Шарп сразу перешел к делу.

— У меня на борту имеются кое-какие товары, продажа которых сулит взаимную выгоду.

— Что за товары? — поинтересовался вице-губернатор.

— Немного шелка, столовое серебро, всякие редкие и старинные вещицы, кружева…

Рассел поднял руку, прерывая перечисление Шарпа.

— Можете предоставить документы о том, откуда эти товары?

— Боюсь, что нет.

Вице-губернатор сделал новый глоток, глядя на Шарпа поверх кромки бокала маленькими алчными глазками. Гектор подумал, что Рассел чем-то смахивает на рождественскую свинью с «Троицы». Потом Рассел с печальным вздохом опустил бокал.

— Боюсь, капитан Шарп, со времен моего предшественника ситуация совершенно изменилась. Больше всяких правил, больше вопросов. Власти в Лондоне настойчиво стремятся развивать торговлю с нашими соседями, особенно с испанскими владениями. Из Мадрида шлют многочисленные жалобы, где обвиняют иностранные корабли и их командиров во враждебных действиях. Разумеется, многое из этого полная чушь.

Шарп не отвечал. Катая ножку бокала между большим и указательным пальцами, он молча ждал, что вице-губернатор скажет дальше.

— Представители его величества во всех колониях получили предписание положить конец якобы имевшим место недружественным актам, — промолвил Рассел.

— В высшей степени похвальное намерение, — холодно прокомментировал Шарп.

Рассел вознаградил его заговорщической улыбкой, в которой тем не менее чувствовалось предостережение.

— Офицеры, командующие кораблями под королевским флагом в Карибском море, и здесь, на Наветренных островах, и на Ямайке, получили списки тех, кто подозревается в нападениях и грабежах наших испанских друзей. Сам я списков не видел, но, насколько понимаю, они в высшей степени точны. Те же командиры имеют инструкции захватывать любые суда, которые могут быть причастны к беззаконной деятельности, арестовывать их экипажи и передавать подозреваемых суду для совершения правосудия. Все обнаруженные на борту товары подлежат конфискации.

— И вы говорите, что все эти строгости введены во всех владениях его величества?

— Именно так.

— Даже на Ямайке?

Когда Шарп задал вопрос, Гектор задумался, не намекает ли капитан буканьеров на то, что если Рассел окажется глух к его предложению, то свою добычу он может продать и на Ямайке. Коли так, ответ Рассела, должно быть, по-настоящему ошеломил Шарпа.

— На Ямайке — прежде всего, — твердо сказал вице-губернатор. — Сэр Генри крайне строго исполняет требования закона. В прошлом месяце он председательствовал на суде, на котором два самых известных злодея были признаны виновными в том, что принимали участие в рейде на Дарьен. Один из обвиненных сохранил жизнь, став свидетелем обвинения и изобличив сообщников. Второй, кровожадный и закоренелый негодяй, был признан виновным. Сэр Генри распорядился, чтобы его повесили на топе мачты стоящего в гавани корабля. Позднее труп перенесли на публичную виселицу в Порт-Ройяле. Как мне говорили, он до сих пор там болтается.

Гектору редко доводилось видеть Шарпа потрясенным до глубины души. Но сообщение о том, что Морган казнил бывшего сообщника, привело коварного буканьера в явное замешательство, хотя и ненадолго. Он полез в карман и вытащил браслет из двух ниток жемчуга, подержал на весу, так чтобы Рассел оценил блеск и великолепие жемчужин.

— Пожалуйста, передайте мой привет Джеймсу Воэну, когда снова его увидите, — сказал буканьер. — Я взял с собой эту маленькую безделушку в подарок мисс Воэн, но, увы, у меня не будет возможности свидеться с нею. Полагаю, вы не откажете в любезности передать этот пустячок со всем моим уважением и наилучшими пожеланиями?

Он вручил жемчужный браслет вице-губернатору, который восхищенно рассмотрел украшение, а потом опустил в карман халата. Глядя на разыгранный перед ним фарс, Гектор уверился, что ожерелье никогда не дойдет до мисс Воэн. Рассел слегка поклонился и произнес:

— Капитан Шарп, ваше великодушие заслуживает лестных слов. Полагаю, мне следует дождаться дальнейших указаний начальства, прежде чем решать, можно или нет вам вести дела на этом острове. Возвращение губернатора Стэплтона на Антигуа ожидается не ранее, чем через десять дней. Если вам угодно подождать и оставаться на якоре, то возражений у меня не будет.

— Вы очень любезны, — отозвался Шарп. — Что ж, поскольку у меня много дел на борту моего корабля, позвольте откланяться и пожелать вам всего доброго.

Гектор, покидая вслед за капитаном кабинет вице-губернатора, старался сообразить, откуда у Шарпа жемчужный браслет, который он пустил на взятку. Потом юноша припомнил бархатный кошель с украшениями, который отдала донья Хуана после захвата «Санто-Росарио». Драгоценности были общей добычей, и их должны были разделить поровну между членами команды. Но, похоже, Шарп решил их прикарманить.

* * *

— Наше предприятие завершилось! — провозгласил Шарп на палубе «Троицы» в прохладе вечера. Ему внимал общий совет команды, и за этим объявлением воцарилась долгая тишина. Посмотрев вокруг, Гектор насчитал менее шестидесяти человек — все, кто уцелел из более чем из трехсот участников рейда, отправившихся с Золотого острова и преисполненных радужных надежд на быстрое обогащение. Уцелевшие исхудали и пообносились, одежда была латаной-перелатаной, сам корабль пострадал не меньше: тросы — в узлах и поистерлись, паруса пообтрепались, деревянные детали за долгие месяцы под солнцем и под ударами волн потускнели и выцвели, приобретя грязно-серый оттенок.

— Вице-губернатор даровал нам разрешение оставаться на якоре десять дней, не больше. После этого мы должны отплыть, а иначе столкнемся с последствиями.

— И куда нам деваться? — спросил пожилой матрос. Гектор помнил его, по профессии тот был бондарем. Он изготавливал бочки, в которых хранился запас пресной воды для долгого плавания вокруг Мыса, и работа его для галеона была жизненно важна. Теперь же он пребывал в растерянности. Для него, как и для многих его товарищей по плаванию, «Троица» стала домом.

— Ну, наверное, теперь каждый за себя, — заявил Шарп. — У всех свои пути. У властей есть какие-то списки тех, кто отправился в Южные моря. Любой, чье имя попало в эти списки, объявлен в розыск.

— Кто составлял эти списки и кого в них внесли? — Вопрос задал боцман Гиффорд. Его лысый череп приобрел красновато-коричневый цвет, а сам он страшно исхудал — кожа да кости. Вид у него был такой, словно за последние несколько месяцев он постарел, по меньшей мере, лет на десять.

Шарп пожал плечами.

— Мне не сказали. Но кое-кто уже сплясал «тайбернскую джигу». Недавно Генри Морган вздернул одного из наших.

Гиффорд, повернувшись к команде, обратился ко всем сразу.

— Кто-нибудь желает избрать нового капитана и продолжить плавание?

Его вопрос повис в безмолвии. На лицах людей читалась покорность судьбе. Они устали от плавания, устали от моря. Те, кто сохранил свою долю добычи, горели нетерпением ее потратить.