И когда несколько дней спустя у Эдварда начался насморк, он первым сказал, что ему не стоит подходить к малышке Флоре. В любом случае аппетита у него тоже нет, и ужинать с нами он не будет.

И так как я легко могла подхватить от него простуду, в ту ночь мы спали отдельно — каждый в своей спальне. Слуга Эдварда, Маленький Рам, поставил на его прикроватный столик стакан с виски. На следующее утро, когда я вошла в комнату к Эдварду, меня охватило беспокойство — глаза у него покраснели, а сам он был чрезвычайно бледен, лицо покрылось испариной. Он заявил, что просто вечером было влажно, поэтому он вспотел. Но на самом деле погода стояла довольно прохладная. Он кашлял так, будто задыхался, и объяснял это тем, что над Нанкинской дорогой стояли тучи пыли из-за снесенных зданий. От сильного кашля у него разболелась голова.

— Это китайская болезнь, — шутил он. Американцы и британцы называли «китайской болезнью» все, что угодно: от расстройства желудка до загадочных недугов, особенно тех, что нередко приводили к смерти.

Когда после полудня я снова заглянула к Эдварду, жар у него только усилился. Он так жестоко кашлял, что едва мог дышать, и не держался на ногах.

— Я уже говорил тебе: это шанхайская болотная лихорадка, — попытался он пошутить. — Прошу тебя, не волнуйся. Я собираюсь принять холодную ванну.

Через час он попросил меня вызвать доктора из Американского госпиталя, чтобы тот выписал ему лекарство от кашля. Ему потребовалась помощь двух слуг, чтобы вылезти из ванны и вернуться в постель.

К нам прибыл доктор Алби. Волшебная Горлянка сразу его узнала.

— Король Преисподней, — сказала она и пообещала, что пошлет за тем же самым китайским доктором, который лечил нас, когда мы заболели. Он, скорее всего, принесет лекарства лучше, чем у этого доктора, который говорит, что мало чем можно помочь, и только постукивает по ногам и сгибает пальцы.

Я заверила его, что Эдвард переболел гриппом во вторую волну эпидемии, так что это, должно быть, какая-то другая болезнь. Может, тиф? Он заглянул Эдварду в рот, тщательно осмотрел его нос и уши, ощупал шею, постучал по спине и внимательно его прослушал, а потом авторитетно заявил:

— У пациента воспаление аденоидов.

Он отлил из большой бутыли в маленькую настойку опия и дал Эдварду одну дозу, чтобы облегчить кашель, затем дал еще аспирин от горячки. Он также прописал менять больному простыни, потому что это принесет ему облегчение и ускорит выздоровление. Чтобы больному стало легче дышать, он шприцем убрал часть мокроты. Пока доктор готовил инструменты для этой процедуры, он сказал Эдварду, что беспокоящие его аденоиды нужно будет удалить сразу же, как только он оправится от болезни.

— Это обеспечит вам хорошее здоровье и ясный ум, — сказал он с воодушевлением. — Удаление аденоидов также может излечить энурез, плохой аппетит и задержку умственного развития. Их стоит удалять всем! Если вы с женой решите удалять их, обращайтесь ко мне. Никто лучше операцию не сделает. Через мои руки прошли сотни пациентов.

Он вставил пузатый шприц в ноздрю Эдварда. Когда доктор посмотрел на вытянутую шприцом слизь, на его лице появилось угрюмое недоумение: в густой слизи виднелись прожилки крови. Однако доктор заверил нас, что ничего серьезного в этом нет. Эдвард выкашлял сгусток мокроты. В ней тоже были красные прожилки.

Доктор начал объяснять, пока Эдвард мучительно кашлял, пытаясь вдохнуть.

— Небольшие кровоизлияния довольно типичны при кашле, — заявил он авторитетно, — Легочная ткань раздражена и кровоточит.

Он велел побольше поить больного чаем без молока. Я была рада, когда чрезмерно бодрый доктор нас покинул.

Устроившись рядом с кроватью Эдварда, я начала читать ему вслух газетные заметки. Через час из ноздрей Эдварда пошла кровавая пена.

— Чертовы аденоиды! — закричала я. — Чертов доктор!

Волшебная Горлянка вбежала в комнату.

— Что с ним?!

Меня трясло, я так тяжело дышала, что едва могла говорить.

— Прошлой осенью Эдвард сказал нам, что заразился гриппом. И что симптомы не отличались от обычной простуды. Я думаю, именно ею он и болел. Это был не грипп. У него не было от него защиты.

Мне хотелось, чтобы Волшебная Горлянка сказала, что ему лучше и он будет здоров уже к вечеру, но вместо этого она широко распахнула глаза от страха.

Китайский доктор бросил на Эдварда лишь один взгляд и сказал:

— Это испанка, и одна из самых свирепых, — потом добавил: — У нас гораздо больше заболевших, чем видели ваши американские доктора, — уже полторы тысячи. И я посетил сотни из них. Без сомнения, это испанка.

Он велел слуге снять с Эдварда мокрую от пота пижаму. Приказал служанке принести чистой одежды как можно больше. Затем повернулся ко мне и сказал:

— Мы можем попытаться.

Попытаться? Что он имел в виду под жалким словом «попытаться»?

— Если к утру ему станет лучше, у него есть шанс.

Он распределил лекарства по мешочкам, которые мы должны были кипятить по часу.

Доктор утыкал тело Эдварда тонкими, будто волоски, акупунктурными иголками. Вскоре застывшая болезненная маска на лице Эдварда смягчилась, уступила место бездумному смирению. Дыхание стало более мерным, медленным и глубоким. Он открыл глаза, улыбнулся и хрипло произнес:

— Мне гораздо лучше. Спасибо, любимая.

Я расплакалась от облегчения. День стал новым, мир стал другим. Я взяла его за руку и поцеловала в мокрый лоб. Он преодолел кризис болезни.

— Ты так меня напугал, — нежно пожаловалась я.

Эдвард потер горло.

— Оно тут застряло, — прошептал он.

Я погладила его по руке.

— Что застряло?

— Кусок мяса.

— Дорогой, но ты не ужинал. У тебя в горле ничего нет.

Доктор сказал по-китайски:

— Ощущение, что в горле что-то застряло, многие заболевшие на это жалуются.

— Но как можно удалить то, что у него в горле?

— Это симптом.

Доктор мрачно посмотрел на меня, потом покачал головой.

— Оно здесь, — сказал Эдвард. Он задыхался, показывая на шею, затем посмотрел на доктора и сказал по-английски: — Доктор, будьте так любезны, прошу вас, дайте мне лекарство, которое я смогу проглотить.

Доктор ответил по-китайски:

— Вам не придется слишком долго страдать. Проявите терпение.

Перед тем как уйти, доктор сказал:

— Если у него по телу пойдет синева, это очень плохой знак.

Волосы у Эдварда были такие мокрые от лихорадки, будто ему на голову вылили ведро с водой. Но теперь у него не было жара: ему стало холодно. Веки его ослабли, и одно опустилось ниже другого.