Валиев первым зашел в длинную, как кишка, комнату, огляделся по сторонам. Капитан милиции занял место за столом и нахально оскалился.

– Ну что стоишь, морда кавказкой национальности? – спросил он. – Открывай сумку и вытряхивай шмотки.

Валиев смолчал, вытер платком мокрый от пота лоб. Поставил на обшарпанный стол дорожную сумку и расстегнул «молнию». Валиев был спокоен: его ксива в порядке, ни наркоты, ни оружия при себе нет.

Капитан долго перебирал, мял пальцами белье, пару сорочек и швы спортивных брюк. Затем в комнате появился какой-то человек маленького роста, почти карлик, в цивильном костюме и потребовал, чтобы Валиев вывернул карманы и выложил на стол их содержимое. Когда команда была выполнена, штатский пересчитал деньги, что были в бумажнике, сунул нос в полупустую пачку сигарет, подержал в руке кусок мыла и трубку мобильного телефона.

– С какой целью прибыл в Волгоград? – спросил карлик.

Вопрос не поставил Валиева в тупик. За то время, что он сидел в коридоре, успел прикинуть, о чем будут спрашивать менты.

– К другу приехал, – ответил Валиев. – У него день рождения. Можете проверить. Я дам вам его адрес…

– Это весь твой багаж? – карлик принялся по второму разу перебирать шмотки.

– Весь, – кивнул Валиев.

– Пройди туда для личного досмотра, – человек показал пальцем на ещё одну дверь.

В тесной жаркой конуре карлик заставил Валиева раздеться догола. Затем осмотрел его предплечья, локтевые сгибы, заставил поднять руки, поводить ладонями по коротким, едва отросшим волосам. Карлик заглянул под мышки, под растопыренные пальцы рук и ног. Но на этом процедура досмотра не закруглилась.

Валиеву пришлось задрать к верху член и мошонку, нагнуться, раздвинуть ягодицы. Сдерживая душившую его ярость, он безропотно выполнил все требования. Когда карлик разрешил одеться, Валиев, униженный, красный, как рак, вернулся в комнату, где сидел капитан, засунул вещи в сумку.

– Могу идти?

Вместо ответа капитан бросил на стол паспорт. Валиев вернулся в коридор, где на скамье парились братья Габиб и Али Джафаровы. Теперь настала их очередь пройти тягостную унизительную процедуру обыска и так называемого личного досмотра.

В восемь с четвертью вечера Валиев и его спутники, наконец, покинули здание аэропорта, взяли такси и отправились на рынок, чтобы забрать оружие и машину. Но драгоценное время было уже упущено.

* * *

Когда «Жигули» приблизились к милицейскому посту на выезде из города, Девяткин ткнул стволом пистолета в бедро Зудина, сидящего за рулем.

– Сбавь скорость, – сказал он.

Но Зудин и без слов все понял и подчинился. Стрелка спидометра поползла вниз. Девяткин словно прочитал мысли хозяина ресторана. Зудин, управляя машиной, готовился к простому фокусу. Возможно, за превышение скорости его остановит сотрудник дорожно-постовой службы. А это верный шанс на спасение. Можно выбраться из машины, не рискуя получить пулю в спину, и обратиться за защитой к милиции. Попросить милиционера провести его в помещение поста, а там, на безопасном расстоянии от преступников, дать объяснения.

Его избили в собственном ресторане, под угрозой оружия заставили сесть в машину, пытались вывезти из города. Неизвестно с какой целью: то ли планировали тянуть деньги с родственников, требовать выкуп, то ли намеревались замочить по заказу конкурентов по бизнесу. Короче, Зудин жертва бандитов. А похищение человека это не шуточки, не первоапрельский розыгрыш.

Милицейский пост медленно проплыл мимо. Офицер с полосатым жезлом в руке не дал отмашку, даже не задержал взгляда на «Жигулях». Ночная дорога уходила под колеса. Встречные машины слепили глаза фарами. Зудин покусывал губу и прикидывал новые способы спасения. Дальше постов не будет. Но можно попробовать ещё один вариант: попроситься справить нужду, отойти от машины подальше и нырнуть в темноту ночи, как в омут. Опрометью броситься в поле, к лесопосадкам. А там будь, что будет.

«А что будет? – спросил себя Зудин и сам себе ответил. – Дырка в спине. И долгая мучительная агония у обочины дороги, на вспаханном поле». Возможно, преступник окажется великодушным человеком, добьет раненого выстрелом в голову. А может, поскупится на пулю, и Зудин отбросит копыта только к утру, когда последняя кровь выйдет из раны.

– Не трясись ты, – оборвал тягостное молчание Девяткин. – Чего мы так долго едем? Твой Лопатин на другом краю земли живет?

– Он там не живет, – поправил Зудин. – Лопатин – председатель местной националистической организации.

– Фашист что ли?

– Вроде того. Года три назад прикрыли управление мелиорации. Ну, людей уволили, а дом и всякие хозяйственные постройки остались. Гараж, какие-то деревянные развалюхи. Лопатин выкупил все это дело по остаточной стоимости. Летом там собираются его парни. Устроили там что-то вроде тренировочной базы. Рядом военный полигон. Ну, они бегают по полосе препятствий, стреляют, в земле копаются. Короче, занимаются ерундой.

– Значит, твои друзья вооружены?

– Я точно не знаю, – завертелся на сидении Зудин. – Может и есть у них пара малокалиберных винтовок.

– Тимонин точно на этой самой базе?

– Больше ему негде быть, – кивнул Зудин. – Они с Лопатиным вчера ушли из ресторана и сели в машину и тю-тю. Может быть, сегодня вечером они выбрались в город, пивка хлебнуть. Может, в данный момент их нет. Но они обязательно вернутся.

– Подождем на месте, – ответил Девяткин. – А что тебя связывает с фашистами?

– Ничего, – затряс головой Зудин. – Мне это до лампочки. Кто фашист, кто коммунист. Я бизнесмен и ничем не интересуюсь кроме работы. А у них ветер в головах гуляет. Ребята облюбовали мой ресторан, приходят раз в неделю и оставляют деньги. Вот и все наши отношения.

– Что-то ты не договариваешь, – усомнился Девяткин. – Привираешь, а?

– Ни слова не соврал, клянусь.

Зудин с чувством постучал себя ладонью по груди. Звук вышел сочный, как из ритуального барабана. Девяткин больше не задавал вопросов, вытащил сигарету и пустил дым. Зудин долго молчал, набирался смелости, обдумывал каждую фразу, чтобы сделать заявление.

– Я хочу вас по-человечески предостеречь, – сказал он. – Если со мной что-нибудь случиться, у вас возникнут очень большие проблемы. Меня станут искать, поднимут на уши милицию и даже военных. Я – заметная фигура в городе. Меня в комитет районного самоуправления выдвигали. Меня даже наградить хотели…

– Почетной грамотой? – нахмурился Девяткин. – За дружбу с фашистами?

Зудин прикусил язык. Он едва не пропустил поворот на узкую дорогу, которая вилась вдоль края пшеничного поля.

* * *

Теперь Зудин ехал медленно, потому что берег машину и никуда не опаздывал. Взглянув на часы, он вернулся к своим невеселым мыслям. Если Лопатин уже сделал мокрое дело, если дом сгорел, Аллы нет в живых, Зудина затаскают по милициям и прокуротурам. А у Зудина теперь нет алиби. Никакого. Ясно, когда трагически погибает один из супругов, подозрение автоматически падает на другого супруга.