На нее смотрели глаза молодой женщины, красавицы, возлюбленной, украшенной подарками своего любимого.

– Я, Димити Хэтчер, – произнесла она тихо, наблюдая, как шевелятся губы, и любуясь тем, какие они полные и мягкие. Она вообразила, как их касаются губы Чарльза, представила себе, чту он может при этом чувствовать, и ощутила между бедер биение собственного пульса. – Я, Димити Хэтчер, – проговорила девушка еще раз и начала снова: – Я, Димити Хэтчер… – Она помедлила и опустила вуаль на лицо, как это делают невесты. Серебряные монетки зазвенели. – Я, Димити Хэтчер, беру тебя, Чарльз Генри Обри… – Ее словно змея ужалила в горло, когда она произнесла эти слова. Сердце заколотилось так сильно, что девушка задрожала. Она осторожно прочистила горло и заговорила чуть громче: – Я, Димити Хэтчер, беру тебя, Чарльз Генри Обри, в законные мужья…

За ее спиной раздался резкий вздох. В зеркале появилась Селеста. Последовала ужасная, невыносимая пауза, застывший миг, во время которого Димити ощутила, как кровь отлила от лица.

– Я только… – начала Димити, но Селеста ее оборвала.

– Снимай мои вещи, – прошептала она голосом холодным, как лед. – Снимай. Живо.

Трясущимися руками Димити стала снимать украшения, но у нее ничего не получалось. В три шага Селеста преодолела разделяющее их расстояние и сорвала шарф с головы Димити, причем настолько грубо, что прихватила клок волос, и тут же принялась снимать ожерелье, дергая его так сильно, что оно врезблось девушке в шею.

– Селеста, пожалуйста! Не надо… так его можно порвать! – вскричала она, но лицо Селесты светились яростью, и она не прекращала попыток до тех пор, пока нить не лопнула и жемчужины не посыпались градом на пол.

– Как ты осмелилась? Как осмелилась? – прошипела она. – Coucou! Coucou dans le nid![94]Ты маленький кукушонок!

– Я не сделала ничего дурного! – вскричала Димити со слезами в глазах, обмирая от страха.

Селеста железной хваткой взяла ее за запястье и приблизила свое лицо так близко к лицу Димити, что та ощущала ее горячее дыхание.

– Не лги мне, Мици Хэтчер! Не смейлгать! Отвечай, ты отдалась ему? Было такое?Говори!

– Нет! Клянусь, я не…

Селеста прервала ее, дав сильную пощечину, со всего размаха.

Димити упала с табурета, который повалился набок. Девушка ударилась головой об угол столика, и у нее от боли зазвенело в ушах. Она закрыла лицо руками и зарыдала.

– Лгунья! – воскликнула Селеста. – Ох, какая же я дура. Какой большой дурой ты, наверное, меня считаешь! А теперь вставай. Вставай!

– Оставьте меня в покое! – выкрикнула Димити.

– Оставить тебя в покое? Оставить, чтобы ты за ним охотилась, домогалась его и искушала? Оставить, чтобы ты украла все, что мне дорого? Нет. Так не пойдет. Вставай, – снова приказала Селеста, причем таким страшным голосом, что Димити не посмела ее ослушаться. Она поднялась на ноги и попятилась, спасаясь от гнева Селесты. Бедная женщина тряслась всем телом, ее кулаки были сжаты, и взгляд напоминал грозовую тучу. – А теперь убирайся! Прочь с моих глаз, я не могу тебя больше видеть! Вон! – крикнула она.

Димити побежала, не видя куда. Спотыкаясь, она выскочила на лестницу и чуть не упала, спускаясь с нее. Рывком открыла огромную входную дверь и понеслась вдоль по пыльной улице, не смея оглянуться назад. В считаные секунды город поглотил ее, уводя все дальше и дальше, в самую глубь извилистых улиц.

