– Питер! – шепчет Томас. – Прости. Прости меня.

Потом он слышит гудение динамика радиосвязи в шлеме, и ощущение невероятной легкости разрушается. Его поднимают с помощью лебедки из воды, и яркий свет Гидролаборатории бьет ему в глаза. Миркат, сидящий у бортика бассейна, говорит ему через радиотелефон:

– Томас, Томас, всё, мы тебя поднимаем.

Потом Миркат решает угостить его водкой в баре Звездного городка.

– Никаких тренировок неделю, – говорит он, ведя Томаса в едва освещенный закуток с темным кожаным диваном, изгибающимся вокруг круглого стола. – Только расслабляться. Томас, что это там вообще было?

– Призраки прошлого, – отвечает Томас.

Миркат кивает.

– В России полно призраков. Чаще всего приходят за алиментами. – Он оглушительно хохочет и хлопает Томаса по плечу.

– Мой брат погиб, – тихо произносит Томас. – Он утонул. Я мог его спасти. Но не сделал этого. Он погиб по моей вине.

Миркат со стуком ставит бутылку водки на стол, пододвигается к Томасу и, взяв его голову своими большими мясистыми руками, запечатлевает на его лбу поцелуй.

– Я тоже потерял своего брата, – говорит Миркат. – Он умер от алкогольного отравления. И это тоже была моя вина. Это я наливал ему, пока он не свалился.

Миркат разливает по стопкам водку.

– Так что мы с тобой братья, Томас. А знаешь, что должны делать братья?

– Пить вместе, пока не свалятся? – высказывает свое предположение Томас.

Лицо Мирката расплывается в широкой улыбке.

– Simples! – произносит он, опрокидывая в себя стопку.

Томас облачился в свой костюм для выхода в открытый космос и как следует все проверил. Потом второй раз проверил, и третий – для верности. И еще раз проверил. Со скафандром всё в полном порядке. Все, что ему остается сделать, – переместиться в переходную камеру в передней части его «Конурника-1», а оттуда выйти в открытый космос.

Simples!

Томас медленно и осторожно направляется в переходную камеру. Он все еще не уверен, что сможет это сделать. Добравшись до люка, посередине которого расположено колесо запирающего механизма, Томас на некоторое время останавливается. Потом он отпирает люк и входит внутрь отсека размером с большой платяной шкаф. Заперев люк изнутри, он дергает его, словно желая убедиться, что он действительно заперт.

Повернувшись, Томас оказывается уже перед наружным люком, и это единственное, что отделяет его теперь от безграничного пространства космоса. Он в десятый раз проверяет кислородный датчик на рукаве своего скафандра и нажимает кнопку на стене, чтобы сравнять давление в переходной камере с наружным. Томас смотрит на выключатель, где сначала мигает красный свет, а потом загорается зеленый. У стены камеры рядом с наружным люком, открываемым кнопкой, закреплен трос, один конец которого Томас пристегивает к поясу своего костюма, где, кроме того, уже болтается целый набор инструментов, предназначенных для ремонта антенны. Трос намотан вокруг вделанного в пол металлического столбика – и это единственная спасительная нить, которая будет связывать его с кораблем во время работы в открытом космосе.

Теперь ему остается лишь нажать на кнопку, открывающую люк. И выйти наружу.

Томас закрывает глаза и делает глоток воды через трубочку в его шлеме. Все еще зажмурившись, он подается вперед и нажимает кнопку.

Когда он наконец открывает глаза, перед его взглядом простирается бесконечность.

«О боже!» – говорит Томас. К этому он точно не был готов. Сначала у него возникает ощущение, будто все вокруг затянуто бескрайним, безупречным, великолепным бархатом. Потом он замечает звезды – крошечные огоньки, разгорающиеся прямо на его глазах, сверкающие солнца, находящиеся на расстоянии миллиардов световых лет – некоторые настолько далекие, что, хотя они уже давно погасли, их свет продолжает, как призрак, путешествовать через Вселенную. Томас подходит к самому краю, упираясь обеими руками в стороны люка. Он вовсе не чувствует – как боялся – головокружения. Это нечто намного, намного хуже. Это не страх упасть, потому что там некуда падать, это страх улететь – улететь в пустоту и лететь, лететь бесконечно, не имея возможности когда-либо остановиться. Это страх перед чем-то грандиозным, трепет перед необъятным, сокрушительное ощущение своей ничтожности перед лицом всей этой пустоты.

Однако, конечно же, эта пустота не совсем пустота. В этой черной ночи таятся призраки прошлого. Темнота космоса расступается, и появляются трое, выплывающие, как бледные рыбы, из черных глубин, где они дожидались Томаса все это время.

Его брат Питер, мальчик, который умер.

Их с Дженет нерожденный ребенок – только сейчас Томас его увидел: это мальчик – мальчик, которому не довелось жить.

И, наконец, еще один маленький мальчик, растерянно оглядывающийся в темноте, в то время как звезды превращаются в тускло освещенные лица зрителей в кинотеатре, а он думает только об одном: куда ушел отец?

Томас Мейджор, мальчик, который не умер, но и не жил по-настоящему.

Томас смотрит на себя восьмилетнего. «В этом не было твоей вины, – шепчет он. – Ты ни в чем не был виноват. Я ни в чем не виноват. Я не мог спасти никого из вас. И я понял это только сейчас. Но есть один маленький мальчик – там, внизу, на Земле, – которому я могу помочь. Маленький мальчик и его семья. Я могу их спасти. Этого достаточно?»

Томас закрывает глаза. Когда он их открывает, призраков уже нет перед ним. Да. Этого достаточно.

Он делает глубокий, долгий вдох из кислородного баллона и выходит в бесконечность.

Томас никогда еще не видел «Арес-1» во всем его великолепии. Он находился в главной капсуле, заключенной в передней части довольно большой ракеты, стартовавшей с космодрома в Казахстане и едва не заставившей его скончаться от перегрузки, когда они вырывались из гравитационных объятий Земли. Ступени ракеты отделились одна за другой ко времени выхода на орбиту, и корабль приобрел свой окончательный вид, как вышедшее из куколки насекомое. Томасу становится стыдно, что он называл его «Конурником».

Корабль выглядит потрясающе.

Он похож на стрекозу, с его расправленными крыльями со встроенными солнечными батареями, поглощающими энергию никогда не заходящего солнца. Другие три модуля, содержащие всё, что потребуется ему и последующим поселенцам на Марсе, соединены последовательно с главной секцией, заканчивающейся блоком двигателя, который неустанно трудится над тем, чтобы вывести корабль к красной планете.

Томасу вспоминается другая стрекоза, лениво порхающая над поверхностью пруда.

Он слышит свое шумное дыхание в шлеме. «Арес-1» порхает над всей Вселенной – над всем тем, что было, есть и будет. Томас чувствует себя просто ничтожной песчинкой.