Гений немецкой литературы Иоганн Вольфганг Гёте сделал очень большую для писателей его эпохи карьеру. После того как его сочинения стали знамениты, он был принят при дворе, получил высокие дипломатические должности, разбогател и, можно сказать, жизнь его удалась. Но к 37 годам ему показалось, что протекает она скучно. Надо заметить, ему совершенно правильно показалось. Потому что в свои 37 лет, что по тем временам было глубокой и древней старостью, Иоганн Вольфганг Гёте ни разу в жизни не видел моря. Он вообще не особо выезжал за пределы тех немецких княжеств, в которых протекали его работа и карьера. И тайком от всех прославленный литератор, придворный, дипломат Иоганн Вольфганг Гёте отправился в путешествие по Италии. В ходе этого путешествия попал он и в Венецию. Гёте жил в доме на Calle dei Fuseri, где до сих пор можно видеть мемориальную доску, отмечающую его пребывание. Но главное его впечатление от Венеции связано, конечно, не с этим домом, который представляет собой обычный многоквартирный дом той эпохи. Главное случилось в тот момент, когда великий поэт взобрался на колокольню Сан-Марко. Лифта в колокольне тогда не было, ему пришлось преодолеть несколько сотен ступеней. Он вышел на площадку, на которой за 150 лет до того Галилео Галилей демонстрировал дожу свои физические эксперименты, посмотрел с этой площадки на юг, увидел остров Лидо, и позади этого острова 37-летний Гёте впервые в жизни увидел море. Излишне говорить, впечатление это было неизгладимым.

Марк Твен, будучи журналистом-корреспондентом нескольких американских газет, вымутил себе роскошную командировку на борту парохода, который отбыл из Америки на Ближний Восток с заходом во все значимые порты – французские, греческие, турецкие, – с прибытием в Святую Землю, посещением Египта и возвращением назад в Америку. Всё это многомесячное путешествие Марк Твен сначала документировал телеграфными депешами в редакции, которые оплатили ему эту поездку, а потом, когда вернулся, издал свои путевые заметки книгой “Простаки за границей. Новый путь паломников”. В этой серии репортажей Венеции посвящены две главы. Довольно занятные главы, в которых Марк Твен, с позитивизмом коннектикутского янки при дворе короля Артура, подробно рассуждает о разных сторонах жизни Венеции. О том, например, как здесь устроена правоохранительная система. Его ужасает, что все могут донести друг на друга через специальные щели, которые назывались Бокка ди Леоне, то есть “рот льва”: туда можно положить любой донос, и человека по этому доносу сразу заметут. Так пишет Марк Твен – то есть так он себе представляет. На самом деле он представляет себе неверно. Венеция была очень маленьким и свойским местом, и анонимного доноса здесь было совершенно недостаточно для того, чтобы уничтожить жизнь человека. С доносами этими разбирались, был сыск. Если доносы не содержали в себе никакой правды – сам доносчик мог опасаться наказания, неслучайно доносы писались анонимно. Марк Твен пишет, что несчастных, на которых подали донос, тут же заключали в тюрьму Пьомби. Это тоже смешное заблуждение американца. Тюрьма Пьомби насчитывает 7 камер, поэтому всех людей, сидевших в тюрьмах Венеции, туда заключить было невозможно. Это вообще была аристократическая vip-тюрьма deluxe.

В 1912 году Венецию посетил Франц Кафка, который мил нашему сердцу как творец самых разнообразных готичных ужасов. Но Венеция как-то странно подействовала на Кафку. Вместо того чтобы написать здесь каких-нибудь ужасов, он написал любовное письмо своей невесте Фелиции Бауэр. Это произошло в гостинице Gabrielli все на той же Славянской набережной. И мемориальная доска, рассказывающая о том, что именно здесь Кафка написал своё любовное письмо, до сих пор видна на фасаде этой гостиницы.

Светлейшая Республика Венеция просуществовала около тысячи лет. Наполеон занял её и по договору передал австрийцам, после чего 70 лет Венеция жила в условиях иностранной оккупации. И в начале этого периода Светлейшая Республика, которая была одним из богатейших государств тогдашней Европы, впала в полное ничтожество. Практически потеряв суверенитет, она перестала представлять серьёзный интерес в смысле международной торговли. А это был источник всех её богатств. Венеция стала приходить в упадок, опускаться, разрушаться. Её поюзанный вид, который мы наблюдаем сегодня, более всего связан именно с 70-летним периодом оккупации, когда Венецией управляли уже не дожи, а австрийские генерал-губернаторы, занимавшиеся всеми вопросами, включая цензуру опер Верди. И можно сказать, что большим счастьем для Венеции стало то, что её открыли поочередно англичане и американцы. Сначала англичанин, художник-искусствовед Джон Рёскин приехал сюда, был потрясён архитектурой, живописью, скульптурой и написал об этом монографию в трёх томах под названием “Камни Венеции”, из-за которой Венеция стала безумно популярной среди англичан, превратилась в английскую туристическую Мекку.

