– Счастлив быть полезным вашему величеству!

– А где твой помощник? – неожиданно сам для себя спросил царь. – Ну, этот, из моряков…

Тут государь немного слукавил. Обладая с детства хорошей памятью, он знал в лицо и по именам большинство служителей и придворных, а также многих, с кем сводила его судьба. Так что Будищева он помнил, причем еще с Балкан. Что-то было необычное в этом нижнем чине, оказавшемся бастардом графа Блудова. А потом он еще и дослужился до офицера, не говоря уж о недавнем спасении его… теперь уже покойного отца.

На лице капитана отразилась целая гамма чувств, но кривить душой перед своим сюзереном он не посмел и, вытянувшись еще более, четко отрапортовал:

– Подпоручик Будищев находится под арестом!

– За что? – искренне удивился император. – Кажется, я не отдавал подобных приказов…

– Распоряжение генерала Черевина! – продолжал нести правду-матку Кох, несмотря на выразительные взгляды стоящих за спиной государя людей.

– Интересно, что же он натворил? – обернулся к товарищу шефа жандармов Александр.

– Э… м-м… а черт его знает! – ответил успевший с утра приложиться к рюмке генерал, давно забывший, в чем провинность офицера.

– Вот как?

– Ваше величество, – почтительно приблизился к царю граф Дмитрий Толстой. – За подпоручиком числятся некоторые неблаговидные поступки.

– Какие же? – заинтересовался император и, видя, что приближенные затрудняются ответить, перевел взгляд на Коха. – А что, брат, хорошо ли служил Будищев?

– Осмелюсь доложить, ваше величество, превосходно! Именно он представил прожект реорганизации охраны первых лиц государства, горячо одобренный вашим незабвенным родителем!

– Любопытно. Мы желаем ознакомиться с этим документом.

– Сегодня же вечером я представлю его вашему августейшему вниманию, – почтительно поклонился Толстой, бросив на простодушного Коха злобный взгляд.

Еще вчера граф собирался покинуть ставшую негостеприимной столицу и отправиться к новому месту службы. Известие о смерти императора застигло его практически на перроне, после чего дальний родственник великого писателя размашисто перекрестился и велел поворачивать оглобли. Справедливо полагая Будищева причастным к своему неудавшемуся удалению от двора, Дмитрий Андреевич упросил хорошо знакомого ему Черевина арестовать слишком бойкого моряка, чтобы затем опорочить его, но в последний момент все пошло как-то не так…

* * *

Первая гауптвахта в Петербурге появилась еще при блаженной памяти императоре Петре Великом и предназначалась для размещения караульных солдат. Впоследствии там же стали содержаться проштрафившиеся офицеры, для которых были устроены отдельные камеры, больше напоминавшие дешевые номера в провинциальных гостиницах. В царствование праправнука Петра – императора Александра Благословенного, здание гауптвахты на Сенном рынке перестроили в камне по проекту известного итальянского архитектора Луиджи Руска.

Что интересно, отбывали наказание на гауптвахте не только военные, но и статские, от весьма известного в свое время журналиста Николая Греча, до писателя Федора Достоевского. И сюда же, как это ни странно, привезли арестованного Будищева.

Поскольку большая часть гарнизонных войск и командовавших им офицеров принимала участие в проходивших по всей столице траурных церемониях, принимал его молоденький прапорщик, очевидно, оставленный старшими товарищами за главного. Вид у него был, что называется, лихой и немного восторженный, чтобы не сказать придурковатый.

– Да, это не Рио-де-Жанейро! – скривил разбитые губы подпоручик, обозрев унылый плац и обшарпанные стены будущего памятника архитектуры федерального значения.

– Вы бывали в Бразилии? – удивленно воскликнул молодой офицер.

– Нет, мой друг, – светским тоном отвечал ему арестованный, – но собираюсь посетить в самое ближайшее время.

– Ах, как я вам завидую! – мечтательно протянул исполняющий обязанности начальника. – Вы – моряки, можете бывать в далеких странах, видеть тамошние красоты и чудеса…

– Хотите поменяться?

– Что?! О, понимаю, это шутка. Веселый вы человек, господин Будищев!

– Угу, обхохочешься.

– Содержаться вы будете здесь, – открыл дверь камеры провожатый.

Заглянув внутрь, Дмитрий увидел стоящую у стены узкую кровать, застеленную шерстяным одеялом, а рядом с ней невысокую этажерку, очевидно предназначенную для личных вещей. У небольшого окошка, забранного частой решеткой, расположился грубо сколоченный стол и такой же табурет. В углу сложенная из кирпичей печь. На этом список удобств заканчивался, поскольку ни параши, ни даже умывальника в узилище не наблюдалось.

– Если угодно будет облегчиться, – правильно понял его взгляд прапорщик, – вызовете караульного, тот проводит вас в уборную. То же касается и умывания. Постель довольно жесткая, но это ничего. Вы можете послать домой за периной и подушками. Столоваться из здешнего котла также не рекомендую, лучше пошлите человека в любой трактир или даже ресторацию. За пятачок любой из здешних солдат будет счастлив услужить вашему благородию.

– Просто курорт, – не смог удержаться от оценки моряк.

– Смотря с чем сравнивать, – ухмыльнулся прапорщик. – Сейчас пришлю истопника с дровами, так что не замерзнете.

– Благодарю, – кивнул ему Будищев, борясь с желанием дать на чай.

– Да, чуть не забыл, – повернулся к нему собравшийся уже уходить прапорщик. – Когда пошлете за постелью, распорядитесь доставить вам мундир. Если, конечно, не желаете здесь задерживаться и далее.

– В смысле?

– Но вас же подвергли аресту за ношение партикулярного платья!

– Что?!

– Так написано в сопроводительных документах, – пожал плечами офицер.

– И часто за такое сажают?

– За нарушение формы одежды? Да не то чтобы часто, но случается. Бывает господа офицеры перестараются с горячительными напитками, да по ошибке чужую фуражку или, того хуже, мундир напялят и в эдаком расхристанном виде попадутся начальству. Вот их голубчиков и к нам.

– Сурово!

– Да что вы, разве же это наказание? Вот при блаженной памяти императоре Николае Павловиче за эдакий пердимонокль некоего конногвардейца на Кавказ тем же чином перевели. И всего-то вины было, что колет своего товарища кавалергарда накинул, но тут как на грех, навстречу сам Михаил Павлович. Ну и поехал бедолага горцев усмирять[65].

– В ближайшее время непременно воспользуюсь вашей рекомендацией, – пообещал словоохотливому провожатому Дмитрий.

Тот с полуслова понял намек и вышел вон, оставив «узника» одного. По сравнению с прошлым заключением, когда мастеровой Будищев оказался в общей камере с уголовниками, условия и впрямь были царскими. Все же, как ни крути, а офицером быть лучше, чем представителем простого народа!