Принца отбросило метра на три. Кровь и ошметки мозга брызнули Трастамаре в лицо.

Полковник Диса, за спиной Трастамары, застыл. Мысль, что для покушения может быть использовано огнестрельное оружие, была такой же дикой, как если бы ему сказали, что наследника межзвездной империи убьют бронзовым копьем.

Трастамара повернулся и выстрелил полковнику в лоб. Тот рухнул навзничь. Голова его была похожа на развороченный взрывом микрореактор.

Станис Трастамара отбросил ставшее бесполезным оружие и сорвал с пояса полковника веерник.

Он поднял веерник и выстрелил еще дважды, на этот раз целясь принцу в сердце. Севир был мертв, и в этом не было никакого сомнения. Но Трастамара предпочел бы, чтобы принц был дважды и трижды мертв. Третьим выстрелом Трастамара разнес видеошар, паривший под потолком.

Сорвал с мертвого Дисы комм и бросился вон из залы. Не то чтобы Станис полагал, что ему удастся удрать. Просто это было дело принципа: не сдаваться раньше, чем тебе всадят луч в голову, и не делать это самому. Этим, в конце концов, генерал Станис Александр Рашид Трастамара и отличался от несчастного террориста, обезвреженного им в терминале пять дробь семнадцать дробь восемьдесят семь. Он не искал смерти. Он искал победы.

* * *

Венчик дверей разошелся перед Трастамарой. За ними шел длинный коридор, врезанный прямо в скалу, с белыми колоннами, выходящими на море, и двумя охранниками у выхода.

Пространство между колонн было затянуто полупрозрачной пленкой силового поля. После первого выстрела прошло не больше пяти секунд, и охранники еще не знали о тревоге. Коммы их как раз пронзительно запищали, когда Трастамара, подняв веерник, расстрелял их в упор.

Он потратил ровно четыре секунды на то, чтобы вытряхнуть одного из убитых из бронеткани, натянуть костюм и зарастить шов. Еще полсекунды ушло на то, чтобы забрать запасной заряд к веернику.

Трастамара поднял ствол и одним выстрелом разнес маленькую белую коробочку, висящую под потолком. Силовое поле исчезло, Трастамара перепрыгнул через балюстраду и с шумом обрушился вниз, в сочную зелень, ощетинившуюся белыми головками скал.

Если бы не бронеткань, его бы наверняка нашинковало. Местная растительность оказалась необыкновенно колючей – розовые бутоны и желтые цветы сидели на стебельках с полуметровыми шипами. Прапрадедовские розы по сравнению с ними были как взбитые сливки. Наверное, в ходе эволюции эти цветочки приучились ловить на шип пролетающих птиц.

Трастамара с шумом пролетел через три метра густого подлеска, ударился боком об острый скол скалы и чуть не впечатался в шипастую палицу ствола.

Сверху блеснуло, и куст за спиной стал стеной пламени. Трастамара поднял руку и что было силы ударил о скалу комм. Хрупнуло стекло, включился аварийный передатчик. Теперь ребята в челноке знали его координаты. Они должны были попытаться взлететь и забрать его со склона.

Шансы выжить у них у всех были минимальны, но, как гласила старая поговорка, даже электрон из твоего наручного комма имеет отличный от нуля шанс в следующее мгновение оказаться за орбитой Митры.

Станис Трастамара перекатился через обнажившееся ребро горы, все в синих и белых мхах, и спрыгнул вниз. Он бежал по склону, иногда отталкиваясь от слоистых скал, а иногда срываясь и катясь между зеленых колючек и алых цветов, потом снова поднимаясь на ноги и снова падая.

Вокруг вспыхивали деревья; в воздухе висел густой запах ванили, как бывает всегда, когда палят из станнера; один из выстрелов задел его на излете, нога отнялась, Трастамара запнулся с размаху о какой-то висячий корень и головой вперед вылетел из-за кустов на выложенную узорчатым мрамором дорожку.

Дорожка вела к огромной водяной клумбе. Посреди клумбы плакал фонтан, и венчики цветов, плавающих на воде, образовывали герб принца Севира. Из-под фонтана лилась лестница. Струя воды, стекавшая по ступенькам, была накрыта сверху матовым полем, и внутри перил из спирального поля тоже текла вода.

Около клумбы стояла тележка с какими-то водяными корнями, и возле тележки на корточках сидел совершенно ошарашенный человек в сандалиях на босу ногу и синей робе садовника.

Трастамара ударил садовника пальцами в горло, перепрыгнул через клумбу и захромал вниз.

Над головой пронеслась огромная тень. У самого подножья лестницы, прямо на засыпанную песком площадку, расчерченную белыми полосами для игры в сквотч, опускался красно-белый челнок с эмблемой Службы Опеки.

Если у них и были шансы, то только в первые две минуты. Принц Севир был параноик, а у паранойи – свои недостатки. Параноик замыкает все командование на себя, а когда командующий мертв, подчиненные растеряны. Не стоит полагаться на растерянность, планируя операцию; но позволительно надеяться на неразбериху, планируя отход.

Трастамара перелетел через две ступеньки, выстрелив в чье-то черное тело, вывалившееся из соседних кустов. В красно-белом боку челнока поползли в стороны стальные веки внешнего люка.

В следующую секунду выстрел из гиперпушки расколол пространство; гравитика челнока мгновенно вышла из строя, хлестнув Трастамару волной в пятнадцать g, – и тут же челнок взорвался.

Силовое поле лестницы исчезло, Трастамара рухнул в воду, поскользнулся негнущейся ногой и полетел вниз. Сверху сыпался дождь из горящей брони и плоти.

Пилот катера и двое охранников были добровольцами.

Когда обсуждали план операции, Трастамара посоветовал им надеть Плащ. Они отказались.

Станис Трастамара выкатился на оплавленный песок площадки, перепрыгнул через оскопленный взрывом куст и оказался на аккуратно выложенной плиткой террасе. Матовый козырек поля защищал террасу от солнца, с плетеного кресла, придвинутого к изысканному каменному столику, свисал плоский платок биокомпьютера. На столике стояла вазочка с фруктами.

Огромные стеклянные двери с террасы были распахнуты настежь, и мир за ними был как крошечный лоскут спокойствия посреди разгорающейся погони.

Станис перекатился внутрь, увидел лазурное море и чью-то хрупкую фигурку, подымающуюся из воды, и нажал на курок. В последнюю секунду он успел отвести ствол в сторону, и вместо человека луч поразил парящий над ним черный шарик.

Перед Станисом Трастамарой на террасе стоял его сын. Бирюзовые волны плескались о самый край базальта, и на плетеной циновке под низким удобным креслом валялась красная ракетка для сквотча.

Чеслав стоял перед отцом, худощавый, мокрый, в одних плавках, со слипшимся от воды колтунчиком коротких волос и узкими сильными плечами. В ложбинках накачанных мускулов блестели капли воды.

Станис Трастамара полагал, что сын его мертв. Он мог предполагать, что он лежит сейчас, распятый на стенде, с венцом нейросканера на висках, с системой искусственного жизнеобеспечения, чутко пресекающей любую попытку самоубийства. Он мог даже в глубине души надеяться, что сын просто сидит в камере – слишком важный козырь, чтобы его пытать, или, наоборот, слишком незначительная сошка, ценности которой еще не разгадали. Но никогда Станис Трастамара не мог предполагать, что сын его в плену у Севира будет плавать в море и играть в сквотч.