– Кто это рисовал?

– Я.

– Это потрясающе, Гус! Я всегда знала, что у тебя должен быть какой-то скрытый талант.

– Может быть, этим мне и стоит заняться… ну, знаешь, стать художником, сидеть в Гайд-парке и рисовать портреты туристов?

Нэш уставилась на меня:

– Господи, Гус! Только ты можешь в тридцать лет мечтать о карьере уличного художника!

Я поставил перед ней полную тарелку ароматной пасты.

– А если рисовать на заказ детские портреты? Я уверена, в вашем районе есть богатые родители, которые хотели бы иметь портреты своих чад.

– Меня пару раз просили родители друзей девочек, я рисовал. Но я не думал, что можно брать за это деньги.

– Боже мой! Гус, ты совершенно не изменился! – рассмеялась Нэш.

– Почему это?

– Ты такой… я не знаю, чудной, что ли. Как будто не от мира сего.

– Извини.

– Не извиняйся. Это не отрицательная характеристика.

– Шарлотта так не считает, – не задумываясь, выпалил я.

– Правда? – насторожилась Нэш.

Я всегда верил, что наши отношения с Шарлоттой наладятся. В новом доме мы обычно спали в разных комнатах, но бывали редкие дни, например детские дни рождения, когда наши многочисленные маленькие гости расходились, а дочери укладывались спать в обнимку с новыми игрушками, и мы открывали бутылку шампанского, чтобы отметить еще один большой шаг на нашем общем пути. Формальный поцелуй с пожеланиями спокойной ночи переходил в нечто более интимное, и наши тела, так хорошо знавшие и помнившие друг друга, сами собой решали, что делать дальше.

Я верил, что придет время, возможно, когда мы уедем в отпуск и все волшебным образом снова станет как раньше. Однажды мы сняли домик на неделю на Корнуоллском побережье. На пляже мы были словно идеальная семья с картинки – хорошо одетые счастливые представители среднего класса. В воспитании девочек мы всегда были с Шарлоттой заодно – прививали им хорошие манеры, ограничивали в сладком, выслушивали все, что они хотели нам рассказать, рассматривали с ними камушки, выкладывали картины из водорослей на берегу. Шарлотта не очень любила копаться в песке или бегать, но она любила побеждать. Так что стоило мне начать игру в лапту или объявить конкурс на лучший песочный замок, как она бросалась рыть и бегать изо всех сил. Даже в дождливые дни мы не скучали. Сходили посмотреть проект «Эдем»[26] и галерею Тейт Сент-Айвс. Мы накупили и принесли домой целую сумку импортных ракушек, соорудив дома собственную художественную композицию.

Но как только мы укладывали девочек спать и выключали свет, заканчивалась и наша игра в счастливую семью. Шарлотта садилась читать, я шел мыть посуду. Мы могли перекинуться парой фраз о том, что интересного сказали или сделали за день дети, но в основном между нами пролегала непреодолимая пропасть молчания. Я ложился спать первым и, когда ко мне ложилась Шарлотта, делал вид, что уже сплю. И потом лежал недвижимо, пока сон наконец не завершал этот грустный день. А на следующее утро я просыпался от восхитительной возни, которую устраивали дети в нашей постели, и их радость давала мне силы для нового дня.

– Почему вы с мамочкой не спите в одной кровати? – спросила однажды Флора.

Я посмотрел на Шарлотту в надежде получить ответ. Ей всегда лучше удавалось все объяснять.

– Папа так громко храпит по ночам, что мама не высыпается, а утром маме надо уходить на работу.

И я, закрыв глаза, захрапел так громко, что девочки попадали со смеху.

2010 г.

ТЕСС

Энн хотела заказать ужин в дорогом ресторане с пробным меню, когда за определенную плату вам подают небольшие порции всех лучших блюд от шеф-повара. Я считала, что Хоуп больше понравится в пиццерии. Но папа придумал идеальный вариант.

– Слушайте, Хоуп исполняется восемнадцать лет. Что делает человек, когда ему исполняется восемнадцать? Идет в паб!

А когда мы собрались ему возразить, он добавил:

– И по четвергам в пабе – вечер караоке!

Мы забронировали столик на ранний ужин – в это время там неограниченное количество подходов к мясному грилю и салатному бару. И тогда Хоуп спросила:

– Можно мне пригласить Мартина?

Она теперь работала в его музыкальной лавке на полную ставку. После двухнедельной практики Мартин предложил ей подрабатывать у него по субботам за минимальную зарплату, поскольку, как мне гордо сообщила Хоуп, «она там очень полезна». Так что после окончания средней школы было вполне ожидаемо, что Мартин предложит ей работать полный день.

Хоуп была более вежливой с покупателями, чем Мартин, а тот, в свою очередь, получил возможность заниматься более прибыльным делом – ремонтом музыкальных инструментов. Короче, этот вариант был выигрышным для обоих.

* * *

Открыв тяжелую дверь в паб, я почувствовала легкое движение воздуха, словно кто-то зашел сразу за мной. Я оглянулась.

Мама стояла в своем темно-синем платье с жакетом, которое она надевала на свадьбы.

– Боже мой! Ты тут! – заплакала я.

– Ну что ты, разве я могла пропустить такое событие? – улыбнулась она мне.

Я проснулась. Радость лопнула, как мыльный пузырь в холодном утреннем воздухе. Я лежала с закрытыми глазами, пытаясь вновь вызвать ощущение присутствия мамы, говоря ей:

– Мама, представляешь, Хоуп уже восемнадцать. И у нее все хорошо. Ты бы так гордилась ею!

«И мной», – хотелось добавить мне.

Но когда по щеке потекла слеза, оставляя холодную мокрую дорожку, я поняла, что вряд ли вторая часть фразы была бы правдой.

Нас посадили за длинный стол на шестерых, и получилось, что папа сидит напротив Энн, Мартин – напротив Хоуп, а я – напротив пустого стула. «Для мамы», – подумала я, все еще не в силах отделаться от утреннего наваждения.

Я была похожа на старую деву, сидевшую в одиночестве с краю, но зато на этот раз я была вне зоны доступа Энн с ее окольцованными пальцами, которыми она обычно хватала меня за руку и, доверительно дыша мне в лицо запахом сигарет, увещевала, что для любви никогда не поздно и никогда не знаешь, в какой момент появится он, тот самый, единственный.

Никто из них не знал, что я была влюблена. Хотя в последнее время я ловила себя на мысли, а не были ли наши отношения просто игрой. Полуразрушенная рыбацкая хижина, этакий детский домик, в котором мы встречаемся и играем в пару влюбленных. Вместо кухни у нас была портативная газовая плитка, вместо спальни – старый матрас, вместо совместного просмотра телевизора мы читали отдававшие плесенью и пожелтевшие от старости книжки в мягком переплете, а я играла в хозяйку дома, заваривая нам чай и надеясь, что мое присутствие вдохновит Лео на книгу.