litbaza книги онлайнНаучная фантастикаЛезвие бритвы. Звездные корабли. Обсерватория Нур-и-Дешт. Озеро горных духов - Иван Ефремов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 218
Перейти на страницу:

– Простите, я задержала вас. Такая неприятность: у тети заболел кто-то из родственников в Пскове, я их не знаю. Она уехала к ним, не оставив адреса. Соседи говорят, что она послала мне телеграмму и была уверена, что я не приеду. Может быть, телеграмма потерялась, в общежитии это бывает…

– Что же вы собираетесь делать? У вас есть еще кто-нибудь в Ленинграде?

– Никого. Я пойду в здешний педагогический институт, в общежитие. Студенты всегда выручат. Переночую, достану денег и уеду назад в Москву… Придется отложить знакомство с Ленинградом до будущего года.

– Но ведь ваша тетя вернется когда-нибудь?

– Когда-нибудь, конечно! Но я не знаю срока… неделя или месяц… Еще раз спасибо, пожалуйста, плащ и чемодан!

Ивернев вдруг заволновался, покраснел и вышел из машины.

– Послушайте, Наталья Павловна, почему бы вам не поехать ко мне? Да погодите вы, эка женщины!.. Сразу воображать бог знает что… Я живу с мамой в двухкомнатной квартире. Разместимся, мама устроит. А там и тетя ваша приедет! Решено? – Он распахнул дверцу машины.

Девушка исподлобья изучала его лицо, глубоко вздохнула, словно собралась броситься в воду, и вдруг протянула руку.

– Только с одним условием. Считайте, что мы не решили еще окончательно. Я увижу вашу маму и тогда… тогда, пожалуйста, не уговаривайте меня, я уйду в общежитие, ну, посижу для приличия, конечно.

– Мало ли что может вам показаться… – начал Ивернев.

– Покажется или не покажется, надо решать мне… Принимаете условие?

– А что мне еще остается делать? – вдруг развел руками Ивернев с такой непосредственной мальчишеской усмешкой, что оба расхохотались.

Машина понеслась по Большому проспекту и выехала на мост.

– Вот это Васильевский остров, издавна обиталище студентов, ученых, художников и моряков, – пояснил Ивернев, – я живу на шестнадцатой линии. Линия – это не улица, а только одна сторона улицы.

– Еще интересней. В самом деле, вот десятая и одиннадцатая, а улица одна.

Евгения Сергеевна откровенно изумилась, когда сын ввел в переднюю красивую незнакомую девушку. Не дослушав слегка смущенные объяснения сына, она сказала:

– Все уже понятно. Нужен приют. Предлагается три варианта. Первый – наша гостья, простите, как вас зовут? Слава не догадался представить.

– Наталья, просто – Тата.

– Тата помещается со мной. Второй – у соседей наверху, Монастыревых, сейчас свободна комната, можно поместить Тату туда. Третий вариант – к Монастыревым перебираешься ты, а Тата занимает твою комнату. Я думаю, – продолжала мать, – удобнее всего именно третий вариант.

Тата вздохнула и, прищурив глаза, улыбнулась Иверневу – он выиграл.

Спускаясь по утрам к себе, Ивернев с несказанным удовольствием видел Тату, тщательно причесанную и одетую, деловито хлопочущую с завтраком или беседующую с матерью. Теперь Ивернев редко задерживался на работе и с нетерпением дожидался воскресенья. Совместная поездка за город или долгая дневная прогулка по Ленинграду стали для него такой же необходимостью, как и ежевечерние разговоры на набережной Невы. Тата оказалась ярым фотографом и обладательницей дорогого аппарата «Старт» со светосильным объективом. Она рассказала, что получила аппарат в премию от журнала «Советское фото» на конкурсе жанрового снимка. Вдвоем они устроили фотолабораторию в стенном шкафу. Днем Тата помогала Евгении Сергеевне по хозяйству, успевая что-то шить, стирать и убирать до блеска квартиру.

Через неделю после приезда Тата поехала на Петроградскую сторону и там узнала, что тетя Маруся задержится в Пскове еще не меньше чем на месяц. Вечером она заявила, что ей пора уезжать. Сын с матерью стали уговаривать ее в один голос.

– Мама привязалась к вам, – говорил Ивернев. – Знаете, как она вас прозвала между нами? Дар Алтая!

– Мстислав! Как тебе не стыдно, болтушка! – укорила его мать.

– О нет! Как бы мне хотелось на самом деле быть даром кому-нибудь, для чего-нибудь, – губы Таты задрожали, и ее всегда пристальные и блестящие глаза наполнились слезами. – На самом же деле я просто неудачница!

– Полно, девочка! Жизнь еще только начата, и сколько еще впереди удач и неудач. Сколько вам лет, Тата? И что за неудачи?

– Двадцать пять! А неудачи всю жизнь. Рано потеряла отца, хотелось писать, стать актрисой – не хватило таланта или настойчивости. В институт поступила поздно и к педагогике тоже не чувствую себя способной.

– Ну вот, а моему Мстиславу тридцать два, и он еще твердо уверен, что натворит множество дел и свершит кучу открытий. Я говорила, что у вас золотые руки, а я человек старого закала и впустую не скажу.

Евгения Сергеевна погладила девушку по голове и щеке. Та прижала ее руку к губам, потом, спохватившись, вытерла платком пятнышко губной пощады.

– Экие вы теперь неудобные, – шутливо подосадовала Евгения Сергеевна, – около вас, будто у выбеленной печки. Я все не соберусь спросить, кто ваш отец, Тата? Еще с первого раза, как назвали себя Татой, я удивилась потому, что это очень по-ленинградски, так же, как и Туся. В деревне и в Москве назовут Наташей, Талкой, Алкой, а на юге Натой…

Тата вздохнула и устремила взгляд на портрет Ивернева-отца. Они сидели на диване в маленькой комнате, заставленной легкой ампирной мебелью и застланной серым с черными лилиями французским ковром. Мстислав расположился напротив, прямо на ковре, подогнув под себя ноги.

– Должна сознаться, что я скрыла от вас одно обстоятельство. Мой отец – объездчик чулышманских лесов Павел Яковлевич Черных – работал вместе с Максимилианом Федоровичем, служил ему и проводником и конюхом.

– Что же вы молчали! – укоряюще воскликнули хором мать и сын.

– Мне думалось, что если бы я сразу сказала, то воспользовалась бы памятью отца и Максимилиана Федоровича, на что не имею никакого права. Отец погиб, когда мне было четыре года, и я только из рассказов мамы знала о том замечательном инженере, с которым отец еще холостым ходил в двадцатых годах по Алтаю и в Монголию, на Эктаг-Алтай. Мама говорила, что отец вспоминал о Максимилиане Федоровиче, заявлял, что лучше его он не встречал человека, и все мечтал снова походить с ним по тайге и степи.

– Последние годы муж сам не ездил, а только консультировал. А умер в блокаду, в сорок втором, когда Мстиславу было двенадцать лет. Нас увезли на Урал едва живых.

– Рассказы мамы с детства так увлекли меня, что инженер Ивернев стал для меня почти сказочной фигурой. Все, что встречалось хорошего в людях, я считала похожим на него. Я мечтала написать пьесу о Максимилиане Иверневе, а потом сыграть, создать образ его жены.

Растроганные мать и сын переглянулись, Евгения Сергеевна спросила:

– Зачем же вы затаились?

– Представляете, что было со мной, когда Мстислав назвал себя. Я чуть не крикнула: не может быть! Такие совпадения бывают лишь в книгах!

1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 218
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?