Оливер Кромвель. Гравюра. XVII в.

10. В 1645 г. армия «нового образца» одержала над королевскими войсками решительную победу у Нейзби (Naseby), в которой Кромвель увидел перст Божий. В следующем году Фэрфакс двинулся на Оксфорд, и Карлу пришлось бежать. Это был конец королевского сопротивления. Напрасно королева писала ему, чтобы он купил союз с шотландцами ценой отказа от англиканства, он так и не смог на это решиться. «Я вдвойне удручен тем, что не согласен с тобой, но надеюсь, что ты не будешь хулить меня, если хорошо понимаешь суть вопроса, ибо, уверяю тебя, я не делаю большой разницы между подчинением пресвитерианскому правительству и подчинением Римской церкви». Когда 27 апреля 1646 г. он покинул Оксфорд, его первой мыслью было отправиться в Лондон: «Я еще не потерял надежду привлечь на свою сторону либо пресвитериан, либо индепендентов, чтобы избавиться либо от тех, либо от других, и снова по-настоящему стать королем». Письмо совершенно в духе Карла из-за этой смеси героизма и наивного двоедушия. Но какая ему была разница, что он обманывает одновременно и пресвитериан, и индепендентов? Он одинаково их презирал. Однако в последний момент король передумал и решил сдаться шотландцам.

Кираса участника первой гражданской войны в Англии

Чарльз Ландсир. Кромвель после битвы при Нейзби. 1851

1. После взятия Оксфорда и бегства Карла парламент стал победителем. Но военная победа в гражданской войне далека от решения всех проблем. Поражение короля делало невозможным монархический деспотизм, но не оправдывало деспотизм парламента. Страна оставалась роялистской. Она желала возврата времени, когда деревни не были наводнены солдатами; ей не нравилась суровая религия людей Кромвеля. Несмотря на свое поражение, многие сторонники Карла с надеждой ожидали того момента, когда Англия вновь обретет «свои добрые старые манеры, свой добрый старый нрав, свою добрую старую натуру». Однако даже в глазах «кавалеров» и нейтралов армия нового образца представляла собой порядок. Если бы она проявила некоторую умеренность в своей победе, то встретила бы почти единодушное одобрение. К несчастью, она ожидала от своего триумфа начала новой эры. Тут в большинстве были индепенденты и сектанты, люди страстные, вдохновенные, каждый из которых мнил себя проповедником и пророком. Все они были демократами, одержавшими верх над кавалерами-роялистами, и уже не уважали иерархию по рождению. «Кем были лорды в глазах офицеров Кромвеля, если не полковниками Вильгельма Завоевателя, бароны — его майорами, а рыцари — его капитанами?» И чем был бы парламент без армии? Какой властью располагал, чтобы навязать новую национальную Церковь солдатам-победителям, которые требовали свободы вероисповедания и были не более расположены принять пресвитерианство Вестминстера, нежели англиканство Уайтхолла?

2. Оказавшись между консервативным народом и радикальной армией, парламент не понимал ни народ, ни армию. Как и всякая ассамблея, которая слишком долго остается у власти, он стремился стать коллективной автократией. В своем надменном безумии он считал себя достаточно сильным, чтобы преследовать одновременно и англиканцев, и индепендентов. Против новой, Пресвитерианской церкви он неуклюже старался поднять и дворян-кавалеров, угрожая их имуществу, и солдат-круглоголовых, угрожая их жалованью. Лишенный Пима и Хемпдена, Долгий парламент потерял качество, без которого никто не может управлять, — чувство возможного. Сначала он пытался договориться с королем, чтобы шотландцы, уставшие от этой английской распри, сдались парламенту. Карлу, пленнику парламента, были представлены в качестве условий мира девятнадцать пропозиций: он должен был принять Ковенант, упразднить епископат, на двадцать лет уступить парламенту верховную власть над армией и флотом, позволить парламенту назначать важнейших сановников государства и, наконец, согласиться с преследованием большого числа роялистов. Карл не считал, что должен играть с мятежниками в честную игру. Он продолжал переговоры с Францией, с Шотландией, с пресвитерианами против индепендентов, с индепендентами против пресвитериан.

3. Чтобы парламент мог заключить имеющий юридическую силу договор, ему надо было обладать реальной силой. Однако ею располагала только армия. 30 тыс. человек под началом Фэрфакса и Кромвеля с беспокойством ожидали известий о своей участи. Желанием парламента было: 1) распустить их как можно скорее, сохранив лишь необходимые войска для гарнизонной службы и кампании в Ирландии, которую беспорядки в этой стране делали все более необходимой; 2) оставить офицеров-пресвитериан и уволить индепендентов, которые были ему подозрительны; 3) не платить войскам недополученное ими жалованье. Кромвель, одновременно парламентарий и солдат, но все же больше солдат, нежели парламентарий, был серьезно обеспокоен ненавистью к армии, которая поразила его в Вестминстере. Он не понимал, как парламент мог отказать победителям в праве быть христианами на свой лад, если они сражались только ради того, чтобы получить это право. Смущенный, озадаченный, смятенный и несчастный, он сделал своими наперсниками двух более молодых людей: Вейна и своего собственного зятя Айртона, которые оба, как и он, восстали против неблагодарности пресвитерианского парламента. Однако мысль поднять армию против парламента пока не приходила в голову Кромвелю, испытывавшему настоящее отвращение к гражданской войне и всякой военной диктатуре.

Корнет Джойс заключает под стражу короля Карла I 3 июля 1647 г. Гравюра. XVII в.

4. Тем временем недовольство армии усиливалось. В полках создавались солдатские комитеты. Парламент отправил четырех своих членов, в том числе Кромвеля и Айртона, чтобы вести переговоры с недовольными. Быть может, Кромвель и восстановил бы среди них дисциплину, если бы не узнал, что парламентарии, притворяясь, будто выслушивают жалобы армии, готовились ее атаковать. Парламент, вооружив жителей Лондона, создал пресвитерианское ополчение, призвал на подмогу шотландцев и теперь предлагал вернуть королю трон, если тот примет пресвитерианство на три года. Солдаты решили не давать парламенту такого козыря, как обладание королем. Корнет Джойс отправился со своими кавалеристами в Холмби, где находился Карл, и попросил его следовать за ним. Король потребовал показать ему письменное распоряжение. Джойс в ответ показал на всадников у себя за спиной. «Прекрасное распоряжение, — сказал король, — и написанное лучше, чем любое, что я видел в своей жизни: рота достойных и порядочных джентльменов». И король, выглядевший совершенно довольным, отправился с Джойсом в Ньюмаркет. Видя, что его враги уже спорят друг с другом из-за него, он решил, что настает момент реванша. Когда парламент предложил армии распустить ее с жалованьем всего за восемь дней, что было откровенной издевкой, Кромвель решил оставить Лондон и присоединиться к солдатам. Теперь он был готов послужить армии, чтобы расстроить интриги парламентариев. Это было противоположно тому, что он часто говорил, но для человека, приверженного порядку, порой бывает благоразумнее самому возглавить движение, которое он считает опасным. Лучше вести, чем быть ведомым. Наверняка Кромвель меньше опасался реакций дисциплинированной и возглавляемой им самим армии, нежели конвульсий анархического мятежа.