Ту же работу для американцев проделал писатель Генри Джеймс, который часто бывал в Венеции, очень любил её, и действие самых драматических сцен его романа “Крылья голубки” происходит в одном из дворцов на берегу Canal Grande. Этот дворец в романе “Крылья голубки” фигурирует как Палаццо Лепорелли. На самом деле это здание называется Palazzo Barbaro, в честь владевшего некогда им семейства Барбаро. Здесь по сюжету романа живёт трагическая героиня: тяжелобольная молодая американка, влюблённая в главного героя, англичанина. А англичанина на самом деле интересуют только её деньги, и тот факт, что она тяжело больна, означает, что она скоро умрёт, он унаследует деньги и женится на той англичанке, с которой давно планирует соединить свою жизнь.

В XX веке своей новеллой, опубликованной в 1911 году, Венецию прославил великий немецкий писатель Томас Манн. В “Смерти в Венеции” он описал, как сюда приезжает успешный немецкий писатель, влюбляется в польского мальчика и ничего не может поделать с этой любовью. В итоге он умирает. Действие новеллы в основном разворачивается на острове Лидо в гостинице, которая называлась Grand Hotel des Bains. Эта гостиница сейчас выкуплена и какими-то арабскими инвесторами перестраивается в кондоминиум. Скоро там будут продаваться квартиры, а сейчас, к сожалению, ремонт, и на интерьеры не посмотреть. Кстати, это та самая гостиница, в которой в 1929 году умер Дягилев. И это та гостиница, в которой снимался знаменитый фильм “Английский пациент”, не говоря о том, что экранизация “Смерти в Венеции” Лукино Висконти также снималась в этих интерьерах.

Другим прославленным гостем Венеции был великий аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес. Чем он тут занимался – не так уж известно. Но известно, что жил он в гостинице “Лондра”, где до него останавливался Пётр Ильич Чайковский, а после него – Иосиф Александрович Бродский. В память о Борхесе и его пребывании в Венеции на острове Сан-Джорджо-Маджоре разбит зелёный лабиринт, который так и называется – “Лабиринт Борхеса”. В него можно зайти, а можно просто разглядывать его с построенной Андреа Палладио колокольни монастыря кафедрального собора Сан-Джорджо-Маджоре.

На русских поэтов Венеция традиционно производила неизгладимое впечатление. Можно упомянуть знаменитые, посвящённые Венеции стихотворения Анны Ахматовой, Николая Гумилёва, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама.

Иосиф Бродский написал о Венеции замечательное эссе “Набережная неисцелимых”. По местам славы Бродского в Венеции можно путешествовать бесконечно, потому что он переворошил здесь каждый камень. Мы назовём лишь несколько мест, обязательных к посещению, если человек приезжает в Венецию по стопам Бродского. Прежде всего это железнодорожный вокзал, на который Бродский впервые прибыл в 1973 году под Рождество. И эта сцена довольно подробно описана у него в первых главах “Набережной неисцелимых”. С вокзала на вапоретто он попадает на остановку “Академия”, в одноименный пансион Pensione Accademia. Бродский пишет об этой гостинице всякие ужасы. На самом деле она довольно четырёхзвёздочная, а обида Бродского на “Академию” связана была с тем, что девушка, которая его встречала, повезла его не к себе домой, а в какую-то гостиницу! Любимым местом обедов у Бродского, где он ел сам и куда водил всех своих многочисленных гостей, приезжавших к нему в Венецию зимой, была Trattoria alla Rivetta. Это трактир, который Бродский облюбовал, потому что считал его аутентичным: припарковавшиеся у стен этого заведения гондольеры сами туда заходили и обедали. А правила вы знаете: если где-то едят местные, значит это настоящее место, а не туристическое говно. При этом нужно понимать, что меню Trattoria alla Rivetta на сегодняшний день существует на шести языках, включая японский и русский. Так что, при всем уважении к гондольерам, за это время место вполне стало туристическим. Остров Сан-Пьетро, которому Бродский посвятил большое одноимённое стихотворение, находится достаточно далеко, и редкий гость туда доходит. Но если у вас найдётся время на посещение этого дивного тишайшего уголка Венеции, настоятельно его рекомендую. Паломничество по местам, связанным с Бродским, приходится окончить на его могиле, на острове Сан-Микеле. Это остров-кладбище, который насыпан здесь при Наполеоне, потому что до этого венецианцы имели обыкновение хоронить своих мёртвых в тех же дворах, где они брали колодезную воду. Чтобы положить конец антисанитарии, в 1807 году начали насыпать кладбище на острове Сан-Микеле, тогда монастырском. В 1813 году кладбище открылось. Бродского, который первоначально был похоронен в Нью-Йорке, перезахоронили на этом кладбище в 1997 году. С тех пор как он здесь упокоился, его поклонники, прибыв в Венецию, первым делом отправляются на вапоретто – речном трамвайчике – на остров Сан-Микеле, чтобы оставить у могилы поэта пачку своих стихов – или его стихов – и сигарет, такова традиция.