– Илья! – плаксиво позвал Малой.

Он принялся ходить по берегу, пытаясь понять, что ему делать. Ждать? Вскарабкаться на гору, к домам? В них живут злые рыбаки. И еще он твердо знал, что в город нельзя возвращаться, вот только не помнил отчего.

5

Никита Мусин весь день провел в кустах за сараем, где когда-то было убежище Марты. Только к вечеру вылез и, крадучись, по задворкам добрался до реки.

Домой он идти боялся. Мать начнет плакать, отец орать, и противно будет смотреть на двух взрослых людей, которых настропалила полоумная старуха. Стыдно за них! Просто по-человечески стыдно!

Никита рассудил, что вернуться следует ближе к полуночи, когда о нем уже начнут волноваться и радость от возвращения сына пересилит гнев. И чего Шишигина распсиховалась? Ну, подшутил над девчонкой. Никита твердо решил: если спросят, для чего он выманил Бялик из дома, ответит, что развлекался. О фотографе нельзя упоминать. Допустим – ну, маловероятно, но отчего бы не пофантазировать, – что Герману захотелось изнасиловать дурочку. Может, у него встает только на рыжих малолеток, ха-ха-ха! Тогда что же получается: Никита – сообщник, раз действовал по его указке? Нет уж, разбирайтесь сами с вашими извращенцами, его это не касается.

Когда Никита вышел к пристани, на душе было так паршиво, словно кошки сначала скребли на ней, а потом издохли. Не из-за Бялик – вся история с ней была лишь досадной помехой, из-за которой он вынужден был отсиживаться по кустам, – из-за Тамары. Шишига и Гурьянова ее убили. Две твари! Справедливый расчет: они у него – Тамару, он у них – Марту.

Нет, несправедливый. Старые девы заведут себе другую собачонку, а Тамару ему не заменит никто. Никита рассказал бы в полиции о разговоре, который подслушал накануне ее смерти… Но ведь у Гурьяновой, ясное дело, все куплено. Выйдет сухой из воды.

На пристани торчали незнакомые мужики, и он заторопился уйти, пока на него не обратили внимания. За поворотом голосов не было слышно. Мусин ускорил шаг, и ему открылась странная картина.

У воды бродил косматый субъект неопределенного возраста, размахивая руками. Никита с опаской приблизился и расслышал, что тот подвывает. «Ы-ы-ы! Ы-ы-ы-ы!» – разносилось над рекой.

Идиот какой-то!

Косматый обернулся к Мусину, и стало ясно, что в самом деле идиот. Рожа перекошена, рот в слюнях…

Неожиданно в Никите вскипела ярость.

– Чего ты тут? – грубо спросил он.

Идиот поглядел на него и ничего не ответил.

– Мэ-э, му-у-у! – закривлялся Никита, корча рожи. – Слабо траву пожевать, чушок? Псих вонючий.

В облике идиота было что-то невыразимо омерзительное. Глазки опухшие, отвисшая челюсть… Никита подобрал небольшой камешек и легонько кинул навесом, с прицелом попасть в эту плошку слюней. Промахнулся, конечно, камешек отскочил от лба.

Недоумок сердито махнул рукой, словно отгоняя муху, и что-то неразборчиво крикнул Мусину: похоже, выругался на своем тарабарском.

Все уродство окружающего мира сконцентрировалось для Мусина в этом случайно встреченном дураке: и Шишига, и Гурьянова, и те, из-за кого погибла Тамара, – все, кто ее не защитил.

– Чего ты мямлишь! – Он подобрал камешек покрупнее. – Говори по-человечески!

Идиот вдруг сел на песок. Первый камешек, второй, третий. Он вяло отмахивался, но молчал.

– Ну чего ты, давай поиграем! – Мусин, вспомнив, похлопал себя по карманам и вытащил деревянную лошадку. – Иго-го! Иго-го!

Тот обернулся и вдруг перестал реветь. Глаза его неотрывно следили за игрушкой.

– Нравится? – ухмыльнулся Никита. – Ай! Ой! Копыто сломалось!

Он попытался переломить лошадиную ногу, но никак не мог ухватить ее поудобнее и оттого пропустил момент, когда идиот оказался рядом.

– Дай!

Никита поднял очень удивленный взгляд. Косматый тянул руку к лошадке.

– Пошел на… – брезгливо сказал Никита.

Копыто наконец хрустнуло, и в следующую секунду его ударили по носу. Кость хрустнула совершенно так же, как дерево, и на футболку Никите хлынула кровь.

Мусин изумился даже сильнее, чем после несостоявшегося сердечного приступа Шишиги.

– Ты псих! – крикнул он, и псих ткнул его кулаком снова. Набычившись, он шел на Никиту, и тому оставалось только пятиться.

От злости Мусина не осталось и следа. Он прижал руку к носу и с ужасом увидел, что крови очень много.

– Убивают! Помогите!

Его толкнули в плечо. Мусин упал на песок, лошадка отлетела в сторону…

– Это мое-е-о! – Мужчина склонился над игрушкой, и Никита, от ужаса не разбирая дороги, бросился вверх по крутому склону.

Малой не заметил исчезновения врага. Он поднял искалеченную лошадку и попытался приставить сломанную ногу обратно. Ничего не вышло. Нужно отнести ее домой и дождаться Ильи: он выточил лошадку, значит, ему известно, как ее излечить.

Куда больше, чем игрушка, его беспокоила Марта. Он подарил лошадку ей, а потом она оказалась у кого-то другого. Отобрал? Украл? Малой обернулся, скользя взглядом по откосу, но Никита, подстегиваемый страхом и болью, добрался уже почти до самого верха – не догнать.

Он спрятал находку в мокрый карман и пошел вверх по течению. Пора было возвращаться.

6

Кира придержала дверь, впуская старуху в свой дом. После обыска у Германа на обеих навалились усталость и странное равнодушие; теперь они могли только ждать.

Шишигина постояла у окна, глядя на закат, села на диван – и решительно встала.

– Вы, Кира Михайловна, как знаете, а я – в полицию!

– Зачем?

– Пускай высылают наряд, пускай хоть что-то делают!

– Я останусь здесь. Не забудьте взять телефон, вдруг что-то случится.

Кира не знала, сколько она просидела одна, ни о чем не думая – ни о Германе, ни о Марте, ни обо всем остальном. Дверь распахнулась без стука.

– Илья пришел с повинной! – выдохнула старуха.

– Что?

– Это он убил Тамару! Сидит в участке, дает показания. Меня никто слушать не стал, все заняты им.

– Подождите… – Сквозь ужас от поступка Щербы пробилась тревожная мысль. – Федя остался там один?

– Он давно там один, – мрачно подтвердила старуха. – Илья крикнул, что двое суток не возвращался.

– Этого еще не хватало! – Кира вскочила. – Вера Павловна, ждите здесь, я на тот берег за мальчиком. Бог знает, что могло с ним произойти за это время!

– Я с вами!

– И речи быть не может!

– Послушайте, я вас хотя бы дождусь на берегу! Вдруг нужна будет помощь с Федей. Черт бы побрал Щербу с его совестью… Вы знали, что это его рук дело?