—Как считаешь, Норд мог… заметить?— мне страшно. Не из-за измены — я не жалела ни об одной минуте, проведенной в объятиях Дрэйка,— но из-за возможной реакции Нордана.

Заметит ли он вторую привязку? Заметил ли?

—У братства нюх лишь немногим лучше человеческого. Чуять запахи так, как мы, они не могут в принципе, а чувствительность ледышки к твоему запаху обусловлена привязкой. Поэтому успокойся и не дергайся раньше времени.

—Норд сказал, мой запах изменился,— прошептала я.

Лиссет повернула ко мне голову, втянула воздух, нахмурилась.

—Что-то в нем изменилось, тут Нордан прав, но я пока не пойму, что именно,— лисица неожиданно хитро прищурилась.— Почему всякий раз, когда ты говоришь, что у тебя запах изменился, на тебе обнаруживается еще кое-чей? Признавайся, как все было? А то о Дрэйке даже никаких пикантных сплетен не гуляет, нечем потешить свое любопытство…

Я обернулась к Пенелопе. Стюи выгружал из автомобиля наш багаж.

—Пусть обед подадут в мою комнату, если не трудно,— попросила я.

—Да, конечно,— кивнула Пенелопа.

Мы направились в особняк, поднялись в мою спальню. Опустившись на край постели, я рассказала Лиссет, как прошли эти дни в загородной резиденции, не утаив ничего. Стюи принес мою часть багажа, вскоре появилась одна из горничных с обедом. Поставила по моему знаку столик для завтрака на кровать и, присев в быстром реверансе, удалилась.

—Значит, из-за нападения керы братство так засуетилось,— заговорила лисица, когда я закончила рассказ.

—Беван упоминал, что похожие случаи произошли еще в двух местах.— Я передвинулась поближе к столику, принялась за суп.

—То есть на горизонте возник некто, кому до такой степени надоело братство, что он решился в открытую подорвать их репутацию? Рискованно, конечно. Или он там не один.

—Заговор?

—Заговоры, Шель, регулярно плетутся против сильных мира сего, к коим и Тринадцать относятся. Я подозреваю, что попытки имели место практически всю историю существования братства, только менее удачные и потому благополучно забытые. Или специально забытые, чтобы послужной список не портить. В общем, кто бы ни стоял за этими нападениями, он не первый. Станет ли последним? Вопрос хороший, однако спорный пока.

—Значит, Дрэйку и Норду придется уехать?

—Я так понимаю, да. Бевану тоже, разумеется.

—Далеко?— Нордан упоминал остров.

Лиссет пожала плечами.

—У них есть место для тайных встреч, только почти никто не знает, где оно находится. Но, видимо, путь неблизкий.

Мужчины уедут, а я останусь. Одна, в опустевшем резко доме, с прислугой, в чьих взглядах украдкой я замечала все больше непонимания, цепкого любопытства, неприязни. Слуги помнили, что я рабыня, бесправная вещь, лучшая участь которой — стать наложницей кого-то из хозяев, постельной игрушкой на время. Помнили, что, кем бы я ни была рождена, мое положение ныне куда ниже положения даже последней посудомойки в богатом доме. Но Дрэйк заботится обо мне, Нордан не скрывает, что я его женщина. У меня своя уютная комната, пусть и гостевая, красивая одежда, оплаченная Дрэйком, я завтракаю и ужинаю в столовой с хозяевами, как равная. Я не ношу рабского браслета, близко общаюсь с наследницей престола. За короткий срок я поднялась от рабыни без будущего до женщины нечеловеческого происхождения вроде Лиссет, которую не касаются людские условности. В глазах прислуги я теперь безымянная выскочка, получившая почти все лишь за тело, отданное Нордану. Возможно, будь я только его личным капризом, работающие в особняке люди относились бы ко мне проще, но внимание Дрэйка усиливает неприязнь, вызывает недоумение, за что, за какие «ценные» таланты мне достались аж двое мужчин. Лишь Пенелопа и Стюи относились ко мне по-дружески, без зависти. Я старалась пореже обращаться к горничным, обходясь без прически, самостоятельно одеваясь и раздеваясь, но не могла не замечать знакомых с детства взглядов в спину, колючих, с разрастающимся злым непониманием причин моего присутствия здесь и сейчас.

—Лиссет, угощайся,— спохватилась я.

—Ой, нет, благодарю, я не голодна,— отмахнулась лисица.— В «Розанне» плохо кормили или ты потраченную энергию после… хм-м, без пяти минут смерти восполняешь?

—Наверное, последнее.— Я поменяла местами опустевшую суповую тарелку и тарелку с горячим.— Я с самого утра хочу есть. Когда мы приехали в город, мы останавливались и Беван купил мне булочку, правда, толку-то с той булочки.

—И как Дрэйк не бросился на Бевана, видя, как тот без конца крутится возле тебя?

—Дрэйк угрожал Бевану.— Я отправила в рот порцию картофельного пюре.— Думаешь, то, что… было между нами, запах, мое обострившееся влечение,— это действительно привязка? Вторая привязка?

—Скорее всего, да.— Сидя на подоконнике, Лиссет поболтала ногами, бросила через плечо взгляд в окно.— Ты правильно подумала, вторая привязка бывает, только тогда она уже называется не «парная», а «тройная». Как нетрудно догадаться, чаще всего она встречается среди нас, любителей тройных союзов, хотя, как и всякая привязка, может нагрянуть нечаянно, когда такого сюрприза совсем не ждешь.

—Но как?

—Судя по тому, что ты мне рассказала и что я вытрясла по этому вопросу из Мэл, Нордан неосознанно создал привязку с тобой, а ты, в свою очередь, возжелала Дрэйка. Не спрашивай, как ты ухитрилась захомутать нашего неприступного лорда огня, я и сама пока не понимаю, но я так думаю, что, как только вы уехали подальше от ледышки, который занимал твое внимание и время, твои проснувшиеся инстинкты решили заняться охотой на второго самца, раз первый не мельтешит перед носом. Поэтому вожделение так резко и внезапно ударило тебе в голову. Ты попыталась, пользуясь удобной возможностью, завершить привязку.

—Считается ли привязка завершенной без укуса?— уточнила я.

—Не знаю. У оборотней вообще сначала кусают, помечая, потом спариваются, то есть любовью занимаются. А чтобы наоборот… Да и мы только кусаем, никакого яда в кровь не вводится, дальше природа, инстинкты и древняя магия матери-прародительницы берут свое, и все.

—А… Дрэйк?

—Ну да, на страстного влюбленного он не походил. Но распространяться о вашем приключении он не будет, можешь быть уверена.

Я уверена. И чувство это мало радовало. Словно мужчина поддался соблазну и теперь сожалел о собственной минутной слабости, о бездумном порыве. Или действительно сожалеет? Поэтому так холоден со мной, поэтому вернул поскорее Нордану? Будет избегать меня, едва удостаивать словом, а там и вовсе отошлет подальше ради моей безопасности?

Я доела пюре и отбивную, сделала глоток остывшего чая.

—Я не смогу признаться Норду,— произнесла я вдруг.— Он не поймет, не примет… Я сама только-только начала осознавать и мириться с фактом, что меня тянет к обоим, что они оба мне нравятся. Два мужа…