– Почему? Разве на фотографии была Лера?

– Нет, другая девушка. Но ее снимали в костюме цыганки. А на кого неуловимо похожа Лера? На цыганку! Уж я-то могла бы догадаться, раз мне хотелось снимать ее рядом с кибитками и конями. Та женщина в маршрутке уловила самое главное в ее облике, а я не захотела к ней прислушаться. Если бы соображала лучше, Тихон не лежал бы с переломанными лапами.

– Тихон?

Дрозд ответил:

– На третий раз Лера окончательно озверела, устроила засаду у Светы в квартире и расправилась с ее котом. Впрочем, на этого-то кота мы ее в итоге и взяли.

– Не на этого, а на другого, – поправила Света. – Но очень похожего. Для людей, которые не любят кошек, два полосатых котенка выглядят одинаково. Они их в жизни не отличат.

– Где вы его раздобыли?

– Знакомая одолжила, – сказал Дрозд. – Уверяла, что смирнейшее животное.

– Как же, смирнейшее! Он, зараза, мне все руки исцарапал, так вырывался. Но получилось отлично. Можно было подумать, что кот хочет броситься и страшно отомстить. Лера так и расценила его фырчание и рычание.

– А потому что не нужно демонизировать котиков! – нравоучительно сказал Дрозд. – Начитаются, понимаешь, Эдгара По! Если кота замуровать, а потом откопать, он ускачет в светлую даль быстрее, чем успеешь свистнуть.

– Но ваш кот так ужасно мяукал! – воскликнула Стрельникова.

Света посмотрела на царапины и страдальчески поморщилась:

– Разумеется, мяукал. Ему до смерти надоело сидеть у меня на руках. А Лера испугалась, что он бросится на нее. Смешно! Он сам всех боялся. Если бы я его выпустила, он бы удрал под кресла. Надо сказать, хоть котик и отступил от роли, импровизация удалась. А все остальное вы знаете.

– Не все. Кому принадлежала идея с фальшивой сигаретой?

– Лере, кому же еще. Она хотела поиздеваться над вами. Для нее манекен не имел сходства с Рыбаковым. Ведь она точно знала, что убитый Олег лежал не в таком положении, и не на кровати. Она договорилась с осветителем и рабочим – одним из тех, что носил туда-сюда декорации. Сунуть из-за шкафа в рот кукле сигарету – дело трех секунд. Тем более рабочему, который ориентируется на сцене даже в темноте.

Анна Васильевна помолчала.

– Что ж, – задумчиво проговорила она, – в конце концов, ей отплатили той же монетой.

Актриса выпрямилась и оглядела Дрозда и Свету. Дрозд тотчас вскочил, и Стрельниковой пришлось задирать голову. Но даже из такого положения она ухитрилась посмотреть на него свысока.

– Должна сознаться, я приятно удивлена. Когда вчера вечером вы появились здесь со своим сумбурным рассказом и просьбами о помощи, я была уверена, что вы не в себе. Когда вы объяснили, чего хотите, я лишь укрепилась во мнении. Ваш план в целом был нелеп. Но теперь, когда все закончилось, я признаю его достоинства.

– Еще бы, раз он удался! – храбро сказала Света.

Анна Васильевна одарила ее взглядом, полным сожаления.

– Дорогая моя, при чем здесь результат? Поверьте, это не имеет значения.

– Но… Тогда что же? – растерялась Света.

– Драматургия, милая моя! Драматургия была на высоте.

Полгода спустя

– Мяу!

– Миу!

– Мня!

Света высунулась в комнату и крикнула:

– Леш, угомони этот хор отверженных! Они мне готовить не дают!

– Угу, – отозвался Дрозд, не двинувшись с места.

– Не «угу», а забери.

– Коты не терпят насилия, – возразил он.

– А я не терплю, когда у меня под ногами вьются эти три мохнатых рожи. Займи их чем-нибудь на пять минут.

– А что через пять минут?

– Ужин. У меня котлеты уже готовы, осталось гарнир подогреть.

– Котлеты – это аргумент, – согласился Дрозд. – Бронислав! Никодим! Кис-кис-кис!

Некоторое время в кухне царила тишина.

– Свет, что они делают?

– Удивленно переглядываются, – известила Света. – На их лицах написано сомнение в твоем душевном здоровье. Ты правда думал, что они сейчас разбегутся и помчатся к тебе?

– Надеялся.

– И кто из нас после этого не разбирается в кошках? Ай!

Послышался звон, а следом сдержанные ругательства. По совокупности этих звуков внимательный слушатель заключил бы, что один из хвостатых наблюдателей, встав на задние лапы, сшиб со стола на пол лопатку для переворачивания котлет.

И был бы прав.

Минуту спустя из кухни появилась раскрасневшаяся Света. Она тащила толстого Никодима, которого, как мог судить Дрозд по его недовольному выражению морды, только что хлопнули этой лопаткой по лбу.

– Как ты с ним обращаешься! – укорил Лешка, принимая оскорбленное животное. – Иди ко мне, мой пушистик! Иди ко мне, мой чемодан с блохами!

– Типун тебе на язык. Никаких блох! И сиди здесь, сейчас второго принесу.

Вскоре надутого Бронислава тоже выгрузили на тахту.

– Попробуй только их выпустить, – пригрозила Света. – Порежу на полоски и пущу на коврик.

– Из них выйдет никудышный коврик.

– При чем здесь они? Я тебя пущу.

Она вытерла руки об фартук и мечтательно сказала:

– Я на гарнир сделала…

Ба-бах!

Что Света сделала на гарнир, осталось неизвестным. Грохот, раздавшийся из кухни, заглушил ее слова.

Обоих котов как ветром сдуло. Света поднялась, меняясь в лице, и двинулась к кухне.

– Графиня изменившимся лицом бежит пруду, – прокомментировал Дрозд. – Беги, дядь Мить!

Последний совет относился к Тихону, который с вороватым видом выглянул из кухни. В зубах его билась свежепойманная котлета.

Света проскочила мимо кота. Через секунду из кухни донесся ее вопль, в котором слились праведный гнев и плач по безвременно погибшему ужину.

– А ну иди сюда, скотина!

– Берегите пенсне, Киса, – посоветовал Дрозд. – Сейчас начнется.

Тихон посмотрел на него. Подмигнул правым глазом. И, напустив на себя чрезвычайно занятый вид, скрылся в прихожей за холодильником.

Двадцать минут спустя Дрозд вез Свету в кафе.

– Час кулинарных стараний коту под хвост! – горевала она.

– Трем котам.

– Тем более. В кои-то веки у меня получились приличное блюдо. И что?

Дрозд хотел ответить, но не успел.

– Постой! – попросила она. – Смотри!

Машина притормозила у тротуара. Света прижалась носом к стеклу.