Капли дождя падали вниз по дымоходу, поднимая маленькие фонтанчики остывшей золы и оставляя блестящие черные кляксы на каминной решетке. Такое случалось редко. Обычно дожди приходили с моря, были косыми, и под напором ветра капли падали на крышу под большим углом. Такой прямой, решительный, затяжной дождь проливался всего несколько раз в году. Димити смотрела на то, как приземляются капли, слышала при каждом падении глухой стук и понимала, что из этих звуков никак не складывается мелодия: они так и оставались разрозненными нотам. Или слогами. Димити напрягла слух и со страхом ждала, что последует дальше. Вот упали еще три капли, на этот раз сразу одна за другой. Ошибки быть не могло. Э-ло-ди. Она затаила дыхание, надеясь, что ошиблась и расслышала неправильно. Упала новая капля, одна-единственная, и надежда вспыхнула в груди. Но за ней снова последовали еще три. Э-ло-ди. Вскрикнув, Димити резко отвернулась от камина – достаточно быстро, чтобы увидеть на стене гостиной тень человеческой фигуры. Она делала стойку на руках.

– Элоди? – прошептала Димити, осматривая углы комнаты. Быстрая, зоркая, проницательная Элоди. Просто чудо, что эта девочка не вернулась раньше. Удивительно, что она до сегодняшнего дня не находила способа сюда пробраться. Оберег в дымоходе не смог бы удержать эту упрямицу. Ее не так легко одурачить. Нахмуренный лоб, молодой и нежный, воткнутая в черные волосы ромашка. Надутые губки, готовность бороться, спорить, бросать вызов.

Димити метнулась прочь. Тень оттолкнулась от стены, встала на ноги и последовала за ней легким, беспечным шагом.

– Это сделала не я! – бросила через плечо Димити, убегая на кухню.

Она была в этом уверена, хоть и не до конца. Слова звучали правдиво, но Валентина, услышав их, засмеялась и посмотрела понимающим взглядом. И даже хуже, гораздо хуже: в ее глазах можно было прочесть что-то вроде уважения. Невольного и невысказанного. Это сделала не я!Димити щелкнула выключателем на стене кухни, однако тьма осталась. Висящая на проводе лампочка, покрытая пылью и паутиной, казалось, совсем не давала света. У Димити перехватило дыхание, от страха пальцы сжались в кулаки и подвело живот.

Она стояла в темноте, прижавшись к кухонному столу, загнанная в угол. Ей некуда было податься, кроме как выскочить из дома. Но за его стенами только дождь, утесы и море. Димити смотрела в окно и вглядывалась в ночь – темную, как волосы Элоди. Едва заметные белые полоски прибоя вдоль берега, дождевые тучи, закрывающие луну и звезды. Она увидела фары автомобиля, подъезжающего к Южной ферме, а через небольшое время машина снова отъехала. Там, неподалеку, находились люди, шла своя жизнь, но это был другой мир, чуждый ей. Пришельцы из него всегда норовили вторгнуться к ней в дом, пройти дальше того места, куда она их провела. Они желали заглянуть во все закоулки, все увидеть и все узнать. Они, подобно дурному запаху, проникали во все щели. Как этот Зак, который принес с собой воспоминания о Чарльзе. Однажды она рискнула всем, чтобы наслаждаться обществом людей, однако их мир так и не стал ее миром. Она оставила его давным-давно, сменив на тюрьму, которую сама себе выбрала, на свой «Дозор». Но эта тюрьма в течение долгого времени являлась также и раем. Когда Валентина ушла, это место наполнилось любовью. «Ты такая глупая, Димити!» – проговорила Элоди, используя вместо голоса стук дождевых капель по окну. «Это сделала не я!» – ответила ей Димити, не открывая рта. И в голове у нее зазвучала полузабытая песня, пришедшая из того места и того времени, от которых ее отделяла целая жизнь. Песня, которую она никогда не понимала и никогда не пела. Мелодия, такая же неуловимая, как жаркий ветер пустыни. Аллаху Акбар… Аллаху Акбар…Этот сон наяву длился всю ночь.