бы грохнулась в обморок, но девушка смотрела на брата твердо, а разговаривала почти надменно. Обе вели себя так, будто и не произошло ничего ужасного. Их лишь беспокоило, что Хана осталась без работы, потому Клара пыталась найти ей другую. Сам Давид не сомневался, что сестры связаны с исчезновением молодого господина, но он также был уверен, что этот подлец заслужил свою участь, как бы с ним ни поступили эти дьяволицы. Он не стал признаваться, что они с Одноруким видели их в ту ночь и догадываются, что тогда произошло. Он не знал, почему они сделали то, что сделали, – впрочем, ему было все равно. Наверняка одна из сестер, а может, и обе оказались загнаны в угол и им пришлось действовать. В горах такое случалось постоянно. Ему тоже приходилось действовать. Такова жизнь.

Давид попросил Бальесту, надежного товарища Однорукого из Убиарко, каждый день осматривать берег у скалы – он опасался, что море выбросит то, что сестры скинули с обрыва, и тогда беды не миновать.

За несколько дней до его отбытия во Францию море действительно вернуло один таинственный мешок. Давид через луга кинулся на пляж Санта-Хуста, чтобы взглянуть на находку. С ужасом он осознал, что самые страшные его подозрения оказались правдой. Увидев содержимое мешка, уже начавшее разлагаться, он едва сдержал отвращение. Он сунул в мешок флаг с гербом франкистов – как указание полицейским, дабы отвести подозрение и от сестер, и от того арестованного бедолаги из Комильяса. Давид отсчитал сотню песет из той тысячи, что ему удалось скопить для отъезда во Францию, и отдал человеку, нашедшему мешок, попросив его держать рот на замке и утопить второй мешок, если вдруг всплывет. А этот пусть лежит на берегу. Учитывая, что средний заработок рабочего составлял тринадцать песет в день, парень не прогадал. Но Хуан Рамон Бальеста молчал бы и безо всяких денег – он был из тех редких людей, для кого честь и чувство товарищества значили очень много. Он будет держать рот на замке.

Давид оставил сестер бороться с их демонами, а сам отправился бороться со своими в дальние края. Он не осуждал сестер, а они ничего не знали о его действиях.

Наверное, тебя интересует, откуда мне известно все это. Что ж, у меня ушло много сил на то, чтобы доискаться до правды, но без сторонней помощи ничего бы не вышло. Ты можешь спросить, откуда мне известна история Давида, история его жизни. Откуда я знаю подробности, что делал, что думал и о чем умолчал молодой партизан.

Я знаю, потому что Однорукий проболтался.

И потому что Давид – мой брат.

И когда к человеку подступает смерть, то смертная его часть, по-видимому, умирает, а бессмертная отходит целой и невредимой, сторонясь смерти.

Платон (427 г. до н. э. – 347 г. до н. э.)

Понедельник, 15 июля.

Валентина провела большую часть ночи без сна перед экраном ноутбука, изучая записи по делу виллы “Марина”. Когда в семь утра она встала еще до того, как прозвенел будильник, то уже знала, кто убийца, пусть пока им отчаянно недоставало информации, чтобы все распутать. Минут через пятнадцать раздался звонок, это был чрезвычайно возбужденный Сабадель, и ее догадки подтвердились, хотя по-прежнему оставались кое-какие детали, не вписывающиеся в общую картину.

В восемь она уже была в отделении в Пеньякастильо, через полчаса было назначено совещание, так что она успела выпить вторую чашку кофе и позвонить Талавере. Судья, обычно пребывавший в прекрасном расположении духа, в этот раз был явно недоволен как запросом Валентины, так и столь ранним звонком, но, принимая во внимание обстоятельства, выдал ордер на обыск; через пару часов к ним для сопровождения приедет судебный секретарь.

Первым появился Ривейро.

– Сержант, есть новости, – сказала Валентина, даже не поздоровавшись.

– Что случилось?

– Мы с Сабаделем обнаружили кое-какие следы, которые напрямую указывают на убийцу, но пока нам не хватает информации. Вчера после разговора с вдовой Луиса Сальвадора в голове крутилась одна мысль, не дававшая мне покоя, и Сабадель пришел к такому же заключению, что и я, хоть и другим путем. Оказывается, оксид свинца…

Раздался стук в дверь.

Капрал, который в последние дни, похоже, завел обычай прерывать их совещания, просунул в кабинет голову, затем просочился целиком и положил на стол конверт.

– Это срочное, результаты экспертизы. Курьер только что принес, – протараторил он. Выражение лица говорило, что времени на разъяснения у него нет.

– В следующий раз я его придушу, – пообещала Валентина, беря конверт. – Это из мадридской лаборатории. Результаты по ДНК ребенка с виллы.

– Открывай, – поторопил Ривейро.

Оба одновременно пробежали глазами текст. Сомнений не оставалось. Все это казалось невероятным, но вот научно обоснованное доказательство. Они перечитали отчет.

Каждая последовательность ДНК содержит около трех миллиардов спаренных оснований… Эти спаренные основания уникальны для каждого человека, поскольку последовательность никогда не бывает одинаковой у двух индивидуумов… Однако последовательность ДНК изученного индивидуума…

А вот и “однако”. Какая-то особенность “исследуемого индивидуума”. Так, что там?..

Мы имеем дело с исключением, которое встречается только в случае гомозиготных близнецов с идентичной последовательностью ДНК. После сравнения последовательности индивидуума № 03625 с образцами ДНК прямых родственников из реестра “Феникс” было установлено полное совпадение вышеупомянутых оснований ДНК указанного индивидуума с образцом № 7425 из реестра “Феникс”.

Реестр “Феникс”. База генетической информации, созданная полицией более десяти лет назад для распознавания путем сравнения ДНК людей, которые разыскивают пропавших без вести родных, с ДНК неопознанных останков. И в этой базе есть кто-то, искавший своего пропавшего человека по всему земному шару, исчерпав все возможности. Лусия Гордон, мать Оливера, незадолго до своей смерти предоставила свою ДНК полиции, надеясь, что если вдруг где-нибудь обнаружится тело ее сына Гильермо, они смогут проститься с ним. Разве могла сеньора Гордон предположить, что ее ДНК поможет идентифицировать останки не пропавшего сына, а ее сестры-близнеца?

Дневник (17)

Теперь нужно рассказать, что произошло на вилле в ноябре 1948 года.

По ногам Ханы течет кровь.

– Нет… он не может родиться сейчас. Еще слишком рано. Слишком рано, – стонет Хана, корчась от нещадной боли. Привалившись к стене, она сползает на пол, перепачканный кровью.

Клара бросается к сестре. Укладывает ее на спину. Бежит в одну из комнат, приносит два покрывала и подушку. Внутри у нее все сжимается. Она знает, как рождаются дети, она много раз видела, как телятся коровы, она читала медицинский справочник Онгайо в Торрелавеге. Она даже знает,