—Как по-твоему?

—Да, заметно.— Я позволила себе шалость — потерлась ягодицами о ту часть мужского тела, что упиралась красноречиво мне чуть пониже спины.

—Учишься пользоваться коготками?

—Учусь помечать свою территорию.

Наверное, я уже слишком много времени провела под горячей водой. От жара кружилась голова, и складывался странный, бессмысленный немного диалог, приносящий, тем не менее, удовольствие особое, тонкое, словно экзотическое, не опробованное прежде блюдо.

Разворот обратно, и Нордан подхватил меня под ягодицы, приподнимая над полом. Я с готовностью обвила мужчину ногами, обняла за плечи, застонала, чувствуя столь желанную наполненность. Я отчаянно хотела забыться в объятиях Нордана, как иные люди стремятся утопить проблемы, сложные ситуации в алкоголе хотя бы на непродолжительное время. Выгибалась навстречу, не скрывала новых стонов. Рядом шумела льющаяся вода, лаская кожу плеча и руки прикосновениями второго любовника. И мысль эта, случайная, порочная, взволновала вдруг, усиливая собирающийся в теле жар подкинутым в костер хворостом. Я постаралась отбросить ее, не усугублять еще больше чувство вины. Думать об одном мужчине во время близости с другим… и хуже того — об обоих сразу.

Привязка, должно быть, влияет. Нежданно возникшие инстинкты. Слова Лиссет.

И все же шальная мысль обернулась мимолетной фантазией — Дрэйк рядом и это не струи воды касаются меня, а его руки, его ладони скользят по моим плечам, рукам. Его губы целуют шею, оставляя незримый огненный след. Он прижимается ко мне со спины, поддерживая, обнимая. Я почувствовала смутно, как мои ногти впиваются в кожу Нордана. Вскрикнула, увлекаемая в водоворот слепящий, дикий, в котором растаяли мысли, чувства, я сама, последовавший за мной мужчина…

Все-таки я смогла забыться на короткий срок. Плыла лениво в потоке приятной неги и легкой усталости, едва замечая происходящее вокруг. Нордан отпустил меня лишь несколько минут спустя, вывел из душевой кабинки, вытер большим полотенцем меня и себя. Затем подхватил на руки, отнес в спальню и уложил на кровать, укрыл одеялом. Я отбросила на подушку влажные волосы, прижалась к устроившемуся рядом мужчине. Не буду анализировать свои непристойные фантазии. В конце концов, это только воображение, разыгравшееся, разгоряченное чересчур затянувшимся душем. Подобное вряд ли возможно в жизни. Не в нашей жизни.

—Ты говорил, мой запах изменился,— и Лиссет это подтвердила.

—Немного.— Обнимающая меня рука Нордана поглаживала словно в рассеянности мое плечо.— Новый оттенок. И он не соответствует ни твоему настроению, ни эмоциям. Он просто есть, независимо, грустишь ли ты, находишься ли на грани срыва или наслаждаешься.

—На что он похож?

Нордан неизбежно должен почувствовать вторую привязку. В определенной степени Дрэйк теперь тоже часть меня.

—Вода. Фиалка. Еще совершенно идиотская ассоциация с весенним ручьем. Не могу от нее отделаться с момента, как увидел тебя сегодня выходящей из машины.

—Почему же, хорошая ассоциация,— но мне кажется отчего-то, что привязка должна отразиться на запахе иначе.

В доме тихо и лишь с улицы доносился едва слышный плеск фонтана да изредка шум проезжающего автомобиля. Прислуга, наверное, заканчивает свою работу, а Дрэйк у себя. Сидит по-прежнему в кабинете, разбирая бумаги, или в гостиной перед камином. Смотрит невидяще на огонь, пьет виски, не ощущая вкуса.

—Я хотел приехать в «Розанну» тем вечером. Даже в машину сел.

—Но не приехал.

—Не приехал,— в голосе сожаление, злость, горечь.— Снова возникла эта мысль о бренности человеческой жизни и что однажды тебя не станет и придется вновь свыкаться… с тем, что я сам по себе. Мысль паршивая, однако настойчивая. Я почувствовал бы, если бы ты… действительно умерла, но ты не умерла и наш яд усиливает регенерацию, так что…

Я прижалась теснее, ничего не говоря, не требуя объяснений. Дрэйк видел, как я умирала, считал себя виноватым в нападении керы, а Нордан чувствовал все на расстоянии. Не знал точно, что со мной, почему, мучился неизвестностью, но понимал отчетливо, что не может ничем помочь, что к тому моменту, когда он добрался бы до поместья, меня могло уже не быть в живых.

У каждого своя вина, своя боль. Свой страх потери, даже если кажется, что ничто уже не способно испугать, что нечего терять.

—Я не умерла.

—Не умерла. Но могла. Если бы не это диргово собрание, я сегодня же увез бы тебя подальше от Эллорийской империи и длинных щупалец братства.

—Куда?

—А куда ты хочешь?

—К морю.— Я закрыла глаза, представляя бескрайнюю синюю гладь, как на картинках, как описывали его в книгах, как рассказывал о нем Дрэйк.— Я никогда не видела моря. И чтобы домик на берегу. С палисадником.

—И с виноградником.

—Можно и с виноградником. И чтобы библиотека в доме была,— окружающий мир ускользал постепенно, исчезая за дымкой сна. И я не осознаю четко, думаю ли или же продолжаю говорить вслух.— И чтобы вы оба были рядом… всегда…

Несложная вроде мечта. И несбыточная.

* * *

Как и прежде, я сгорала в пламени ярком, бесконечном. Исчезала и возрождалась, плавилась и восставала из огня.

И все же что-то было иначе. Ощущение не только пламени, но и рук, губ, прикасающихся, исследующих мое тело, вызывающих новую волну жара под кожей, в крови. Легкая растерянность, непонимание происходящего. Знакомый уже холодок в кончиках пальцев. Сон ли, явь ли?

Я шевельнулась осторожно, открыла глаза. В спальне темно и за окном властвовала ночь, отбрасывая лунный свет каплями на задернутые неплотно портьеры, сплетаясь тенями деревьев, что росли вокруг дома. Живот царапнула щетина, обожгли прикосновением губы, показавшиеся слишком горячими по сравнению с разлившейся в воздухе прохладой и привкусом мороза внутри. В крови еще тлело воспоминание о пламени из сна, мешаясь причудливо, контрастно с холодом.

Заметив, что я проснулась, Нордан передвинулся, прижимая меня к матрасу, поцеловал. Я ответила, обняла. Время уходит, и мне жаль, что нельзя остановить его, задержать ненадолго.

—У тебя руки холодные.

—Они у меня часто холодные бывают. Папа говорил, что у меня крови совсем нет.

—Бывают. Но сейчас они холоднее обычного.

—Тебе это не нравится?— Я застываю, пытаюсь в полумраке рассмотреть выражение лица мужчины надо мной.

—Котенок, прекрати нервничать и дергаться без повода. С холодными руками ты не по тому адресу обратилась. И тем больше стимула тебя согреть.

Слышу усмешку в голосе. И теряюсь в поцелуе долгом, неспешном, обволакивающем туманом и щекочущей истомой. Не хочу сравнивать, не хочу выяснять, с кем лучше, а с кем хуже. Это глупо. Нельзя отказаться от правой половины тела лишь на основании, что в левой бьется сердце, без которого не сможешь жить, а в правой нет. И страшно, потому что, по сути, меня никто не спрашивает, не интересуется моим мнением, вновь делая выбор за меня.