За четыре часа они очистили пятнадцать футов туннеля, большие куски скалы разбивали кувалдами, а рычагами ломов убирали их с дороги. Все тело Даффа болело от тяжелой работы, на ладонях образовались пузыри. Давно пора было отдохнуть. Медленно передвигая ноги, он побрел к шахте подъемника и там обнаружил одеяла и огромную кастрюлю супа:

– Откуда это?

– Из «Кэндис-отеля», сэр. Возле шахты уже собралось пол-Йоханнесбурга.

Дафф закутался в одеяло и похлебал супа.

– А где дю Туа?

– Я его не нашел, сэр.

Мбежане продолжал работать. Первая четверка туземцев пошла отдыхать, на их место заступила свежая. Мбежане работал впереди, время от времени давал указания, но нечасто, берег силы для атаки на камень. Дафф отдыхал примерно час, а когда вернулся, Мбежане был все еще там. Дафф смотрел, как зулус обеими руками обхватывает обломок скалы размером с бочонок пива и, широко расставив ноги, отрывает его от остальной кучи. За ним сверху обрушиваются отдельные камни, перемешанные с землей, по колени засыпая ноги Мбежане, и Дафф прыгает вперед, ему на помощь.

Еще два часа работы, и Даффу снова пришлось отдыхать. На этот раз он забрал Мбежане с собой, дал ему одеяло и заставил выпить хотя бы бульона. Они сидели рядышком, с одеялами на плечах, спиной прислонившись к стене туннеля.

К Даффу подошел начальник смены:

– Сэр, миссис Раутенбах просила передать вам это.

Он протянул небольшую бутылочку бренди.

– Поблагодари ее.

Дафф зубами вытащил пробку и сделал два глотка. На глазах у него выступили слезы. Он протянул бутылку Мбежане.

– Так не годится, – засомневался зулус.

– Пей, Мбежане.

Тот выпил, тщательно вытер горлышко бутылки об одеяло и отдал обратно. Дафф глотнул еще и снова протянул Мбежане, но тот покачал головой:

– Если немного – это сила, слишком много – слабость. А у нас сейчас много работы.

Дафф заткнул бутылку пробкой.

– Скоро мы до него дойдем? – спросил Мбежане.

– Еще день, может быть, два.

– Человек через два дня может умереть, – задумчиво сказал зулус.

– Только не он, у него тело как у быка, а характер как скала, – попытался успокоить его Дафф.

Мбежане улыбнулся, а Дафф продолжил, старательно подбирая слова на зулусском:

– Ты любишь его, Мбежане?

– Любовь – это женское слово.

Мбежане разглядывал свой большой палец: сорванный во время работы ноготь торчал, как надгробный камень. Зулус вцепился в него зубами, рванул и сплюнул его под ноги. Глядя на это, Дафф содрогнулся.

– Эти бабуины, если их не подгонять, работать не станут, – сказал Мбежане и встал. – Ты отдохнул?

– Да, – соврал Дафф, и они пошли разбирать завал дальше.

Шон лежал в грязи, примостив голову на твердой каске. Мрак казался таким же плотным, как и камни вокруг. Он попытался представить, где кончается мрак и начинается камень, это помогало ему хоть на время забыть о жажде. Он слышал удары кувалды по камню, грохот падающих камней, но ему казалось, что спасатели нисколько к нему не приближаются. Одна сторона тела одеревенела и болела, но перевернуться он не мог, всякий раз его колени упирались в тележку. Воздух в этой маленькой пещере становился все более затхлым; у него сильно болела голова.

Он снова беспокойно пошевелился, и рука его наткнулась на стопку соверенов. Он ударил по ним, и золотые монеты рассыпались по грязи. Каждая из них олицетворяла приманку, благодаря которой он оказался здесь. Теперь он отдал бы все эти монеты и еще миллионы других, чтобы только ощутить ветер в бороде и солнце на своем лице.

Мрак облепил его со всех сторон, густой и липкий, как патока, – казалось, он заполнил ему ноздри, горло и глаза и душит его. Шон пошарил рукой и нащупал коробок спичек. Несколько секунд света, и он сожжет весь драгоценный кислород в этой пещере, и одно будет стоить другого… но коробок отсырел. Шон чиркал спичку за спичкой, однако влажные головки крошились, не высекая ни искорки.

Он выбросил коробок и смежил веки, чтобы только не видеть этого мрака. Перед закрытыми глазами поплыли яркие разноцветные пятна, они двигались, меняли расположение и вдруг слились в единую картину, и он увидел перед собой лицо Гаррика. Он уже давно не вспоминал своих родственников, не думал о них – еще бы, ведь ему было не до них, он снимал богатый урожай золота… а теперь вот нахлынули воспоминания. Да, многое он забыл, о многом перестал думать. Им овладела жажда власти и золота, и все остальное стало неважным, даже человеческая жизнь для него уже ничего не значила. А теперь вот он понял, насколько хрупка его жизнь, балансирующая сейчас на краю черной пропасти.

Удары кувалд снова прервали его мысли. По ту сторону завала, перегородившего туннель, работают люди, они хотят спасти его, разбирают предательски опасные груды осколков, а ведь в любую минуту земля снова может взбунтоваться. Значит, человек – гораздо большая ценность, чем этот злой металл, ради которого гибнут люди. Вот эти маленькие золотые кружочки самодовольно валяются рядом с ним в грязи, в то время как кто-то там пытается помочь ему остаться в живых…

Он стал думать о Гарри, который из-за его неосторожного обращения с ружьем стал калекой, а затем отцом незаконнорожденного ребенка, усыновив его; о своей мачехе Аде, которую он бросил, даже не попрощавшись. Вспомнил и Карла Локткампера, лежавшего в спальне с пистолетом в руке и с раздробленным черепом, а также других, безымянных, погибших или разорившихся из-за него.

Облизывая пересохшие губы, Шон слушал удары кувалд. Теперь сомнений не было: они продвигаются все ближе.

– Если выберусь, все у меня будет по-другому, клянусь, – проговорил он.

Из следующих тридцати шести часов Мбежане отдыхал всего четыре. Он худел на глазах, и Дафф прекрасно это видел. Это было сущее самоубийство. Дафф и сам измотался вконец, руками работать больше не мог и тогда взял на себя руководство бригадами, подпиравшими своды туннеля. К вечеру второго дня они очистили уже сотню футов штольни. Дафф измерил расстояние шагами и, дойдя до обвала, поговорил с Мбежане:

– Когда ты в последний раз с ним перестукивался?

Мбежане, с кувалдой в израненных руках, сделал шаг назад. Рукоятка кувалды была липкой от бурой крови.

– Час назад, и уже тогда казалось, что между нами не больше длины копья.

Дафф взял у другого туземца лом и постучал по камню. Ответ пришел немедленно.

– Он стучит по железу, – сказал Дафф. – Похоже, до него всего несколько футов. Мбежане, я привел твоим людям смену. Сам, если хочешь, оставайся, но только наблюдай за работой, тебе надо отдохнуть.

Вместо ответа Мбежане поднял кувалду и с силой ударил по глыбе камня. Она вся пошла трещинами. Двое туземцев выступили вперед и ломами стали расшатывать осколки. Образовалась дыра, и в ней виднелся угол железной тележки. Все, кто здесь был, в изумлении уставились на нее.