Это меня дико бесило. В военном обществе, если мы чего-то не знаем наверняка, то так и говорим или молчим потом до тех пор, пока не узнаем. Некоторые высокооплачиваемые шарлатаны в СМИ думают, что очень даже неплохо высказать свою догадку и выдать ее за правду, а потом сказать паре миллионов человек, что это железобетонные факты на случай, если они окажутся правдой.

Что ж, я надеюсь, что они гордятся собой, потому что почти разбили сердце моей маме, и если бы не железный авторитет главного старшины Криса Готро, я думаю, у нее мог бы случиться нервный срыв.

В то утро Готро увидел, как она тихонько плачет в уголке, и тогда решил взять ситуацию в свои руки. Он поднял ее на ноги, повернул к себе лицом и приказал смотреть ему прямо в глаза. «Слушай, Холли, – сказал он, – Маркус пропал в бою. На нашем языке это звучит как «M-I-A». Вот и все. Пропал – это значит пропал. Это значит, что мы просто не можем обнаружить его. Но это не значит, что он умер. И он не мертв до тех пор, пока я не скажу тебе об этом, поняла? Тело его не обнаружили, но зато обнаружили движение на земле. Прямо сейчас мы не можем сказать, кто это и сколько их. Но никто, повторяю, никто из спецвойск не верит, что он погиб. Я хочу, чтобы ты это четко понимала».

Строгие слова профессионала, должно быть, возымели действие. Мама воспряла после этого. Ее также успокаивал и Морган, который все еще уверял, что был со мной в контакте и, что бы там ни происходило, я точно не умер.

Теперь на нашем ранчо присутствовали тридцать пять «морских котиков», включая капитана Джеффа Бендера, офицера по связям с общественностью адмирала Магуайра, что очень воодушевляло всех присутствовавших. Капитан SEAL Трэй Вогн из Коронадо был духовным зарядом силы. Все хотели с ним поговорить, и он справлялся с ситуацией с оптимизмом и надеждой на лучшее. Когда настроение окружающих становилось нездоровым, когда слишком многие поддавались горю, он настраивал всех на позитив. «Сейчас же престаньте плакать, вы нам нужны, нам нужны ваши молитвы, и Маркусу нужны ваши молитвы! Но больше всего нам нужна ваша энергия. Не сдавайтесь, слышите меня?» Никто никогда не забудет Трэя Вогна.

Также приехали и два капитана флота из местного управления, и появились они буквально из ниоткуда. Командир Брюс Мисекс, глава рекрутов морпехов из Хьюстона, который знал меня давно, прибыл на ранчо и больше не уезжал. По мере того как проходили дни, сюда стали приходить поставки морепродуктов из портов пролива на юге: свежие креветки, моллюски и морская рыба. Одна женщина привозила огромную партию суши каждый день. И семьи, которые вот уже несколько поколений жили на юге, всегда придерживались старой южной традиции приносить с собой на поминки особое блюдо – глиняные горшочки с курицей и клецками.

Отец думал, что это было несколько преждевременно, но дома было слишком много людей, которых надо было накормить, и он предложил выделить команду на кухню. Люди были благодарны им за все. Папа говорит, что это все было странно, но никогда не возникало даже мысли, что кто-то поедет домой. Все собирались остаться здесь, надеясь на лучшее и готовясь к худшему.

Тем временем под звуки чертовой грозы я спал как младенец. Я стал уже на четырнадцать килограмм легче, чем тогда, когда отправился на эту миссию, и сил у меня оставалось все меньше. Впервые за неделю я спал глубоким сном, впервые отключился от окружающего мира, не думая ни о погоде, ни о «Талибане». Гулаб сказал, что дождь шел в течение почти шести часов без остановки.

Я спал всю ночь и проснулся от ярких лучей солнца, выглянувшего после дождя. Я посмотрел на часы и повернулся к Гулабу. Я уже должен быть в Монаги, ради всего святого, почему они не разбудили меня и мы не двинулись туда? Каким же он был проводником, если позволил мне все проспать?

