Гай мертв, но это ничего, потому что все мы там будем, и не имеет значения, произойдет это сейчас или через тридцать лет. Для Вселенной это одно и то же. Айрис тоже мертва. Это тоже не страшно. Что бы он со мной ни делал, это не имеет значения, потому что он Леон, мой крестный, и мне будет с ним хорошо.

Он купил мне красивую одежду и расчесывал мои волосы. Он заставлял меня наносить макияж, что я проделывала тщательно и твердой рукой. Я ела и пила то, что он ставил передо мной, зная, что он лучше разбирается в том, что для меня хорошо, ведь он заботился о моем физическом и психическом здоровье и о моей внешности.

Насколько я помнила, он меня не касался. Я была рада, потому что одна только мысль об этом вызывала ужас. Однако это означало, что у него все распланировано и ему некуда спешить. Ожидай Леон появления полиции, он бы на меня набросился. Он мог бы сейчас сделать со мной все что угодно – мы оба это знали, – и тот факт, что он выжидает, держа меня в состоянии постоянного страха, едва ли не хуже альтернативного варианта.

Только когда воздействие наркотика ослабевало, биение моего сердца учащалось, ум неожиданно обострялся и в душу снова устремлялся ужас. Сейчас я старалась не показать ему, что мои силы возвращаются, и начала отчаянно планировать. Мне нужно найти свой телефон и позвать на помощь. Или же его телефон: любой сойдет. Я могла бы позвонить домой родителям, чтобы они подняли тревогу.

Это нелепо. Тревога уже поднята, поднята на максимальный уровень, меня ищут, однако удалось это одной лишь Айрис. Я могла бы попытаться позвонить ей, но он забрал ее телефон и выбросил в море. Я видела, как он это сделал. И в любом случае, несмотря на его слова, я сомневалась, что он ее убил. Он, вероятно, не сделал это напрямую сам, поэтому мог мне поклясться, что оставил ее в живых. К настоящему моменту она должна быть мертва, поскольку она единственная, кто знает, что это был он.

Я могла бы вылезти из окна, но эта вилла снабжена кондиционерами, и ее владельцы так уверены в эффективности системы охлаждения, что окна даже не открываются. Я выяснила это в предыдущий момент своего просветления. Леон застал меня за попыткой выбить стекло, после чего мягко усадил и заставил выпить коктейль, который был полон алкоголя и каких-то снадобий, и я опять впала в забытье. На этот раз я буду осторожнее.

Я слышала, как он в спальне стучит на ноутбуке. Я сидела на диване и озиралась. В пределах досягаемости, естественно, телефона не нашлось. Свой айфон он держал при себе. Мой тайский телефон он убрал в сейф; мне смутно помнилось, как я это видела. Тот смартфон я купила в Бангкоке, он с предоплаченным тарифом и не зарегистрирован на меня, чтобы его нельзя было отследить (я смотрела сериал «Прослушка» и имела некоторое представление о том, как это работает). Но я понятия не имела, какой код от сейфа.

По крайней мере я знала, где он находится.

Я встала как можно тише и покралась на цыпочках по натертому деревянному полу. Леон прекратил стучать по клавиатуре. Я замерла: не броситься ли обратно на диван? Он снова начал печатать. Затем вдруг резко раздался его голос, и на какую-то секунду меня охватил ужас, но затем отпустил.

– Энни! – сказал он. – Это я. Просто проверяю. Как дела?.. О да, прекрасно, спасибо. Но я хотел узнать, готова ли документация по делу Хитченса. Я за ними приглядываю, можешь так им и сказать. Никаких слезливых историй не принимается.

Я потянула на себя дверцу шкафа. Она чуть скрипнула, но Леон продолжал разговаривать по телефону. Сейф находился прямо передо мной. Это один из таких маленьких сейфов, которые бывают в гостиничных номерах, и его дверца была чопорно закрыта.

Я нажала цифру. Раздался громкий сигнал, и я побежала назад к дивану и легла, закрыв глаза.

– Одну минутку, Энни, – сказал Леон и вошел в комнату. Я почувствовала, как он наклонился надо мной, но глаз не открыла.

Через некоторое время я снова смогла рассуждать более-менее здраво. Я осознала, что таким образом никогда не ускользну. Мои периоды просветления были очень коротки, поскольку Леон постоянно за мной следил и знал, что в промежутке между приемом таблеток мои чувства обостряются. Я никак не смогу убежать в эти краткие промежутки.

Я пыталась лишь притворяться, что принимаю снадобья, но Леон заставлял меня съедать все. Когда я попыталась закричать и поднять тревогу, он пригрозил, что вместо этого сделает мне укол.

– Мне этого не хочется, – мягко сказал Леон. – Но если потребуется, я это сделаю. Не тревожься, милая. Ты поймешь, когда будешь готова.

– Нет! – закричала я, потеряв над собой контроль. Это была ошибка, и больше я ее не совершу, потому что он сильно ударил меня по лицу и затем плакал из-за того, что я вынудила его это сделать, до тех пор, пока я не извинилась.

Я была одна только в туалете. Окошко в ванной маленькое, находится высоко, и стекло матовое. Иногда Леон стоял с наружной стороны двери, очевидно, чтобы удостовериться, что я не покончу с собой. Хотя частенько и не стоял. Вероятно, ему нравилось быть джентльменом и давать мне в ванной немного уединения.

Я не представляла, как долго здесь пробыла и какой сегодня день. Вряд ли прошло очень много времени. Я знала, что мне положено спать и что он уложил меня в двуспальную кровать и поставил себе односпальную в углу громадной спальни. Перед сном он сильно накачал меня лекарствами – так, чтобы я не убежала, пока он спит.

Если я хорошенько сконцентрируюсь, возможно, сумею кое-что опробовать. Однако в сознании мне предстояло разработать план, который я смогу выполнить под воздействием лекарств. Если я подумаю об этом сейчас, очень-очень напряженно, тогда, вероятно, смогу внедрить этот план в свой мозг. Хорошо было бы написать себе записку, но я знала, что это невозможно.

Раздался стук в парадную дверь виллы. Я сделала вид, что не заметила этого. Леон побежал туда через секунду.

– Оставайся, где ты есть, любимая, – сказал он, и я кивнула. Он открыл дверь, передал деньги и бросил: «Все в порядке». Затем взял поднос, пинком закрыл дверь и отнес поднос во вторую спальню, в ту, которую использует под офис.

Потом принес его в мою комнату и поставил передо мной. Еда была уже напичкана наркотиками.

– Дорогая, – сказал он, с улыбкой садясь рядом со мной. – Тебе пора обедать.

Значит, сейчас было обеденное время. Я зафиксировала это в своем сознании.

– Подойди. Сядь за стол со мной.

Мой обед состоял из миски овощного супа том ям пак[69], тарелки нашинкованных фруктов и двух напитков. У него – тарелка пад таи[70], пиво и бутылка воды. Мы сидели друг против друга за блестящим полированным столом, и Леон внимательно следил за мной.