(Разговаривали в сауне между сменами. Участвовали Буров, Васюк, Любарский и Миша Панкратов. Попутно потели, хлестались вениками, пили чай и пиво.)

Солидный голос:

– Жизнь, уважаемые товарищи, не «бжжж» – а «способ существования белковых тел, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном обновлении их химических составных частей путем питания и выделения», вот так-то. Энгельс, «Анти-Дюринг», страница такая-то.

– Ррравняйсь! Смирррна! На крраул!

– Стиль не очень: «способ существования заключается по своему существу…»

– Ну, это претензии к переводчику.

– Постойте. Даю варианты. Например, такой: «Жизнь есть способ существования заводов, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном обновлении станочного парка путем ремонта, закупок нового оборудования и списания старого». Чем это определение хуже? Или: «жизнь есть способ существования автомобилей, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном потреблении бензина с маслом и выделении отработанных газов». Таких определений можно настрогать десятки.

– А в милицию? А в самый высокий дом, откуда Сибирь видно?!

– Да погоди ты! Я о том, что питание-выделение, ассимиляция и диссимиляция не определяют существо жизни. Любой цельный объект как-то соотносится с окрестной средой, что-то приходит в него, что-то уходит…

– А я читал, что все жизненные процессы определяет разница в коэффициентах диффузии ионов калия и натрия в нашей крови. Ну, через мембраны клеток. Не было бы разницы, не было бы и жизни.

– Черт знает что! Чувствами мы хорошо знаем, что есть жизнь и где ее больше, где меньше. Здесь, в MB, мы видим первичную жизнь-активность. А когда пытаемся выразить в словах, получается еле-еле смерть, объективистская мертвечина.

– Жизнь есть активность. А поскольку это слово синоним деятельности, то жизнь есть действие. Материя-действие…

– И выходит, что квант h суть элементарный носитель жизни? Да здравствует квантовая механика – прародительница биологии!

– Жизнь есть стремление к выразительности. Через рост, через силу, влияние, богатство, потомство, созидание – но выразить себя.

– Жизнь есть стремление… ну, знаете! Стремление суть чувство. Значит, вы уже договорились до первичности, первопричинности чувств, поздравляю! Еще шаг, и у вас получится, что сознание первичнее материи! А шаг влево, шаг вправо – считается побег.

– Ну вот, он опять многозначительно позвякивает наручниками в кармане!

– У Алексея Толстого в какой-то статье есть фраза: «Выхватив, как пистолеты, цитаты из Ленина и Сталина…»

– Хорошо, обсудим: «Материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении», – так? В ощущении! А оно принадлежит субъекту. То есть материя есть объективная реальность, воспринимаемая нами субъективно. А коли так, то чем измеряется ее первичность и объективность, ее реальность, если на то пошло, – как не ощущением? Чем?!

– Ну, братцы, знаете… я пошел. Дозревайте без меня. За вами придут.

* * *

Голос Бурова:

– …свето-звуковой преобразователь нужен, чтобы ощутить невидимую составляющую излучений. Хоть ушами, если нельзя глазами! Если хотите – музыку Вселенной. А Хрыч не понимает.

Голос Иерихонского (бас):

– Да полно! От галактик шум – и от планет похожий. От звезд «пиу! пиу!..» – и от метеоров, попадающих в атмосферу, «пиу-пиу!» Псевдомузыка.

Голос Бурова:

– Во-первых, почему «псевдо»? Ею бы многие композиторы-полифонисты гордились. Во-вторых, откуда она берется в MB, в экстремальных образах галактик, звездных скоплений, даже планет? Музыка без композиторов, оркестров, дирижеров?..

Голос Любарского:

– А откуда вообще музыка в мире? И что такое музыка? Я имею в виду серьезную, не тум-ба, тум-ба. Симфонии, фуги, хоралы, скрипичные и фортепьянные концерты, реквиемы?..

– Из головы.

– До наших наблюдений можно было считать, что из головы. Но теперь… Ведь что такое наша «музыка сфер»? Звуковая – для нас – составляющая максимальной выразительности галактических образов. Звезды и туманности ведут мелодии, общность изменений задает ритмику. Музыка как максимальная звуковая выразительность мира!

– Что-то не то, Бармалеич. Почему же наилучшим образом музыку Вселенной понимали и выражали композиторы восемнадцатого и девятнадцатого веков: Бах, Моцарт, Бетховен, Гайдн, Чайковский, Шопен, Бородин… ну, прибавим еще пару из начала двадцатого века: Рахманинов, Шостакович?

– Объяснить нетрудно, только вы опять испугаетесь. Понимаете, восемнадцатый и девятнадцатый века замечательны тем, что, с одной стороны, развивалась музыкальная техника, открывала новые возможности, ну, как несколько позже теплотехника, металлургия или электричество, а с другой – в людях еще не угас религиозный дух.

– Ох, Бармалеич, не кончите вы добром! Мало вам, что вас расстригли как доцента, так ведь могут и остричь… Ведь если выразить вашу мысль на простом языке, то получается, что наши славные современные композиторы и замечательные современники деградируют в музыкальном отношении, потому что Бога забыли! Ну, знаете!

– Постойте, вы не о том! У меня что-то заискрило: музыка – это язык Вселенной. Да такой, на котором могут общаться не только существа разных миров, но и эти существа со звездами и галактиками, звезды между собой. Это универсальный язык Вселенной!

– Ух… ну, это уже наповал. Обоснуй.

– Конечно, речь не о поп-музыке, не о тум-ба, тум-ба с альфа-ритмами, а о настоящей, по Бармалеичу. Смотрите: во-первых, музыке не требуется переводчик. Это очевидный факт. Во-вторых, восприятие-понимание настоящей музыки – продукт не образования, не внешней культуры, а уровня духовного и интеллектуального развития. Духовно-интеллектуального прямохождения, образно говоря; девяносто девять процентов населения в этом смысле еще на четвереньках. В-третьих, и это главное, в широком смысле музыка – это не звуки, производимые разными инструментами, а сложные последовательности гармонических частот. Для нас они в диапазоне от тридцати до шести тысяч герц – но такой же эта гармония останется, если ее сместить в диапазон от тридцати до шести тысяч килогерц или даже мегагерц. То есть для восприятия, например, кристаллическими существами…

– На микросхемах, но с душой?

– Да. Более того, музыка останется музыкой, если одно колебание ее будет длиться не малые доли секунды, а – часы. Дни. Даже годы. Лишь бы времени хватило. А такое время есть, как мы знаем, у звезд и галактик. Вот и…

– …и у них есть шанс воспринять Чайковского и Баха? За века?

– Вот именно: вечное – за века!..

И не важно, где велись эти разговоры: в сауне, в лаборатории, в гостинице или в кабине ГиМ. Во вселенной они велись – в самой обширной из всех, во вселенной мысли.