class="p1">Ги улыбнулся ему в ответ, а де Клэр хитро подмигнул. Они вышли из комнаты, оставив гостей веселиться дальше. Сенешаль шел по темному коридору, держа в правой руке факел, который освещал им путь. Мария нежно прильнула к его плечу и прошептала:

– Они, на редкость, подходят друг другу. Не правда ли, мой друг?..

Ги улыбнулся и ответил:

– Конечно. Теперь я спокоен за своих друзей. Надеюсь, они в надежных руках…

Они весело засмеялись и пошли дальше по длинному коридору второго этажа. Их тихие шаги разбудили нескольких слуг, которые спали в закутках дома, но сенешаль жестом показал, что не нуждается в их сопровождении, и отпустил их отдыхать до утра.

Ночь, разбрасывая свои звездные крылья, погружала в тишину засыпающий замок и город Каркассон. Редкие крики ночной стражи проносились еле слышными всплесками среди умиротворяющей тишины. Луна ярко освещала башни, стены и дома города, спокойно отдыхавшего среди непрекращающейся войны.

Лес. 3 лье южнее Каркассона.

– Ну, ты их видел? – Пьер-Роже де Мирпуа нервно мял в руке перчатку, обращаясь к воину, одетому горожанином. – Это, точно они?..

Воин, сухощавый южанин тридцати лет с вытянутым как у лошади рябым лицом, поклонился и ответил:

– Вроде бы они, дон Мирпуа. По крайней мере, лицо одного из них я смог разглядеть…

– Говори, не тяни жилы!..

– Это молодой Робер, младший облаченный. Он всегда ходил в паре с мэтром Бернаром…

Пьер-Роже нервно дернул плечом, посмотрел себе под ноги, поднял голову и уточнил:

– А самого Бернара ты видел?..

Воин пожал плечами и ответил:

– Их очень быстро провезли в повозке мимо меня. Я еле смог разглядеть лицо Робера, но могу сказать с уверенностью, что пленников было двое. Второй человек, лица которого я не видел, видимо, был очень слаб или ранен. Он прислонился к Роберу, который поддерживал его…

– Да-да. Видимо, мэтр Бернар ранен… – кивнул Пьер-Роже де Мирпуа. – Или его уже пытали крестоносцы.

XXVI ГЛАВА.   Исаак и Авраам.

Каркассон. Еврейская община. 20 августа 1221 года.

Семидесятилетний Исаак, глава еврейской общины Каркассона и, по совместительству, хозяин крупной ювелирной мастерской, не брезговал давать в рост денье и ливры, ссужая их страждущим под очень приличный процент, позволявший ему с небольшой уверенностью в завтрашнем дне смотреть на этот ужасный христианский город и край, охваченный ужасами религиозной войны.

Исаак был маленьким и тщедушным старичком, под трясущимися руками и слезящимися глазами которого скрывался незаурядный ум и еще довольно-таки крепкое здоровье.

– Твоя показная слабость, Авраам, должна усыплять врагов… – не раз твердил он своему племяннику, которому со временем рассчитывал оставить все свои дела. Но, время шло, а племянник, который уже обзавелся детьми и справил свое сорокалетие, все еще ходил у Исаака в помощниках и учениках.

– Мудрость, как учил нас пророк Иеремия, приходит с годами. Терпение, Авраам, и упорный труд смогут дать тебе поистине светлые знания и спасут твою голову от мечей этих ужасных варваров…

– Катаров, дядя? – Переспросил его племянник, убирая в секретный шкафчик книгу должников.

– Ох, Авраам, и тех, и других… – грустно ответил старик. – После нашего изгнания из Израиля, мы, словно проклятые Богом изгои или прокаженные, нигде не можем быть спокойны…

– Дядя, а поговаривают, что в Испании евреям живется лучше… – робко произнес племянник.