Гулаб же был в приподнятом настроении. Мы уже довольно успешно могли общаться, и он смог мне все объяснить. Он знал, что это был первый раз, когда мне удалось поспать долго, и думал, что меня будет лучше оставить в покое. В любом случае, Гулаб сказал, что мы не могли выйти из деревни в такую погоду, потому что это было слишком опасно. Ночная прогулка до Монаги даже не обсуждалась.

Так или иначе, я очень плохо это воспринял. Я выбежал из дома, пораженный очередным разочарованием: вертолеты так и не прилетели, Сарава внезапно исчез на несколько часов, пока я был в пещере, деревенский старейшина ушел без меня. И теперь путешествие в Монаги провалилось. Боже! Мог ли я дальше верить тому, что говорят эти люди?

Я спал так долго, что решил поскорее исполнить долгий акт мочеиспускания. Я вышел на улицу в разгрузке, с очень грустным выражением лица, на минуту забыв, что своей жизнью я обязан жителям этой деревни. Винтовку я оставил дома. Очень медленно я спустился вниз по крутому холму, который сейчас был адски скользким из-за дождя.

В заключение жизненно необходимой операции по опорожнению мочевого пузыря я поднялся немного на склон и сел на высыхающую траву. Не пошел обратно я потому, что не хотел грубить Гулабу больше, чем уже нагрубил, а еще я просто хотел побыть один какое-то время и поразмыслить.

Я все еще считал, что лучшим выходом для меня будет в кратчайшие сроки добраться до ближайшей американской военной базы – а это была Монаги. Я уставился на нависающую надо мной гору, которую придется в таком случае преодолеть. Дождь и роса блестели в раннем утреннем солнце, гора казалась такой огромной, что, думаю, я заметно вздрогнул.

Подъем был ужасный, почти отвесный, и моя нога уже болела, но не из-за мыслей о нем, а из-за того, что я прошел всего сотню метров: раны от пуль обычно довольно долго затягиваются. Также, несмотря на все усилия Саравы, я чувствовал, что в ноге все еще полным-полно шрапнели, которая будет только ухудшать мое состояние во время перехода через горные пики.

В любом случае, я просто сидел на склоне горы, пытался очистить свои мысли и решить, могу ли я что-нибудь сделать или придется просто сидеть здесь и дожидаться следующей ночи, когда Гулаб со своими парнями сможет помочь мне добраться до Монаги. И все время я взвешивал вероятность того, что «Талибан» нагрянет в деревню и предпримет какую-нибудь мстительную атаку в отместку за вчерашнюю бомбардировку.

Сейчас я был живой движущейся целью, равно как и сигналом бедствия. Где-то в горах сидел могучий Шармак, а также его заместитель, Командор Абдулла, и большая, хорошо натренированная армия, и всем им, похоже, было нечего делать – только охотиться за мной. Если им удастся пробраться в деревню и окружить дом, в котором я остановился, мне повезет, если я смогу дать им отпор и избежать короткого путешествия в Пакистан для съемки в рекламе «Талибана» и казни.

Боже, этим парням больше ничего не надо – только схватить меня и провозгласить по арабским телевизионным каналам, что они победили одну из самых сильных команд SEAL. Не просто победили, а разгромили ее в битве, уничтожили спасательную команду, взорвали вертолет, казнили выживших и вот нашли последнего из команды.

Чем больше я об этом думал, тем более безвыходной казалась моя ситуация. Могли ли пастухи Сабрэя драться плечом к плечу и спасти меня? Или грубые убийцы «Аль-Каиды» и «Талибана» в конце концов добьются своего? Это было странно, но я все еще не мог понять всю силу закона локхай. Никто так до конца мне и не объяснил, как он действует. Я слышал о чем-то подобном ранее, но этот древний племенной закон все еще оставался для меня загадкой.