— Именно так.

— А ссуда?

— Он не хочет и думать об этом.

— Понимаю. — Сэм вернулся к своему бекону.

Элфрида вдруг ощутила к собеседнику такую симпатию и доверие, что продолжала:

— Мы проговорили всю ночь. Оскар сообщил мне, что даже если продаст все, что у него есть, больше двадцати тысяч не выручит. Тогда я ему сказала: «Оскар, у меня ведь есть моя маленькая картина».

Сэм поднял голову, и глаза их встретились над кухонным столом. Элфриде показалось, что он уже подумал о такой возможности.

— Вы говорите о Дэвиде Уилки?

— Именно. Когда-то, много лет назад, когда мне ее подарили, считалось, что это подлинник. Я никогда не оценивала ее, потому что не собиралась страховать. Однако, как всякая одинокая пожилая женщина, всегда тешила себя мыслью, что картина стоит уйму денег. И хранила ее на «черный день».

— Вы готовы ее продать?

— Ради Оскара я готова сделать что угодно — прыгнуть со скалы, застрелиться. И потом, что значит какая-то маленькая картинка? Много лет она доставляла мне радость, однако пришло время принести пользу. Безусловно, обладать таким замечательным домом куда важнее.

— Я с вами полностью согласен, — сказал Сэм. — Вы имеете представление, сколько она может стоить?

— Пожалуй, нет. И вряд ли сейчас подходящее время и место для ее оценки. У меня тут никаких связей, Я даже не знаю, с чего начать. Правда, тут через дорогу есть антикварная лавка, но как действовать, я не знаю.

Сэм минуту-другую молчал, потом сказал:

— Джэни Филип, жена моего друга — я останавливался у них в Лондоне, там-то и встретил Хьюи, — работала в «Бутби», фирме по продаже предметов искусства. Я могу ей позвонить. Уверен, она даст дельный совет.

— Но уже почти Рождество, и сейчас заниматься продажей картин…

— Не обязательно делать это немедленно.

— Да и снегопад… Кстати, Сэм, вы ведь у нас застряли? Надеюсь, что так.

Он поставил кружку на стол и засмеялся. Элфрида нахмурилась.

— Что вас так рассмешило?

— Вы. Любые хозяева были бы счастливы избавиться от чужого человека.

— Я не считаю вас чужим, но, наверное, я сказала глупость. Конечно же, вам хочется вернуться в Инвернесс. И добраться до дома.

— Элфрида, дальше, чем до Инвернесса, мне некуда добираться.

— А домой?

— В настоящий момент дома у меня нет. Если не считать квартиры в Нью-Йорке. Там я жил шесть лет, но мы с женой расстались, поэтому мне пришлось вернуться в Англию и приступить к работе в Бакли.

— О, Сэм, извините.

— О чем вы?

— Ваша жена… Я не знала.

— Такое бывает.

— Но вы еще не развелись?

— Нет.

— А дети?

— Детей у нас нет.

— Родители? — выпытывала Элфрида, уже сама чувствуя, как настырно звучат ее вопросы.

— Мои родители умерли. Наш старый дом в Йоркшире продан.

— Так где же вы будете на Рождество?

— Я еще не думал об этом. Рождество на сей раз не предусмотрено. Очевидно, останусь в Инвернессе, пока не отшумит новогоднее веселье, а потом вернусь в Бакли и возьмусь за дело. Честно говоря, это на сегодня важнее всего. А семья и праздник… придется год пропустить.

— Вы должны провести Рождество с нами.

— Элфрида…

— Я говорю серьезно. Я не могу допустить, чтобы вы сидели в гостинице, в дурацком бумажном колпаке и один-одинешенек. Это глупо. Мы с Оскаром тоже не думали праздновать Рождество. Решили по-язычески отметить зимнее солнцестояние бараньей отбивной. Но затем Кэрри и Люси попросили разрешения приехать, и Оскар пошел и заказал елку. А я вот сижу тут и обдумываю, что мы будем есть. В таких делах от меня мало пользы, бекон и мандарины — все, что мне пришло в голову. Но мы можем собрать немножко остролиста и пойти застрелить индейку, или что там еще? Во всяком случае, самое главное — это люди, разве не так? Друзья, с которыми вы проводите Рождество. Не уезжайте! Нам будет весело всем вместе.

Сэм сидел и молчал. «Уж не переборщила ли я, как всегда, не выставила ли себя дурочкой?» — испугалась Элфрида и поспешила поправиться:

— Ах, Сэм, поступайте, как вам хочется. Это главное.

— Вы самая гостеприимная, самая добрая женщина на свете! — сказал он. — Знаете, как я поступлю? Я позвоню в справочную и узнаю, что творится на дорогах. Если их расчистили, я поеду в Инвернесс и не буду вас больше обременять. Вообще-то, дел у меня до чертиков. Если же дороги по-прежнему в заносах, я с огромной благодарностью приму ваше предложение.

— Отлично. Тогда пусть дуют ветры и метут снега!

— А что на это скажет Оскар?

— Он скажет «замечательно», сядет в кресло и углубится в газету.

Сэм отвернул рукав джемпера и взглянул на свои красивые часы «Ролекс».

— Уже почти девять. Если не возражаете, я засяду в спальне с мобильным телефоном и начну делать звонки.

— Ну что ж. Но сначала выпейте еще чашку кофе.

Следующей появилась Кэрри.

— Где все? Мне казалось, я слышала голоса.

— Правильно. Это был Сэм, но он ушел в комнату, чтобы кое-куда позвонить.

— Нас просто завалило снегом. — Кэрри налила себе кофе, положила в тостер хлеб, взяла пальцами ломтик бекона и начала есть. Тут она увидела старый конверт, на котором Элфрида начала писать свой «список покупок». — Что это? Бекон, мандарины. У нас будет пирушка?

— Вот, начала думать о Рождестве. Я должна поднапрячься и составить план, а то и два плана. Я все откладывала, и теперь у нас всего четыре дня на подготовку.

— Поручи это мне. Я профессиональный организатор и больше всего на свете люблю составлять списки. Куда здесь можно поехать, чтобы закупить все сразу?

— За мостом в Кингсферри есть огромный супермаркет. Когда вы ехали сюда из аэропорта, вы его проезжали. Там можно купить все — от собачьего печенья до удобрения для роз. Я там была только один раз, ведь нам на двоих не нужно было закупать много продуктов. А вот теперь придется кому-то туда поехать. Правда, я не уверена, что сейчас туда можно добраться. Все зависит от того, расчищено ли шоссе. Сэм должен справиться, тогда все будет ясно.

— А что Сэм? Возвращается в Инвернесс?

— Пока неизвестно. Если дорогу не расчистили, он проведет праздники с нами. Я его пригласила.

На лице Кэрри ничего не отразилось. Она только сказала:

— В таком случае нас будет пятеро… — придвинула конверт и взяла ручку. — Итак, что мы будем готовить на Рождество?