Мои ребята не сбрасывают инструкции к мобильникам, но может быть, они пытались отправить мне телефон, а инструкция просто к нему прилагалась. В любом случае, сам я не мог это выяснить, так что мне пришлось попросить ребят сделать это за меня. Гулаб остался, но остальные ушли с детьми, как толпа фанатов гольфа, которая ищет мяч Тайгера Вудса на неровном поле. Мы с Гулабом сели. Мы выпили по чашке чая и съели по несколько вкусных маленьких конфеток, потом откинулись на большие подушки. Внезапно – бум! Дверь почти пушечным выстрелом слетела с петель. Я разлил чай по всему ковру, и внутрь снова вошла целая ватага ребят.

На этот раз они нашли радиобатарейку «55—90» и индивидуальный рацион питания – сухой паек. На базе, наверное, думали, что я голодал. И правильно думали. Но батарейка не подходила к моему радио «PRC-148», что было отвратительно, потому что в противном случае я мог бы тут же настроить постоянный сигнал тревоги прямо в небо над деревней. А со старой батарейкой я не был уверен, что радиосигнал сможет достичь уровня выше крыш.

У меня не было нужды расспрашивать детей дальше. Если что-нибудь на горе осталось, они бы это нашли. Но очевидно, ничего там не было. Что бы ни содержала посылка, талибы опередили детей. Единственной хорошей новостью было то, что у них, вероятно, теперь был сотовый телефон или телефоны, и, по всей видимости, они попытаются ими воспользоваться. Вся электронная система разведки США в провинции Кунар будет отслеживать местоположение звонящего.

Но потом я заметил то, что привело меня в ярость. Почти все дети были довольно сильно избиты. У них на лицах были синяки, порезаны губы и разбиты носы. Эти ублюдки побили моих детей, били их по лицам, чтобы те не вытаскивали вещи из посылки. Нет конца бесчинствам, на которые пойдут террористы, чтобы выиграть эту войну.

И я никогда не забуду, что они сделали с детьми Сабрэя. Я потратил остаток дня, обрабатывая их раны, и все эти смелые маленькие ребятки старались не плакать. Я потратил почти все содержимое медицинской сумки Саравы. Каждый раз, когда я слышу слово «Талибан», я сразу же вспоминаю тот день.

Со стратегической точки зрения теперь можно было предположить, что американские военные надеялись на оставшихся в живых, по меньшей мере, на одного. Теперь под вопросом оставались их дальнейшие действия. Никто не хотел рисковать, посылая еще один вертолет «MH-47», ведь талибы научились их сбивать. Имейте в виду, что у них была большая практика еще в те времена, когда они использовали старые управляемые ракеты «Стингер», чтобы сбивать русские вертолеты.

Мы все знали, что самым уязвимым моментом была посадка, когда открывался для высадки грузовой отсек. Именно тогда горцы и целились гранатой прямо в хвостовую часть, чтобы взорвать ее в области топливного бака. Думаю, что летные экипажи США не могли быть полностью уверены в безопасности подлета ни к одной афганской деревне, которая могла бы быть под властью талибов, наши солдаты не могли точно знать, какое оружие у них было и насколько хорошо они умели его использовать.

Я считал, что нашим отрядам следовало запустить хорошую воздушную атаку, чтобы зачистить местность, прежде чем они подлетят и заберут меня. Я отчаянно желал дать им какой-то ориентир и поэтому приспособил свой радиомаяк, чтобы он мог передать сигнал через открытое окно. Я не имел ни малейшего понятия, сколько еще осталось заряда аккумулятора, так что просто включил его, поставил повыше и оставил на краю окна в надежде, что он укажет мое местоположение любому рейсу воздушных сил или «Ночным сталкерам».

К моему удивлению, реакция США последовала гораздо быстрее, чем я предполагал – тем же днем. ВВС США громогласно ворвались в небеса над горами, кидая бомбы весом по 5500 килограмм на склон за деревней, там, где талибы забрали содержимое из посылки с помощью.

Взрывы были невероятной силы. Я лежал в доме и думал, что все здание скоро рухнет. Камни и пыль клубами влетали в комнату. Одна из стен дала сильную трещину, пока взрыв за взрывом сотрясали гору от вершины до основания. Снаружи кричали люди, а бомбы падали на землю. Соломенные крыши сдувало взрывными волнами, на улице бушевала пылевая буря. Женщины и дети бежали в укрытия, мужчины были в полнейшей растерянности. Все слышали о воздушной мощи американцев, но никогда не видели ее воочию, вот так.

Ни одна бомба не ударила по Сабрэю, наверное, так и было задумано. Но они падали очень близко. До ужаса близко. По всему периметру деревни. Американцы, должно быть, решили преподать афганцам простой урок. Если вы позволяете «Талибану» и «Аль-Каиде» встать лагерем вокруг вашей деревни, ничего хорошего из этого не выйдет.

Однако жителям деревни это принесло много хлопот, пока они пытались убрать беспорядок, вернуть на место крыши и стены и успокоить испуганных детей. У большинства малышей день выдался совсем уж неудачным. И все это из-за меня. Я оглядел опустошение, царившее вокруг, и почувствовал глубокую печаль. И Гулаб понимал, что я переживаю. Он подошел, обнял меня и сказал: «Ах, доктор Маркус, «Талибан» – очень плохо. Мы знать. Мы сражаться».

Господи. Это как раз то, что мне было нужно. Еще одна, новая битва. Мы оба вернулись в дом и просидели там какое-то время, пытаясь составить для меня план, который бы вызвал как можно меньше проблем для пастухов Сабрая.

Было очевидно, что мое присутствие здесь вызывало все более и более угрожающее отношение «Талибана», и последнее, чего я хотел, – стать причиной боли и несчастий этих добрых людей, которые меня приютили. Но мои варианты были ограниченны, несмотря на то, что американцы, казалось, уже идут по моим следам. Одной из главных проблем было то, что отец Гулаба не передал нам ни весточки – ведь он никак не мог этого сделать. Так что мы не могли узнать, добрался ли он до военной базы.

Талибы, вероятно, не были в восторге от бомбардировки Воздушных сил США и, вероятно, их войска понесли серьезные потери на этой горе. Мы оба – я и Гулаб – считали, что слово «месть» должно быть уже на языке у этих наполненных ненавистью мусульманских фанатиков и что я пока представляю собой самую удобную мишень.

Могли возникнуть большие проблемы, и, вероятно, окончились бы они потерей жизней многих людей Сабрэя. Гулаб сам был под постоянным давлением с тех пор, как получил угрозу от «Талибана». У него были жена, дети и много родственников, о жизни которых он беспокоился. В конце концов, решение пришло само собой. Стало понятно, что мне нужно уходить, иначе деревня превратится в большое поле боя. До сих пор локхай отлично работал, но мы оба не могли быть уверены, что мистический народный фольклор сможет удержать раненых и посрамленных бойцов «Талибана» и «Аль-Каиды».

Бомбардировка горного склона вертолетами США на какое-то время укрепила мои надежды и ожидания. В конце концов, мои ребята атаковали этих дикарей из Средних веков высокотехнологичными современными орудиями. Это должно быть неплохо, разве не так?

Но были в этом свои минусы. Мысль о каре, которая постигнет меня и моих защитников, была сейчас главной в моей голове. Один человек как-то заметил, что каждый плюс в нашей жизни содержит в себе минус – думаю, это изрек старый нефтяной магнат Жан Пол Гетти. И он был прав.