– Глупость, Авраам! Сущая глупость! Евреям живется лучше и спокойнее… – старик грустно вздохнул и продолжил, – только после смерти, лежа в саване…

В это время в двери его дома кто-то резко постучал. Старик вздрогнул и вопросительно посмотрел на Авраама:

– Кого это несет к нам на головы в такую рань?..

Стук повторился. Он был властный и настойчивый.

– Кровь Давидова! Да это же сам сенешаль Каркассона! – Племянник стал белее мела. – Накаркали мы с вами, дядюшка…

– Меньше говори! Беги, открывай ему дверь, не то снесет половину дома… – прошептал старик.

Авраам быстро открыл дверь и упал на колени, пропуская в дом сенешаля, одетого в мирные одежды, но с мечом и кинжалом на богато украшенном золотым шитьем поясе.

– Сто лет вам жизни, благородный сеньор сенешаль! – Дребезжащим голосом произнес старик, изображая немощь. Он с трудом встал на колени. – Храни Господь вас, ваших воинов и его королевское величество во веки веков…

– И тебе, Исаак, не болеть! – Ответил Ги де Леви, усаживаясь в кресло, заботливо пододвинутое Авраамом. – Дела привели меня к тебе, Исаак. Государственные дела. Секретные…

– Небо Сиона! Какая честь для бедного еврея… – ответил старик, разглядывая сенешаля.

«Денег будет требовать…» – решил Авраам и ошибся.

– Сядь рядом со мной, Исаак. – Ги указал старику на его кресло. – Здесь, я полагаю, нет лишних ушей?..

Сенешаль покосился на его племянника, стоявшего возле старика.

– Он должен нас покинуть. Разговор касается только твоих ушей…

– Храм Соломона, – удивился старик. – Да, о чем вы изволите говорить, сеньор сенешаль. Мой дом, как нельзя лучше подходит под описание мира, тишины и спокойствия…

Старик жестом приказал Аврааму уйти. Племянник поклонился и, пятясь, покинул комнату.

– Слава Господу, старик. – Ги пристально посмотрел на Исаака. – Как твои дела, все ли идет хорошо? Погромы, надеюсь, тебя не измучили?..

– Погромы? – Ужаснулся старик, он вжался в кресло и дребезжащим голосом ответил. – Слава королю Филиппу и покойному графу Симону, упокой ваш Господь его душу на небесах, мы совсем позабыли об этих ужасах…

– Вот и славно, Исаак. – Улыбнулся Ги. – Но, забывать, я считаю, все-таки не стоит. Не так ли?..

– Да-да. – Ответил тот, вытирая слезы со своих щек, покрытых густой сетью глубоких морщин. – Не забываем, сеньор сенешаль…

– Прекрасно. А теперь, мой любезный еврей, давай поговорим о делах наших скорбных… – туманно произнес Ги де Леви, сверля старика сталью своего взгляда.

– Сколько, сеньор сенешаль? – слабеющим голосом ответил Исаак.

– Спасибо за чуткость, Исаак. – Засмеялся сенешаль. – Об этом после. Хотя, надо быть честным, я вовсе не за этим пришел. Но, раз ты сам предложил, грех отказаться! Грех ведь, старик?..

– Грех… – могильным голосом ответил Исаак, покрываясь холодным и липким потом. Он понял, что совершил непростительную глупость, предложив крестоносцу деньги.

«Впервые стал ошибаться в людях. Видимо, становлюсь старым, раз не смог угадать его мысли…» – грустно вздохнул и подумал еврей, разглядывая крестоносца.

– Так, а дела меня привели к тебе, еврей, очень и очень скорбные… – Рыцарь сурово посмотрел на него. – Ох, какие скорбные дела, даже и не знаю, как начать!

«Королевский налог на евреев, наверняка снова вырос… – решил Исаак. – Бог мой, за что ты нас так испытываешь?».

– Ты, поговаривают, Исаак, стал заядлым