будто вдруг ощущаете всю природу и вдруг говорите: да, это правда. Бог, когда мир создавал, то в конце каждого дня создания говорил: "Да, это правда, это хорошо". Это… это не умиление, а только так, радость. Вы не прощаете ничего, потому что прощать уже нечего. Вы не то что любите, о — тут выше любви! Всего страшнее, что так ужасно ясно и такая радость. Если более пяти секунд — то душа не выдержит и должна исчезнуть. В эти пять секунд я проживаю жизнь и за них отдам всю мою жизнь, потому что стоит. Чтобы выдержать десять секунд, надо перемениться физически».

Мы снова сталкиваемся с ощущением не только трансцендентности, но и замедления времени, которое так интересовало Достоевского. Ранее в этой книге говорилось о том, что время — совершенно субъективное явление, которое существует как уникальная реальность в голове каждого из нас. Похоже, что у страдающих эпилепсией эта субъективность проявляется гораздо ярче. Во время предэпилептической ауры время теряет всякий смысл. Оно замедляется, а для некоторых действительно останавливается. Эпилептик оказывается за пределами временного потока и воспринимает альтернативную, более глубокую реальность.

Ссылка Достоевского на Магомета представляет интерес потому, что здесь в красивой поэтической форме продемонстрировано, как эпилептик видит замедление времени. Это легенда о том, что однажды ночью Магомету представилось, будто он, разбуженный архангелом Гавриилом, совершил чудесное путешествие из Мекки в Иерусалим и на небеса, где беседовал с Богом и пророками, видел рай и геенну, и все это будто случилось таким необыкновенным образом и в такое короткое время, что, возвратясь, Магомет еще мог остановить падение кувшина с водой, который архангел Гавриил, улетая, задел крылом. То есть он был в раю ровно столько времени, сколько понадобилось на опустошение кувшина275.

Выпадение из времени — это один из общих предэпилептических симптомов. В 1993 году доктор Стивен Шехтер опубликовал сборник описаний эпилептического опыта с точки зрения самих больных276. Книга показывает увлекательный мир, чуждый для большинства из нас. Путаница во времени, вызванная началом приступа, упоминается неоднократно. Одно описание особенно интересно:

«Припадки, которые случаются, когда мой разум мчится, трудно описать. Он встает на пути. Я считаю, что разум и память работают со временем. Я испытал вспышки памяти и ярких событий, произошедших с тех пор вплоть до настоящего времени. Когда дело доходит до настоящего, мой разум опять "трезвонит" и память возвращается немного дальше и мчится вперед снова к настоящему времени. И на каждом этапе я думаю, что "звон" станет моей смертью, так как каждый раз он возвращает меня назад во времени к точке, где я чувствовал, что был выбит из "сейчас и, следовательно, весь мой метаболизм работает в другой временной зоне, чем у других людей»277.

Ранее мы познакомились со случаем Августа Стриндберга278, который рассказал, как во время разговора с другом обнаружил, что повторно переживает часть своего прошлого. Сейчас слова, которые он использует в своем описании, представляют особый интерес:

«Я сделал усилие, чтобы поднять взгляд (не знаю, были ли глаза закрыты), и увидел облако на фоне размытых оттенков, а с потолка спустилось нечто вроде театрального занавеса: это была перегородка с полками, на которых стояли бутылки.

"Ах, да! — сказал я, почувствовав внутри острую боль. — Я в баре. Лицо офицера исказилось тревогой, и он заплакал. Я спросил у него: "Что случилось?" Он ответил: "Это было ужасно"»279.

Что он имеет в виду под «острой болью внутри»? Это не похоже на «душевную боль», потому что обстоятельства совершенно другие. Он использует этот термин для описания резкого осознания, внезапного признания того, что происходит перед его глазами. Я считаю, что словами «острая боль» и «звон» Стриндберг и респондент Шехтера пытаются передать одно ощущение.

Менее выразительно, но все же понятно написал еще один из респондентов Шехтера:

«Припадок заставляет меня чувствовать, как будто все замедляется»280.

В том же духе другой респондент описывает своеобразное событие, произошедшее во время проявления ауры:

«День клонился к вечеру, и я на мотоцикле несся по проселочной дороге. Меня накрыло необыкновенное чувство тишины, чувство, что я проживал этот момент раньше, на этом же месте, — хотя я никогда не ездил по этой дороге. Я почувствовал, что этот летний день существовал всегда и что я заключен в бесконечный момент».

Именно наблюдатель движется во времени, а не время течет вокруг наблюдателя. Эта цитата удивительным образом перекликается с концепцией «пространства-времени» Минковского — «Я почувствовал, что этот летний день существовал всегда». Как ни странно, но эта аура была иного рода: человек, о котором идет речь, не страдает височной эпилепсией. Его аура предвещала другое физическое ощущение, гораздо более распространенное — мигрень.

СЛУЧАЙНЫЙ ТУРИСТ

Несмотря на большую распространенность, мигрень не менее загадочна, чем эпилепсия. У больных также срабатывает аналогичная система «раннего предупреждения» с теми же явлениями, что и при эпилепсии. В своей книге на эту тему доктор Оливер Сакс приводит много примеров любопытных проявлений ауры и в некоторых случаях отмечает обострение восприятия и спонтанные воспоминания. Один из его пациентов пытается объяснить это ощущение:

«Это большая глубина, скорость и острота мысли. Я постоянно вспоминаю давно забытые вещи, в голове возникают видения ранних лет»281.

В данном случае аура мигрени усиливает сенсорные ощущения, но у некоторых людей аура может проявляться полной галлюцинацией. Например, человек описывает, как после обычных для него вспышек света и зигзагообразных узоров в глазах он просто выпал из времени:

«Произошло что-то странное. Сразу же после того как мое зрение вернулось. Сначала я не мог понять, где я был, а потом вдруг понял, что я был в Калифорнии… стоял жаркий летний день. Я увидел свою жену на веранде и попросил ее принести мне колы. Она повернулась ко мне и со странным выражением на лице сказала: "Вы больны, что ли?" Я вдруг будто проснулся и понял, что стоит зимний день, я в Нью-Йорке, что не было никакой веранды и что это была не моя жена, а секретарша, которая стояла посреди офиса и удивленно на меня смотрела»282.

Этот человек испытал галлюцинацию, в которой были задействованы все пять органов чувств. Он знал, что стоит жаркий летний день, и, возможно, на самом деле почувствовал тепло вокруг себя. Ему стало настолько жарко, что он почувствовал жажду, — странная штука, ведь «в реальности» в Нью-Йорке была зима. Затем он «видит»