— Что тогда?

Мать и дочь направились к особняку Энни. Эдда попыталась ускорить шаг, но Лига двигалась по-прежнему неохотно. Девушку снедало нетерпение, и все же она приспособилась к медленной поступи матери и, наклонившись — под грузом тяжких дум Лига сгорбилась почти вдвое, — заглянула в ее лицо:

— Мамочка, что с тобой? Какие мысли тебя терзают?

— Она расспрашивала меня о том… о том, как я оказалась в том месте, в своем сердечном раю…

— Так, — сказала Эдда. — Думаешь, Бранза отправилась искать этого Лунного Младенца?

— Может быть. У меня нехорошее предчувствие.

— Значит, пошла к обрыву?

— Да. А что, если она спрыгнет с обрыва, а Младенец не спасет ее, и моя девочка разобьется? Или, наоборот, Лунный Младенец спасет Бранзу, перенесет в другой мир, и мы ее больше не увидим!

Даже в сумерках Эдда заметила, что в глазах Лиги заблестели слезы.

— А что, если Бранза просто бродит по лесу в ночи? Сколько раз я сама так делала! Или просто нашла полянку, заросшую мхом, и заснула, а утром проснется и выбросит из головы все глупости. Ты всегда предполагаешь худшее, мама, а худшее случается очень редко. Не волнуйся, наша Бранза не рискнет прыгнуть с обрыва, не решится так поступить с нами. Только я могла бы выкинуть что-то подобное, притом давно, когда была младше и глупее.

— Знаешь, я тоже не думала, что Бранза способна наброситься на человека, который бьет собственного осла, а она взяла и набросилась. Она прямо сама не своя.

Эдда вновь постаралась припомнить тот момент, когда старшая сестра собралась уходить. «Я пойду прямиком на рынок», — сказала она. В ее поведении вроде бы не было ничего необычного. Эдда тогда еще разозлилась на Бранзу. «Мы с Энни как раз собрались ставить хлебы в печку, — сказала она, — так что я не смогу пойти с тобой. Если хочешь, попроси Ма». Сейчас она не могла точно вспомнить, выглядела Бранза как-то подозрительно или нет. Раньше Эдда считала, что по внешнему виду сестры сразу поймет, не замышляет ли та чего, но теперь от этой взрослой женщины можно было ожидать чего угодно — Эдда знала ее гораздо хуже, чем ту сестренку, которая осталась в райском мире вместе с Медведем Тизелом.

— Я навредила своей дочери, — пробормотала Лига в локоть Эдды. — Мисс Данс права: я причинила Бранзе чудовищный вред.

— Да уж, — фыркнула Эдда, — такой чудовищный, что она рвется обратно в тот мир, неблагодарная! В те времена, когда ты причиняла ей вред. Должно быть, она ненавидит тебя всем сердцем!

— Когда я рассказывала вам о настоящем мире, не надо было называть эти истории сказками. Просто Бранзу успокаивало, когда я так говорила, вот я и старалась, чтобы ей не было страшно.

— Еще как старалась, мамочка! Когда у этой девчонки на душе неспокойно, она становится совершенно несносной. Как, например, в последнее время. Как сегодня ночью!

— О нет, не говори так! Ночь еще не наступила! — воскликнула Лига и тревожно подняла глаза к небу, в котором уже зажглись первые звезды.

Когда они добрались до дома Энни, Лиге хватило сил быстро определить, что Бранзы по-прежнему нет, и поспешно подняться наверх, но после того как Эдда поделилась с госпожой Энни результатами их неудачных поисков и последовала за матерью, она обнаружила Лигу сидящей на краешке кровати, в полной темноте. Сундук, на котором Лига обычно сидела у окна, был открыт, половина его содержимого вывалена на пол.

— Она забрала камни, — бесцветным голосом сообщила Лига.

— Камни? — Воображению Эдды представился сундук вдовы Байвелл, каким она видела его в последний раз: на четверть заполненный драгоценностями.

— Камни, которые дал мне Лунный Младенец, алый и белый. Я больше никогда не увижу мою золотоволосую доченьку, — горестно заключила Лига.

Эдда подошла к матери и обняла ее.

— Она вернется, мам, обязательно вернется. Она помнит, что сказала мисс Данс, и знает, что ей нельзя там оставаться, как пыталась остаться ты.

— Она тоже попытается, — плакала Лига. — Она слишком похожа на меня и останется в том мире навечно. Да, да, моя девочка будет совершенно счастлива. Наверное, я должна порадоваться за нее, но…

— Себялюбица! — сердито шептала Эдда в ухо матери. — Как посмела она расстроить тебя своим побегом! — Постойте, о чем это она говорит? Разве сама Эдда не сбежала из дома год назад, год, который лег на плечи бедной матери целым десятилетием? Если она так сильно страдает, когда с момента исчезновения Бранзы не прошло и суток, то в какое же состояние ввергла Лигу младшая дочь?

Однако мать сейчас заботило иное; она была охвачена отчаянием и, казалось, вовсе не слышала слов Эдды.

— Я иду к Рамстронгам, — объявила Эдда. — Поднимем людей на поиски. Дойдем и до избушки, и до обрыва. Не переживай, мама…

— Нет. — Лига обняла дочь крепче. — Я не позволю, чтобы имя Бранзы трепали по городу. Если ее найдут чужие люди или даже Рамстронг, она очень смутится и расстроится. Мы с тобой пойдем искать ее завтра, я и ты. Только мы найдем ее — живой или мертвой, либо не найдем совсем.

Бранза остановилась у Источника Марты попить воды. Когда она выпрямилась, впереди на дороге стоял Тизел Вурледж. Бранза вдруг осознала неуместность своего положения — одна, совершенно одна! — и от этого воздух вокруг тоненько загудел и сгустился.

— Вы, девицы Коттинг, такие вольные, — произнес Тизел.

— Доброе утро, — сухо поздоровалась Бранза. Должна ли она называть его «мистером Вурледжем»? Вряд ли, ведь она намного старше его.

Тизел постоял в сторонке, потом нагнал Бранзу и зашагал рядом с ней.

— Что ты делаешь за городом в такую рань, да еще одна?

Ей не нравилось, что Вурледж держится слишком близко, не нравилась его неприятная манера разговаривать — снисходительно и с намеком на секреты. Бранза двинулась быстрее, но он без труда поспевал за ней, а беспокойный шелест юбок заставил ее опять замедлить шаг.

— Помню, когда-то ты была молоденькой и хорошенькой, Бранза. Такой тебя видел только я!

— Не только. Кроме тебя еще есть Ма, и Эдда, и Рамстронг.

— Я имел в виду, никто в городе. Ни один мужчина в Сент-Олафредс не знает, какой свеженькой невестой ты была. Я видел тебя в самом расцвете красоты.

Бранза продолжала идти, глядя себе под ноги. Она не понимала, о чем говорит этот человек. Наверное, о какой-то другой женщине.

— Я видел…

— Не надо со мной так разговаривать. — Бранза снова заторопилась, и пусть испуганные юбки шуршат сколько угодно.

— Почему? Я тоже имею право идти по этой дороге; спутника у тебя нет, так что мы с тобой наедине, и я могу говорить все что мне заблагорассудится.

— Это неприлично!

Некоторое время они шли молча.