– Выкладывай.

Быстро излагаю все, что случилось со мной нынче утром. Подытоживаю:

– Едва ли это Трумен, что бы там твои подруги ни говорили.

Кейси молча переваривает информацию.

– Зачем им врать? Сама подумай, Мик. Зачем девчонкам врать про такое? Бред.

И тут меня осеняет. Возвращается подзабытое ощущение: деталька пазла уже найдена, и место ей найдено. Осталось ее подогнать.

– Кейси, что конкретно они говорили? Как именно выразились?

– Да что я, помню, что ли?

– А ты постарайся вспомнить.

Кейси нетерпеливо выдыхает.

– «В Кенсингтоне все знают про напарника твоей сестры. По-твоему, она сама не в курсе, да?» Вот что-то типа этого.

Я настолько потрясена, что сло́ва вымолвить не могу.

– Ну, и чего ты замолчала? – спрашивает Кейси.

– Мы с весны вдвоем не патрулировали – я и Трумен.

– Серьезно? А с кем ты теперь?

* * *

Слава богу, что Эдди Лафферти столько о себе выболтал; слава богу, что я умудрилась удержать в памяти эти гигабайты сведений!

Мы были напарниками всего месяц, и все это время я в основном слушала разглагольствования Эдди.

Но вот что подозрительно: уже давно сам он куда-то пропал.

Взмолившись к Эйхерну («Избавьте меня от напарника, я лучше одна буду!»), я всячески избегала Эдди. А теперь я вообще отстранена, то есть выключена из жизни Двадцать четвертого отдела.

Обсудить бы это с Труменом… Нет, нельзя – после сегодняшнего.

Зато можно назвать сестре имя Эдди Лафферти. Что я и делаю.

Кейси долго молчит.

– Что-то знакомое, – наконец выдает она. – Вроде я слышала это имя… Секунду подожди, Мики!

Но не успеваю я ответить, как Кейси отключается.

* * *

Томас лежит на диване, рядом с ним, на столике – стакан воды. По телевизору идет его любимая передача. Мой сын бледен, но в остальном выглядит здоровым.

– Меня вырвало, – объявляет он.

– Знаю.

Трогаю его лоб. Температуры нет.

– Сколько раз тебя стошнило?

Он вскидывает ручонку. Все пять пальчиков растопырены. Гордится, что ли?

Подумав, растопыривает пальцы и на другой руке. Десять раз, получается?

С порога миссис Мейхон чуть качает головой.

– Ему гораздо лучше, Мики. Верно ведь, Томас? Тебе лучше?

– Не лучше, – бурчит мой сын. Во взгляде, обращенном ко мне, – испуг. – Меня и сейчас тошнит, мама.

Миссис Мейхон открывает рот – и снова закрывает, без пояснений. Затем удаляется.

Следую за ней в свою спальню.

– Не хочу вмешиваться, да придется, – шепчет миссис Мейхон. – Томас очень беспокоится о вас, Мики.

– В смысле?

Она колеблется.

– По-моему, всё с ним в порядке. Ну да, его действительно малость стошнило. Рано утром. Но с тех пор он усиленно притворяется. Бегает в ванную, включает кран, производит рыгающие звуки, спускает воду в унитазе. Выходит и сообщает, что его стошнило. Верный признак, что ребенку недостает внимания.

– Я же с ним всю неделю была. Всю неделю, до вчерашнего дня!

– Дети обладают мощной интуицией, Мики. Томас отлично понимает: есть проблемы. Возможно, уверен, что вам грозит опасность.

– Ха.

– Только не подумайте: он не лгун. Он у вас очень славный. Вежливый.

– Спасибо.

Миссис Мейхон улыбается.

– Ладно, пойду. Оставлю мать наедине с сыном.

– Спасибо, – повторяю я.

* * *

По совету миссис Мейхон весь день провожу с сыном, причем на диване. Благодарный Томас буквально вцепился в меня. Жду – и не дожидаюсь – звонка от Кейси.

Наконец он засыпает в моих объятиях. Не выпускаю его, наоборот – прижимаю еще крепче. Как бинт к ране. Лишь во сне маленькое тельце расслабилось, обмякло. Теперь уже я в него вцепляюсь. Надо бы встать, навести справки о Лафферти, сделать несколько звонков, прибрать в доме… Но, зачарованная совершенством детского личика, потрясенная сходством его с лицом Кейси, я смотрю, смотрю неотрывно – и не двигаюсь с места.

Внезапно Томас пробуждается.

– Не уходи, мама!

– Не уйду. Честное слово.

* * *

В девять часов отчетливо слышится шорох автомобильных шин. Едва ли это миссис Мейхон вздумала поехать из дому на ночь глядя. И, уж конечно, сама я гостей не жду.

Вскакиваю, выключаю свет. Остается только фонарь снаружи, над лестницей. Лучше видеть, кого это принесло. И надо закрыться дополнительно – на цепочку.

Томас – на диване, даже пледом не укрытый. Хватаю его в охапку, тащу в детскую, укладываю, подтыкаю одеяло. Бесшумно закрываю дверь.

Незачем чужим глядеть на моего сына.

Оцепеневшая, прислушиваюсь к внешним шумам. Вот снаружи заскрипели деревянные ступени. Шаг тяжелый. Некто добрался до двери, остановился.

Почему-то не стучится.

Жаль, что оружие не при мне. Надо прокрасться к шкафу, достать «Глок». Вместо этого на четвереньках ползу к двери, приподнимаю занавеску.

На пороге стоит Кейси.

Отмыкаю и распахиваю дверь. Ледяной воздух отвешивает мне оплеуху. Шепотом спрашиваю:

– Что ты здесь делаешь?

– Приехала кое-что тебе показать. Это до утра не терпит.

Вся как деревянная, делаю шаг в сторону, пропускаю сестру, щелкаю выключателем. Она осматривается. Хвалит:

– Уютно у тебя.

– Что есть, то есть.

Некоторое время молчим.

– Как ты меня нашла?

– Папа дал адрес.

– Ты ему рассказала? Про всё?

Кейси кивает с серьезным видом.

– Вот именно, что про всё. Когда завязываешь, надо быть честной. Только начни привирать или утаивать, и… – Она складывает ладонь самолетиком, изображает крутое пике. – Можно, Мик, я папе позвоню? Я обещала позвонить, когда доберусь.

Завершив звонок, Кейси спрашивает:

– Лэптоп у тебя есть?

* * *

Сидим в моей спальне, на кровати, бок о бок. Кейси держит лэптоп.

А хорошо она в Сети ориентируется, я так не умею. Открывает «Фейсбук», задает в поиске имя «Эдди Лафферти».

Смотрим на экран. Вылезло целых семь Эдвардов Лафферти; один из них, похоже, наш. Вот он – в темных очках, с бритой непокрытой головой. Склабится. Держит на поводке собаку – питбуля-полукровку. Припоминаю: Эдди действительно упоминал о питбуле.