— Линч, этот идиот, кажется, утратил дар речи! Напрочь позабыл английский, — сердито проворчал Шарп. — Скажи ему, что мне нужны не отговорки, а хоть какой-то здравый совет. Спроси на том языке, который он поймет, куда нам плыть. Что он предлагает?

Заговорив по-испански, Гектор повторил вопрос. Но юноша уже знал, что лоцман лишь делал вид, что не понимает.

— Не знаю, — признался грек, избегая смотреть Гектору в глаза. — Я не знаком с этой частью побережья. Оно мне неизвестно. Никогда раньше тут не бывал.

— Вы ничего здесь не узнаете?

— Ничего, — помотал головой Сидиас.

— А как насчет приливов?

Сидиас кивком указал на ближайший островок.

— Смотри сам. Судя по линии водорослей, разница между приливами и отливами, по меньшей мере, футов десять-двенадцать. Для известных мне участков побережья это вполне обычное явление.

Гектор сообщил эти сведения Шарпу, который зло сверкал глазами на лоцмана.

— Якорная стоянка? Укрытая гавань? Спроси его.

Вновь лоцман не сказал ничего определенного, отделался домыслами. Он предположил, что должны найтись заливы или бухты, где может укрыться корабль, однако встать на якорь наверняка будет непросто. Берег обычно столь круто опускался от кромки воды, что якорь редко достигал дна — раньше кончался якорный канат.

— Пойдем вдоль берега, пока не отыщем укрытие, — решил Шарп. Ему пришлось напрячь голос, чтобы перекричать ветер. — Дай бог, чтобы мы сумели тут протиснуться.

Вся команда «Троицы» высыпала на палубу; кто склонился над поручнями, кто повис на вантах. От страха даже пьянчуги протрезвели, осознав подстерегающую опасность; бледнея от ужаса, моряки провожали взглядами проплывающие мимо рифы. Иногда корабль оказывался на волосок от крушения, когда корпус задевал пряди морских водорослей, извивающиеся в прибойных волнах. Только мастерство рулевого, откликавшегося на малейшее смещение течения или перемену в силе и направлении ветра, уберегало корабль, не позволяя тому угодить в пучину волн, что разбивались и грохотали о скалы. Наконец, почти через час выматывающего нервы продвижения, галеон поравнялся со входом в узкий заливчик.

— Поворачивай! И готовьте к спуску баркас, — приказал Шарп, углядев за невысоким мысом спокойную воду. Если умелый рулевой проведет туда судно, там оно сможет найти убежище. Но что более важно, на берегу, всего в нескольких шагах от воды, стояло громадное дерево. «Троица» осторожно вошла в бухту, и команда принялась убирать фок. Когда корабль сбавил ход, на воду плюхнулся баркас, и дюжина матросов яростно погребла в сторону земли, волоча за лодкой толстый канат. Выбравшись на берег, они привязали канат к стволу, «Троица» двинулась кормой вперед и шла так, пока тяжелый канат не натянулся струной, удерживая галеон. Корабль остановился, закрепленный швартовом, теперь ему ничто не угрожало.

Команду охватило чувство облегчения. Буканьеры радостно хлопали друг друга по спинам, кто-то взобрался на рею фок-мачты и начал сворачивать паруса. Шарп уже шагал к своей каюте, когда на мыс налетел мощный шквал. Под его напором «Троица» попятилась, точно испуганная кобыла на длинной узде. Канат дернулся, вода проступила из натянувшихся прядей, а когда ветер всей мощью ударил по кораблю, раздался громкий, душераздирающий треск. Древние корни не устояли, и громадное дерево, удерживавшее корабль, рухнуло. «Троица», с убранными парусами, оказалась беспомощной. Шквал погнал галеон кормой вперед через маленький залив; содрогнувшись от киля до клотика, корабль наскочил на галечный пляж. На вой ветра наложились скрежет и треск, эти звуки на борту услышали все: корабль остался без руля.

