— Твой дядя Эрнест показал? — спросил Кристапа Лабрюйер.

— Да, господин Гроссмайстер.

— А ему эта дырка зачем?

Парнишка засмущался.

— Да говори прямо, я в полицию не побегу. Что он оттуда выносил? Ведь не корм для медведя.

— Мясо другие выносили… Зверям ведь хорошее мясо покупают… — тихо сказал Кристап. — А дядя кустики вынес, там сажали красивые кусты, он хотел у себя на огороде посадить… выкопал и вынес…

— Ну, вынес и вынес, я к нему на огород за этими кустами не побегу. Пусть растут на здоровье. Что, лезем? — спросил Лабрюйер.

— А зачем? — удивился Пича.

— Зверей смотреть.

Велев орману ждать, Лабрюйер пробрался сквозь дырку первым, мальчики — следом.

— Теперь ведите, — велел он.

— Куда вести?

— Туда, где вы увидели ночью что-то очень интересное. Зверей кормят, насколько я знаю, утром, и тогда же убирают клетки. Значит, вы видели не кормежку. Гулять этих четвероногих ночью не выпускают. Значит, льва, который ходит по дорожкам, вы тоже не видели. Но что-то было такое, что вас сюда понесло во второй раз.

— Там два каких-то человека голубей гоняли, — наконец сообщил Пича. — Только их обычно ведь днем гоняют, правда? А не ночью?

Лабрюйер понял, о чем речь: на рижских окраинах встречались иногда страстные голубятники, которые разводили на чердаках целые фермы породистых дорогих птиц.

— Ну да, они ночью спят, — согласился Лабрюйер.

— Мы прошли по всему зоологическому саду, на всех посмотрели, кого можно увидеть. Там совы и филины в больших клетках сидят, они кричали «у-ху, у-ху», — Кристап очень похоже передразнил птиц. Мы оленей видели, диких козочек, барана с во-от такими рогами, он в своем дворике стоял, не спал. Потом… дядя сказал, откуда можно посмотреть на клетки сверху, мы пошли… Думали — вдруг мы что-то пропустили! А там эти — один как вы, господин Гроссмайстер, только выше и толще, другой вроде Яна.

— Он ростом — как наш Ян, — добавил Пича. — Но Ян толще.

И тут мальчишки заговорили наперебой.

— Тот, большой, с шестом! На шесте — большой платок! Он шестом машет, не дает голубям садиться! Они летают, хотят сесть на свой домик, он не пускает! Они — туда, — он их — платком!

— Так это те голуби, которых фрау Шварцвальд подарила зверинцу? — наконец сообразил Лабрюйер. — Пича, этот тот самый голубиный домик?

— Да, господин Гроссмайстер!

— Идем туда.

Но дошли не сразу — несколько раз пришлось прятаться от служителей, которые деловито ходили с тачками, граблями и вилами. Начинался их трудовой день. К тому часу, когда парадный вход открывался для посетителей, служителям полагалось закончить все дела и спрятаться.

Наконец Лабрюйер и мальчишки взобрались на холм и спрятались за угол «горного кафе».

— Вон, вон, — показал Кристап. — Посмотрите — они на этот круг садились!

Крыша «голубиного домика» была не простая — ее затянули белым полотнищем, посреди которого был красный круг, в поперечнике не меньше аршина, обведенный жирной черной линией.

Лабрюйер продолжал задавать вопросы и узнал — в первый раз птиц гоняли ночью, а когда уже немного посветлело — несколько голубей посадили в корзинки и унесли. Парнишки забеспокоились — не воровство ли это. Но оставаться до того часа, когда совсем рассветет, они боялись.

Естественно, они прикатили слишком поздно, чтобы успеть поставить велосипеды в сарай. Выкрутиться удалось, но им хотелось знать, что означает эта суета с птицами. Они поехали во второй раз — ближе к утру. При них голубей сажали в корзинки. Толстый мужчина взял две корзинки и понес к дыре в заборе. Мальчишки, хоть и трусили, но друг перед другом показывали неистребимое мужество. Поэтому они пошли следом и увидели, что мужчина увозит обе корзинки на автомобиле.

Тут они сообразили — птиц учат прилетать издалека в родной домик. Им стало любопытно — когда голуби вернутся, и они пошли обратно. Голуби вернулись поочередно, в течение получаса, когда было почти светло, и тот из мужчин, кто оставался при домике, стал брать их в руки и сажать в гнезда. Но на каждой из четырех птиц было что-то странное.

— Как маленький черный ранец, только спереди, — объяснили мальчишки.

— Хорошо, что вы все это мне рассказали и показали, — сказал Лабрюйер. — А теперь едем в кондитерскую!

Он знал недорогую поблизости от Матвеевского рынка, усадил там парнишек, купил им кофе с неимоверным количеством сливок, две тарелки с пирожными, а сам пошел в фотографическое заведение.

Нужно было рассказать о своем зоологическом вояже Хорю. При всей нелюбви к этому странному человеку.

Птицы, которые обучены прилетать в свой домик издалека, опознавая его сверху по красному кругу, неспроста были подарены фрау Бертой зоологическому саду. Чтобы убедиться в этом, Лабрюйер хотел увидеть план Риги и окрестностей.

Такой план имелся у Хоря — висел в лаборатории на стене.

Лабрюйер постучал в дверь.

Хорь сразу же вышел к нему — но с такой физиономией, как будто его поведут на эшафот.

— Добрый день, фрейлен Каролина, — зная, что где-то поблизости Ян, поздоровался Лабрюйер.

— Господин Гроссмайстер, я должен просить у вас прощения, — хмуро сказал Хорь. — Я был невежлив и вообще показал себя с отвратительной стороны.

— И в этом раскаиваетесь? — спросил сильно удивленный Лабрюйер.

— Я был неправ.

Лабрюйер видел — раскаянием тут и не пахло.

— Ладно, все это мелочи, — сказал он. — Я сейчас съездил в зоологический сад. Я не знал, что там обнаружу — а обнаружил что-то нехорошее. Мне нужен план Риги с окрестностями.

— Прошу вас, — с ледяной любезностью Хорь пропустил Лабрюйера в лабораторию.

Лабрюйер с четверть минуты смотрел на план.

— Не больше десяти верст, если по прямой. Есть в нашем ведомстве люди, которые занимаются голубиной почтой?

— Есть, господин Гроссмайстер.

— Нужна помощь такого знатока.

И он рассказал о своей вылазке в зверинец. Хорь слушал и кивал.

— Все совпадает и соответствует, — завершил Лабрюйер. — Голуби вместе с домиком доставлены в нужное место совершенно открыто, чуть ли не под духовой оркестр. Фрау Шварцвальд и кто-то из борцов тайно приезжают ночью в зверинец — мы это своими глазами видели. Они забирают голубей и везут их в северном направлении. Мне кажется, они постепенно увеличивают расстояние между «голубиным домиком» и той точкой, где выпускают птиц. Птицы изучают дорогу — насколько они вообще способны что-то изучать. В конце концов голуби доставляются на морской берег Магнусхольма, от которого до зоологического сада верст десять. При этом они пролетают над батареями, которые там возводятся. Но это имеет смысл, только если уже придумана фотокамера, которую можно прицепить к голубю. Я не знаю, что такое прицепляли к голубям, я это сам не видел, могу только предполагать.