрафил терпеливо дожидался ответа. Пальцы у шейха были быстрыми, гибкими, натренированными в перебирании четок. Вот и сейчас он пропускал горошинки между пальцами, как опытный иллюзионист.

— Наша борьба с неверными поднимается на новый уровень, — наконец сказал шейх Фазали тихим голосом. Исрафилу пришлось слегка наклониться вперед, чтобы разобрать все, о чем говорил шейх. — Кроме тайной власти и безграничной мудрости, мы должны иметь такое оружие, которое повергло бы в трепет всех неверных. — Узкая ладонь легла на кончик бороды, прикрыв глаза, он произнес хвалу всевышнему, после чего продолжал все тем же тихим голосом: — Тогда мы сумеем поставить их на колени и подчинить себе.

Трудно было представить, что этот маленький человек, больше напоминающий уличного дервиша, мечтает о вселенском господстве.

— Да, учитель.

— Сначала мы подчиним себе весь мусульманский мир, а уже потом и всех остальных.

Шейх Фазали был прямым потомком Магомета. Для ассасинов он являлся куда большим воплощением божества, чем для буддистов верховный лама. Старый Фазали находился на самой вершине мудрости, точнее, представлял ее воплощение, и Исрафил, прошедший восемь ступеней посвящения, стремился приблизиться хотя бы к подножию его мудрости. Оставалась последняя ступень, девятая, которая открывала ему дорогу в круг избранных. Если на всех предыдущих ступенях он познавал, что все иные религии и философские учения — это суть обман, то на последней ступени ему должна была открыться истина — бессознательность любого верования. Только действие имело значение.

Исрафил готов был принять эту последнюю истину.

— Многие поколения ассасинов мечтали завоевать мир, — продолжал говорить имам Фазали. — Были времена, когда мы правили целыми странами, но никогда мы не были так близки к абсолютной победе, нежели чем сейчас.

— Да, повелитель. — В знак почтения Исрафил сложил ладони у груди.

О том, насколько разветвлено и законспирировано общество ассасинов, он узнал всего лишь несколько лет назад, когда по заданию Фазали отправился в Западную Сибирь. Единомышленников он узнавал по тайным знакам, которые они делали во время беседы. К его удивлению, среди ассасинов были как чиновники, занимавшие большие посты, так и военные.

Большая их часть принадлежала к «федави», что означало «верные». В их обязанность входило исполнение воли Великого магистра любыми путями. Их называли убийцами, но в действительности они были всего лишь пехотинцами шейха Фазали. Во все времена ассасины умели пользоваться оружием. Если раньше это были сабля и кинжал, то в нынешнее время они прекрасно освоили, например, взрывное дело и умели воздействовать на людей путем внушения. И, как правило, в их одежде незатейливо сочетались красный и белый цвета.

Будто прочитав мысли своего ученика, Фазали скупо улыбнулся, показав крепкие желтоватые зубы, и кончиками пальцев притронулся к широкому красному кушаку.

— У нас много последователей, но скоро их будет еще больше. Некоторые считают, что мы далеки от своего прежнего величия, но теперь настал момент, когда следует убедить их в обратном. У меня к тебе единственный вопрос: насколько надежна эта женщина?

— У нее нет другого выхода. Она хочет повидать сына.

Фазали кивнул:

— Подходящий мотив.

Шейху не следовало ничего пояснять. В семейные секреты своих учеников он был посвящен как никто другой.

— Женщинам присуща слабость, они не могут быть по-настоящему верными, — поучал имам. — А в нашем деле это может очень дорого стоить. А потому, как только она выполнит часть своего задания, ты должен устранить ее.

Взгляд старика был по-прежнему мягким. Со стороны могло показаться, что в глубине души он жалеет о произнесенных словах. Исрафил готов был поверить внешности старика и сочувствующему тембру, если бы не злодейский огонек, тускло поблескивающий в его зрачках.

— Я сделаю все как нужно, мой учитель, — почтительно поклонился Исрафил.

— Вот и прекрасно. Я знаю, что ты послушный мальчик.

Вернувшись домой, Анисимов подошел к древней нефритовой маске, ожидая увидеть в ней перемены. Так оно и было — перламутровый слой, имитирующий роговицу глаз, заметно покраснел, словно древний лик плакал всю ночь.

Анисимов воспринял это за сигнал, к которому следовало прислушаться. Его отношения с маской теперь напоминали детскую игру «холодно — горячо» — стоило ему только оказаться в затруднительном положении, как маска немедленно подавала какие-то сигналы. Просто нужно было правильно разгадать ее сигналы.

Теперь Игорь не сомневался, что между мумией и маской существует какая-то устойчивая связь, которую невозможно объяснить материальными причинами. Это была эзотерика, мистика, возможно, нечто иное, что не подлежало точному определению, но, так или иначе, ему без конца подавались сигналы, которые следовало расшифровать.