* * *

Три недели увечная «Троица» провела в заливе. Паутина тросов, накинутых на валуны и привязанных к вбитым в галечную отмель кольям, крепко удерживала корабль при приливах и отливах, а плотники неустанно трудились, изготавливая и прилаживая на место новый руль. Необычайно сильный шквал оказался последним отзвуком урагана, и ветер в дальнейшем подобной силы не набирал. Установившаяся погода была гнетуще-холодной и сырой и перемен к лучшему не сулила. Низко надвинулись плотные облака, застив горы, так что свинцовое небо сливалось с серо-сланцевым ландшафтом. Кто не занимался ремонтом, обратился к нескончаемой игре в карты и кости или рыскал по отмели, добывая на скалах двустворчатых моллюсков. Буканьеры стреляли пингвинов, варили и жарили их мясо, темное, как оленина, хотя и очень жирное, весьма приятное на вкус. Дан добровольно вызвался сходить на разведку подальше от моря и, вернувшись, сообщил, что не обнаружил ни людей, ни их следов. Местность изобиловала утесами и была слишком бесплодной и суровой, чтобы здесь селились люди. Дан сообщил, что ему попались дикие растения, которые могли бы пригодиться, пополнить содержимое почти опустевшего медицинского сундучка, однако на деле эти слова были лишь предлогом, чтобы капитан позволил им с Гектором высадиться на берег. С собой друзья взяли бамбуковую трубку, где хранились копии навигационных записей капитана Лопеса.

Удалившись от корабля подальше, чтобы их не могли увидеть, Гектором с Даном попытались разобраться с записями, разгладив и разложив странички по порядку.

— По-моему, на этом листе показано побережье и подходы к Проливу, — сказал Гектор. Он положил страницу на плоский валун и придавил уголки голышами. — Но подробностей мало. Вот, вдоль всего побережья тянется горный хребет, нанесено по меньшей мере две дюжины островов. Но все очень похожи друг на друга. Мы можем быть где угодно.

Дан провел пальцем к низу листа.

— Смотри сюда, вход в Пролив показан ясно.

Гектор обрадовался.

— Если наши заметки точны — и верен оригинал капитана Лопеса, — то я уверен, что могу отыскать Пролив. Нужно одно — точно узнать нашу широту.

Дан потер подбородок.

— А если небо затянет тучами, как было несколько дней подряд, и ты не сумеешь определиться по квадранту? Очень сомневаюсь, что команда захочет рисковать и болтаться у побережья. Они и так страху натерпелись.

Гектор собрался возразить другу, что достаточно даже малейшего проблеска солнца, когда Дан добавил:

— А если мы, ни с того ни с сего, заявим команде, будто у нас есть лоция, то напросимся на новые неприятности. Они захотят узнать, почему мы раньше молчали.

— Тогда отправимся вокруг Мыса, а не через Пролив, и о записях капитана Лопеса никому не скажем, — ответил Гектор. — Вот карты, которые мы забрали с «Санто-Росарио». По ним вполне возможно обогнуть Мыс, надо только дойти до пятьдесят восьмого градуса, а затем повернуть на восток. И мы прямиком попадаем в Атлантику. — Юноша скатал карты в трубочку и засунул их внутрь бамбуковой палки. — Пойдем, Дан. Никому не хочется торчать в этом тоскливом месте.

* * *

Так все и вышло. «Троица», с отремонтированным рулем и перевооруженная полученным в Пайте такелажем, воспользовавшись дувшим от берега бризом, стала осторожно пробираться через ряды рифов и скал и наконец оказалась в открытом океане. Вскоре корабль взял курс на юг и направился в воды, известные команде только понаслышке. Перед моряками открывались зрелища, подтверждавшие морские байки и доходившие прежде до буканьеров слухи: чудовищные глыбы голубовато-белого льда, своими размерами напоминавшие островки, плыли по воле течений; пускали фонтаны громадные киты; день за днем за кораблем следовали птицы, парили, раскинув крылья, размах которых превышал даже расстояние между вытянутыми в стороны руками Изрееля. Все это время погода оставалась благоприятной, и «Троица» вошла в Атлантику, так и не подвергнувшись испытанию штормом. Галеон плыл на север, рассекая море миля за милей, солнце каждый день стояло высоко, и температура воздуха росла. Не встречая ни клочка земли, ни другого корабля, «Троица» будто была одна-одинешенька в безбрежном синем океане. Время шло, делать было особо нечего, и люди снова обратились к любимому досужему занятию — азартным играм. По сравнению с Южным морем словно бы ничего не изменилось. Игроки потеряли большую часть добычи, перекочевавшую в карманы капитана Шарпа, который, опасаясь обиженных, завел привычку спать с заряженным пистолетом под рукой. Среди игравших сравниться с ним мог лишь Сидиас. В игре в нарды грека никто не мог превзойти, и ему досталась большая часть того, что не попало в лапы капитану.